Марш Мендельсона на бис - Мария Жукова-Гладкова

Бабка кивнула, соглашаясь со мной и о чем-то напряженно думая.

– Но если хотите – позвоните, – добавила я на всякий случай. – Хотя зачем людей зря беспокоить?

Бабка опять кивнула, допила чай, поблагодарила меня, поинтересовалась, что я намерена делать (вот ведь любопытная стерва!), я честно ответила, что думаю немного подождать Артема Александровича, а пока я должна найти какие-то Маринкины вещи, чтобы отвезти в морг. Бабка снова кивнула с серьезным видом, попрощалась со мной и удалилась к себе.

А я решила взяться за поиски. Чем черт не шутит?

Я выдвинула ящики всех комодов и шкафчиков, стоявших в спальне, а также осмотрела содержимое большого трехстворчатого шкафа. Да, Маринкины вещи там нашлись. Вывезла она часть или не вывезла, я сказать не могла. Или, может, правильнее будет выразиться: нашлись женские вещи. К сожалению, ничего похожего на записную книжку или сумочку мне не попалось. Я в самом деле выбрала что-то, что следовало бы отвезти в морг, сложила на кресле, потом занялась поисками большого листка бумаги, чтобы написать указания для свекра и оставить этот лист поверх одежды. В спальне никаких бумаг не было.

Тогда я проследовала в большую комнату. Но там опять имелось все, что угодно, кроме чистого белого листа бумаги. Да как же так можно жить-то? – хотелось крикнуть мне. У меня дома столько бумаги: и для принтера, и для черновиков, и линованная, большие и маленькие листы, разного качества и предназначения. Но в этом доме жили совсем другой жизнью.

Рыться в темной комнате не хотелось, но придется. Или посмотреть в кухне? Может, кто-то там хоть какие-то рецепты записывал?

Мои надежды оправдались. В верхнем левом ящике разделочного стола, стоявшего у самого окна, в самом деле отыскалась школьная тетрадка в сорок восемь листов, на которой детским почерком (по крайней мере, я назвала бы его детским, хотя, по-моему, так же пишут малограмотные люди) карандашом было выведено: «Рецепты». Запись уже немного стерлась. В этот ящик бабка не лазила. По-моему, она тут осматривала имеющиеся запасы – продуктов и посуды. Возможно, оценивала по ним уровень достатка Артема Александровича.

Я вытащила тетрадку, и из нее тут же выскользнул небольшой клочок бумаги, на котором шариковой ручкой крупными цифрами был написан номер телефона, очень похожий на домашний свекра. Под номером значилось: «Диспечер». С грамотностью у писавшего явно было не очень. А после того, как я мельком глянула в тетрадь с рецептами, мне стало совсем худо…

В той же тетради на последней странице я нашла список телефонов, против которых значились имена, иногда совсем без фамилий, иногда – с сокращенной фамилией, иногда с кличкой. Были и женские (большая часть), и мужские. Среди мужских – в основном нерусские имена. Бывшие клиенты? А диспетчер для каких целей использовался? И не подрабатывала ли Маринка по старой привычке? Или на всякий случай? В особенности если у нее возникли мысли, что Артем Александрович с ней скоро расстанется? Кстати, почему телефон диспетчера написан на клочке бумаги, а не в тетрадке, как все остальные номера телефонов? Или не успела переписать? Его явно писала второпях, ручкой с кончающимися чернилами.

И стоит ли мне связываться? Никакого Саввы среди знакомых Марины (если это вообще Маринина тетрадь) не значилось. Или мамаша могла все перепутать? Посмотрим другие имена. Ничего похожего на Савву, вообще ни одного мужчины на С.

Если я позвоню кому-то из списка сейчас, это может вызвать подозрения. И потом, если милиция станет их допрашивать, они наверняка сообщат о моем вечернем звонке. Для меня это лишнее. Зачем привлекать к себе внимание? Я смогу позвонить только после того, как станет известен день и час похорон. Вот тогда звонок будет вполне объяснимым. Во время траурной церемонии я присмотрюсь к гостям. Ну а там уже по обстоятельствам.

Если сейчас и звонить кому-то, то этому самому диспетчеру. Скажите, пожалуйста, какие услуги вы можете предложить? Мне бы девочку. Тип? Примерно описать Маринку. А, вы для дам подобные услуги не предоставляете? А если хорошо заплачу? Но кого мне пришлют-то? И куда? Не сюда же приглашать под любопытные взоры соседки?

А вообще я по этому телефону вначале выясню адрес – у себя дома. У меня в компьютере имеется программа со всеми адресами и телефонами Санкт-Петербурга. Судя по номеру, это где-то рядом с квартирой, в которой я сейчас нахожусь. Жаль, что у Артема Александровича нет компьютера. Лень гонять туда-сюда. У кого еще есть эта программа? У второго бывшего. У третьего. Но их обоих сейчас нет в стране. У Ленки – нет. И никого не хочется посвящать в свои дела. Пожалуй, придется ехать домой. Всегда лучше полагаться только на себя.

Вырвав лист из Маринкиной тетради, я оставила записку свекру, сообщив, что заезжала его проведать, и попросила позвонить мне, когда вернется, чтобы я не волновалась. Поставила время и подписалась просто: «Катя». Тетрадь положила в сумку. После чего закрыла дверь, но по лестнице спуститься не успела: открылась соседская квартира (у бабки дверь открывалась бесшумно, правда, она была деревянная), и Ольга Дмитриевна поинтересовалась:

– Домой поехали?

Я кивнула и попросила и ее передать Артему Александровичу, чтобы позвонил мне, хотя я ему и оставила записку.

– Передам, не волнуйтесь, – сказала бабка и закрыла дверь.

А я порадовалась, что у меня нет таких соседей. Я бы точно поменялась. Ну или нашла управу. Придумала бы что-нибудь. Самое-то обидное: все, что не надо и кого не надо, – видит, а кого по-настоящему следовало увидеть – пропускает. По закону подлости? А если специально? Нет, чего это я подозреваю какую-то старуху?

Я быстро доехала до дома, опять не заметив слежки. Неужели отстали от меня? Или второй «хвост» разобрался с первым? Во второй-то машине было двое.

Я поставила машину на стоянку, надеясь, что на сегодня с поездками закончила. Да и не в состоянии я больше никуда ехать. Мне завтра рано вставать.

Мы с Тимкой, не торопясь, двигались к нашему парадному. Пес, как и обычно, останавливался у каждого столба. Мальтийскую болонку Жанну из соседнего подъезда я заметила первой. Но Тимка ее тут же учуял.

– Мы гуляем. Не спускайте своего! – крикнула мне хозяйка Жанны.

Легко сказать: не спускайте. Тимка рванулся в сторону болонки, причем с такой силой, что я с трудом его удержала, но тоже резко дернулась вперед.

В это мгновение что-то просвистело за моим затылком, задев свисающие кончики подколотых большой заколкой волос. Кончики вздрогнули. На долю секунды я застыла на месте, а потом, повинуясь инстинкту самосохранения, рухнула на асфальт и каким-то немыслимым образом (сама не представляю как) оказалась за ржавеющим «Запорожцем», под которым Тимка любит оставлять «мины».

Ко мне тут же бросилась хозяйка Жанны вместе с болонкой. Но она-то не представляла, что заставило меня принять лежачее положение, решив, что это Тимка виноват, и тут же стала укорять пса, помогая мне подняться. Вставать совсем не хотелось. Я дрожала всем телом.