Фантом памяти - Александра Маринина

Не желая пускать дело на самотек, я тут же позвонил домой,надеясь, что жена еще не ушла на работу.

- Конечно, пусть Мария заезжает в любое время, если унее есть ключи, - спокойно отозвалась Лина, из чего я немедленно заключил, чтов квартире идеальный порядок, нигде ни пылинки, каждая вещь находится на своемместе и можно без стеснения впускать посторонних в дом. - Даже хорошо, что оназаедет, я оставлю для тебя пакет с чистым бельем и пирожками, у меня вчераполучились дивные пирожки, и я так жалела, что не успеваю до тебя доехать. Тыне обижаешься, что я вчера не приехала и сегодня не успеваю?

- Ну что ты, - великодушно откликнулся я, - я же не насмертном одре, а ты действительно очень занята, я понимаю.

На самом деле я даже обрадовался, что Лина сегодня неприедет. Все-таки странно устроены мужики! Или, может, не все мужики, а толькоя один? До тех пор, пока я был уверен, что "вернулся" к Лине, яотносился к ней как к своей единственной (на данный момент) женщине, со всемдоступным мне пылом и посильной жадностью. Стоило только мне узнать, что уменя, оказывается, есть подруга, как интерес к жене заметно притух и стремлениесладострастно помечтать о незнакомке, в которую я, как выяснилось, был влюблен,пересилило желание обладания реальной женщиной.

На завтрак я явился, все еще пребывая в легком недоумении поповоду собственного непостоянства. Павел Колючкович встретил меня радостнымивозгласами, а Елена затравленно глянула запавшими глазами и уткнулась в своютарелку.

- Куда вы запропастились? Вас вчера опять не было наужине, мы с Леночкой уже начали беспокоиться.

Павел Петрович умел одновременно жевать и говорить безмалейшего ущерба для дикции, чем постоянно повергал меня в изумление. На этотраз я решил развеять их тревогу раз и навсегда, хотя прежде, когда стариканнаседал на меня с вопросами по поводу пропущенной трапезы, предпочиталотмалчиваться или уклончиво врать насчет головной боли или внезапно накатившейсонливости. Но Муся освободилась из канадского плена, отныне она будетприезжать ко мне регулярно, и я подумал, что пора поставить моих сотрапезниковв известность о моей, с позволения сказать, самостоятельности.

- Вчера приезжал мой литературный агент, нам о многомнужно было переговорить. Вы же понимаете, мне неудобно было оставлять человекав комнате, а самому идти на ужин.

Мне показалось или щеки Елены слегка покраснели? Наверное,показалось.

- О, у вас есть свой агент! - Павел Петрович от этогосообщения возбудился до чрезвычайности. - Насколько я знаю, в нашей стране этоне было принято, во всяком случае при советской власти. А сейчас у каждогописателя есть свой агент или только у вас?

Завтрак, таким образом, прошел под лозунгом "Каждомуавтору - свой литагент". Я подробно рассказывал Чертополоху все, что знал,отвечал на его пытливые вопросы, краем глаза наблюдая за трепетной Мимозой,которая, как мне казалось, по ходу разговора оживала, расправляла листики идаже начала улыбаться.

- Она была очень занята, но теперь освободилась и будетприезжать ко мне часто, может быть, даже каждый день. Так что не обессудьте,Павел Петрович, Елена, - я изобразил полупоклон в сторону каждого из моих сотрапезников,- но мне придется порой пропускать обеды и ужины. Вам не следует из-за этоготревожиться.

- Позвольте! - Старикан, похоже, решил вцепиться в менямертвой хваткой. - Вы сказали, ваша дама-агент была очень занята. Из-за кого жевы пропускали ужины?

- Ко мне приезжала жена.

Я ответил спокойно, но в душе был несколько покороблен такойбесцеремонностью со стороны Павла Петровича.

- Я не понимаю! - Он театрально воздел вверх сухонькиеручонки, что, вероятно, должно было выражать крайнюю степень возмущения. -Когда к вам приезжает человек по делу и вы из-за этого не можете выйти к ужину- это разумно. Но как ваша жена могла спокойно смотреть на то, что вы остаетесьголодным? Она же не может не понимать, что она-то вернется домой и покушает, авам придется ждать до утра. Поразительный эгоизм! Просто поразительный! Вы меняпростите, Андрей, я знаю, что вас регулярно навещает ваша матушка, но из-за неевы ни разу не пропустили ни обед, ни ужин. Она этого просто не допустила бы!Она - мать, и для нее на первом месте вы и ваши интересы, ваше здоровье.

И в этот момент я рассвирепел. Что на меня нашло - не знаю,ведь выходил к завтраку я вполне благодушным. И вроде бы Чертополох ничегоплохого мне не сделал, ничего обидного не сказал. Не могу объяснить, из-за чегоя взорвался, но факт остается фактом.

- Павел Петрович, - негромко начал я, - вот уже сколькодней вы постоянно учите меня быть экономным в своих словах, не говоритьочевидных, банальных и хорошо известных всем вещей. Позволю себе заметить, чтосами вы нарушаете свои же собственные принципы и позволяете себе рассказыватьмне о моей жене и моей матери вещи, которые, как вы сами должны понимать, мнепрекрасно известны. Если бы я нуждался в ваших оценках поведения моих близких,я поставил бы вас в известность и с удовольствием выслушал бы ваши суждения. Ипоследнее: я люблю свою жену, я люблю свою мать, и мне крайне неприятны любыекритические замечания в их адрес. Мою матушку вы пока еще не критиковали, но яхотел бы, чтобы вы имели это в виду на будущее. Я ясно выразил свою мысль?

Закончил свою тираду я так же тихо, как и начал. Более того,я, кажется, даже улыбался, пока произносил ее. Поэтому меня очень удивило, чтоЕлена взглянула на меня полными слез глазами и внезапно сорвалась с места ивыбежала из столовой, словно я на нее накричал. И не кричал я вовсе. И вообще,мои слова были адресованы не ей.

Павел Петрович, видимо, не ожидал от меня такой прыти,привык, наверное, что все пригибаются под его натиском и боятся лишнее словопроизнести. Во всяком случае, в открытую конфронтацию он решил не вставать.

- Ну вот, снова Леночка расстроилась, - огорченнопробормотал он. - Ей, бедненькой, и так тяжело, а тут еще мы с вами ее до слездоводим. Нехорошо получилось.

Мне понравилось это "мы с вами". Неизвестно еще,кто именно или что конкретно заставляет нежную Мимозу впадать в рыдания. Содной стороны, вроде бы она болезненно отреагировала на мои последние слова,адресованные Колючкину, так что винить следует меня. Но с другой стороны,стоило мне пропустить ужин (а Лина приезжала ко мне четыре раза), как кзавтраку Елена выходила вся сжавшаяся, какая-та забитая и несчастная. Из чеговполне закономерно можно сделать вывод, что за минувший вечер Чертополох еепо-настоящему доставал своими нравоучениями. А уж до какой степени неуместнымии болезненно воспринимаемыми могут оказаться нравоучения, когда человек лечитсяот депрессии, я-то хорошо знаю. Ведь в моей жизни была сестра Верочка, которуюдепрессия довела до самоубийства.

Оставшаяся до дня рождения неделя была посвящена изучению иобдумыванию материалов, которые Муся скачала из моего домашнего компьютера.Оказалось, с февраля по конец апреля я неплохо поработал. Конечно, основнуюмассу фактуры мне удалось собрать, как я теперь понимаю, пока я еще дописывал"Треугольный метр", но за три месяца, прошедших после сдачи романа ориэлтерах в издательство, я набросал фабулу и прорисовал портреты основныхперсонажей. Это мой обычный стиль работы: сперва придумывается костяк сюжета,главные линии и повороты, потом под этот сюжет конструируются действующие лицасо своими характерами и биографиями. И только потом я начинаю писать собственнотекст. Но до всего этого, до фабулы и характеров, я собираю фактуру. Вот этойсамой фактуры в моем компьютере оказалось более чем достаточно, чтобы довестидо широкой общественности неприглядную картину существования нашей родноймилиции.