Почти любовь - Алекс Джиллиан

клубе и до утра зависнем точно, а там как пойдет. Можно и ко мне потом рвануть. Квартира полностью в моем распоряжении. Мать уехала к школьной подруге в Казань стресс снимать и вернется только к следующему судебному заседанию. Как и предполагалось, папаша не собирается добровольно делиться совместно накопленным имуществом, но адвокат уверен, что у нас есть все шансы выиграть процесс. В целом, на данный момент хороших новостей больше, чем плохих.

– На концерт не пойдем? – хохотнув, спрашивает Богданов, кивая в сторону актового зала. – В нашу честь закатили. Стараются, песни поют, танцуют.

– Нас сегодня другие танцы ждут. – ухмыляюсь я, предвкушая веселый вечер. – Ладно, пора выдвигаться отсюда. Духота, дышать нечем.

Мы сворачиваем в длинный коридор и следуем прямиком к выходу. Я ослабляю петлю галстука и снимаю пиджак, вешая его на локоть. Главное, не потерять нигде. Мама не простит, она лично мне костюм на вручение диплома выбирала. Все бутики обошла.

– Что с аспирантурой решил? – любопытствует Макс.

– Документы подал, а дальше видно будет, – размыто отвечаю я. – Если Маковецкий согласует перевод, в Питере буду поступать.

– Согласует, куда денется, – уверенно кивает Макс. – Оставит тебя в Москве – через год-два ты его подвинешь. На хрена ему такой конкурент.

– Да брось. У него каждый год таких конкурентов в избытке.

– Зря ты так думаешь, – не соглашается Богданов. – Маковецкий три года продержал тебя в своей бригаде, другие ординаторы через полгода отправлялись в свободное плавание.

– Посмотрим, – немногословно отзываюсь я. Не люблю бежать впереди паровоза. Удача – дама капризная. Стоит только в нее поверить, как она к тебе задом повернется, и не факт, что получится отыметь. В моей профессии, конечно, больше рулят другие факторы, но и от удачного стечения обстоятельств зависит многое.

Макс толкает тяжелую дверь, и мы наконец-то выходим на свежий воздух. Блин, не такой уж он и свежий, удрученно признаю я, вдохнув густой раскалённый кислород. Солнце жарит не по-детски, от яркого света слепит глаза. Споткнувшись на ступенях, я запинаюсь за сидящую на них студентку. Задеваю ее несильно, но достаточно, чтобы кофе из стаканчика выплеснулось на белую блузку с дурацкими рюшами… Рюшами, вашу мать. Я еще не вижу ее лица, но уже знаю, что меня снова угораздило наткнуться на Веснушку. Нежданчик, блин.

– Куда прешь? – возмущается она, задирая светловолосую голову, и, взглянув на меня, изумленно распахивает зеленые глаза. Сегодня они особенно насыщенного и яркого оттенка и прозрачные, как слеза младенца. Последнее сравнение особенно актуально. Судя по влажному блеску глаз и припухшим векам, Олеся на ступеньки присела не шарлоткой перекусить. – Кравцов, снова ты, – недовольно хмурится она и, поставив оставшийся в стаканчике кофе на ступень ниже, суетливо вытирает с щек мокрые дорожки. Испорченная блузка ее похоже волнует мало.

Пока я старательно придумываю, чем ответить на небрежное приветствие, на сцену выходит Макс, переключая внимание Матвеевой на себя. Мне бы порадоваться и, воспользовавшись моментом, отойти в сторону, но я какого-то хрена застываю, как бетонная стела при въезде в город.

– Какие люди в Боливуде. Привет, цыпленок, – просияв улыбкой, Богданов опускается перед Веснушкой на корточки. – Чего ревем? Экзамен провалила?

– Привет, Максим, – шмыгнув носом, не особо дружелюбно отзывается Олеся. – У меня… это… аллергия на тополиный пух, – врет на ходу, чихнув для достоверности.

– Ясно, а я уже в деканат идти собрался, возмездия требовать, – белозубо скалится Богданов. – Если что, обращайся, я с нашим деканом общий язык быстро найду.

– Макс, иди погуляй, – бесцеремонно вклиниваюсь в разговор, отвесив дружеский подзатыльник, и жестом указываю направление. Он лениво выпрямляется и, нахально подмигнув Веснушке, поворачивается ко мне.

– Что ты за человек, Кравцов. Видишь, девушка в печали. Поддержать надо морально, – ухмыляется Макс.

– Свали, – коротко бросаю я. – Без тебя справлюсь. Поддержу и морально, и физически.

Оценив злобное выражение моего лица, Богданов равнодушно пожимает плечами и нехотя отступает, снова цепляясь взглядом за Олесю, а точнее за ее голые коленки, точащие из-под старомодной плиссированной черной юбки. Такие носили школьницы в моем детстве. Вот реально – у Веснушки нездоровая зацикленность на вышедших из моды шмотках. Судя по ржавчине, машина у нее тоже далеко не первой свежести. Ладно хоть не Жигуль.

– Сань, а давай Олесю с нами в клуб возьмем? – Макс внезапно изрыгает гениальную глупость, при этом все истинные мотивы его предложения написаны на похотливой наглой морде. Вот уж хрен тебе, дружище. Сам не ам, и другим не дам, да и Веснушка явно не горит желанием давать кому-либо.

– Ребят, мне долго ждать? – на арене появляется еще одно действующее лицо.

Вадик Смоленский собственной персоной. Диплом он получил раньше всех, и мы с Максом его послали в ближайший магаз за вискариком. Собирались уговорить на троих в парке, а потом уже разойтись по домам, мыться, бриться и собираться на ночную тусовку.

– Я все купил, – подняв руку, он трясет полиэтиленовым пакетом с логотипом магазина. – Две взял, на всякий случай, – добавляет, звякнув бутылками. – А вы тут чего… – Вадик не договаривает, заметив сидящую на ступенях Олесю. Его долговязая тощая фигура вдруг странно скрючивается, и физиономия становится свекольного цвета.

– А я тебя знаю, – заикаясь, обращается он к Веснушке. При этом пыхтит, того и гляди очки запотеют. – Ты Олеся Матвеева. Мы в бесплатной столовке на Образцовой вместе на раздаче стояли.

Она озадаченно сводит брови и переводит на меня вопросительный взгляд. Я раздраженно передёргиваю плечами, и Леся снова с недоумением переключается на Смоленского.

– Прошлым летом, – смущенно бормочет Вадик, все сильнее краснея. – Не помнишь?

Леся отрицательно качает головой, поднимаясь наконец на ноги. Я, как дурак, пялюсь на треклятую коричневую кляксу на ее белоснежной блузке, лихорадочно думая о том, как Веснушка среагирует, если я позову ее к себе. Исключительно для того, чтобы отстирать блузку, пострадавшую из-за моей невнимательности. Ну, не мазохист ли? Больше двух недель прошло с того дня, как она меня конкретно отшила, а я до сих пор на что-то рассчитываю? Дурак или как?

– Вадик, ты тоже, что ли, в благотворительной программе? – задвинув подальше глупые идеи, любопытствую я. Он рассеянно кивает, глядя сквозь меня. Ну, пи*дец, еще один блаженный альтруист. А я-то почему не знал?

– Я там недолго задержался, – потерянно оправдывается Смоленский. Подозрительно прищурившись, я внимательнее присматриваюсь к другу. Что за нездоровая х*йня с ним творится. – Потом объясню, – отвечает на мой мысленный вопрос, который, видимо, был красноречиво написан на лице.

– Мне надо Олесе пару слов наедине сказать. Вы идите пока. Я догоню, – настойчиво спроваживаю друзей. Вадик пронзает меня каким-то незнакомым нехорошим взглядом, пробуждающим во мне неприятные подозрения. Макс тоже не торопится освободить территорию от своего навязчивого присутствия, все так же нагло раздевая Веснушку похотливыми глазами. Внимание Богданова ей совсем не льстит, судя по тому, как она суетливо одергивает юбку и скрещивает руки на груди.

– Вадик, поддержи идею. Я приглашаю Олесю вместе с нами обмыть завершение важного жизненного этапа, – положив руку на плечо Смоленского, начинает втирать ту же херь, что пять минут назад – мне.

– Я только три стаканчика купил, – растерянно отзывается Смоленский, поправляя съехавшие очки.

– Я про клуб, дубина, – ржет Макс. – Бухнуть под березкой таких девушек, как Олеся, не зовут.

– А… в клуб, – снова заикается Вадик. – В клуб можно.

– Вы спятили оба? – раздражаюсь я. – Весну… Олеся по клубам не ходит.

– Хожу, – подает голос Матвеева. Причем уверенно так подает, словно боится, что мы… точнее они передумают. – Я согласна, – кивает она, заставив меня в очередной раз потерять дар речи. Это какая-то дурацкая шутка? Она же не серьезно?

– Класс, – торжествует Макс. Вадик тоже приободряется, расправляя плечи, а мне удавиться хочется. Я всю ночь отрываться собирался, нажраться в усмерть, девчонку симпатичную уломать на секс, можно даже не одну, а теперь что? Подстава со всех сторон. – Сань, а ты чего мрачнее тучи? – покалывает Богданов, уловив мое удручающее настроение. – Мы в завидном отлично все вместе отдыхали, и Янке с Мариной Олеся понравилась.

– Идите уже, благодетели херовы, – рявкаю я, и на этот раз