Танцы на цепях  - Рэйв Саверен

Под палящим солнцем и под проливным дождем, при любой погоде, и даже если над площадкой разверзнутся врата в Энкул, Май должна была отрабатывать удары.

Не тем клинком, что подарила Клаудия, а другим. Тяжелым и неудобным, слишком большим.

Базель посчитала ее недостойной прекрасного оружия.

«Новичкам не пристало размахивать люзом, пусть научатся работать со сталью».

Сталь же наотрез отказалась работать с Май. Стирая ладони в кровь, она упрямо сжимала рукоять. Каждый успешный удар давался ей болью и слезами, а ночами приходилось отпаривать руки в целебных отварах, кусая губы, чтобы никто не услышал болезненных криков.

Особняк был намного больше, чем казался на первый взгляд. Здесь нашлось место и саду, и внутреннему двору, превращенному в настоящий тренировочный полигон.

Май даже наткнулась на некое подобие темницы, спрятанное в самой дальней части сада, за массивной черной дверью. Среди колючих кустов и фруктовых деревьев она казалась вратами в другой мир. От старого крепкого дерева веяло холодом.

Было странно, что снаружи никогда не стояла охрана, но прислонившись ухом к двери, Май поняла почему: с другой стороны раздалось утробное рычание, и от тяжелого удара створки содрогнулись.

Май отскочила назад, и, зацепившись ногой за корень, кубарем покатилась по земле. От удара потемнело в глазах. Коснувшись рукой затылка, она выдохнула с облегчением: ведь что потом сказать наставнице, если умудриться расшибить голову?

Базель была явно не из тех женщин, что пожалеет и даст приложить что-то холодное. Скорее, в наказание за неуклюжесть заставит бегать вокруг сада до самого заката, пока Май не потеряет сознание.

Несмотря на тяжелые, порой непосильные занятия, Май нравились изменения, происходящие с ее телом. Она не стала больше, как хотела, скорее, просто налилась силой. Руки окрепли, но все еще с трудом держали стальной клинок. Ноги все еще болели после каждого забега, но утро уже не было невыносимой пыткой, когда встать с постели – та еще задачка. Она могла с легкостью удержаться на тренировочном бревне, даже когда Базель раскачивала его.

И эта вера в собственный успех жила ровно до того момента, пока наставница не решила проверить Май на прочность.

***

– Давай, скотина, разгоняйся, как следует! – хохотнул Ш’янт, прислушиваясь к разъяренному вою за дверью. Зверь себя ждать не заставил. Влетел в черную кристаллическую громаду с такой силой, что заскрипели петли. Но створки не раскрылись. Не сдвинулись ни на дюйм, хотя казалось, что в этот раз удара хватит.

– Мать твою, – зло зашипел он и чуть отошел назад.

Твари за дверью стоило прийти в себя. Похожее на совершенно дикую смесь ящерицы и паука, неведомое страшилище хоть и было крепким, но далеко не бессмертным. Если давать ему бросаться без перерывов, то зверь так и издохнет, а нового могли не привести.

Ш’янт вышагивал от стены к стене и прислушивался к любым шорохам. Можно было бы прогуливаться из угла в угол… если бы у этой проклятой конуры были углы.

Зал – идеальный круг, вымощенный зеленоватым мерцающим камнем. Стены – непроницаемо черные глыбы, сплошь усыпанные множеством золотых завитушек и ломаных линий. Разумеется, о свете и речи быть не могло, но Ш’янт неплохо видел в темноте.

Хоть он и не касался пола при ходьбе, но тот слабо светился, отмечая каждый шаг. Такой разновидности люза иномирец никогда не встречал. В первые секунды, после того как звякнул внушительный засов, а стены вспыхнули желтоватыми охранными знаками, было любопытно. Сейчас же, когда минули дни, а то и недели, все, о чем мог думать Ш’янт – это тварь, оставленная его сторожить.

Точнее, охранять тюрьму от незваных гостей. Ведь маленькие девочки бывают такими любопытными.

– О, я очень надеюсь, что девочка окажется любопытной! В противном случае не видать мне тела.

Говорить с самим собой – дурная привычка, но без этих коротких фраз становилось совсем уж тоскливо.

Раньше у него хотя бы был Граци, а теперь остались лишь стены.

От внешнего мира зал отделял коридор, длиной не меньше сотни ярдов. Наружная дверь вела в сад. Милое местечко. Если бы кто-то решил прогуляться среди цветущих деревьев, то и не подумал бы, что рядом коротает время опасное чудовище.

Поначалу Ш’янт тешил себя надеждой, что зов проникнет даже сквозь внутреннюю дверь. В его мире это всегда срабатывало, а там, видит мрак, почти все было сделано из люза. Но задумка рассыпалась прахом. Внутренняя дверь мало того, что была редкой драгоценностью, неизвестно кем созданной из черного, как беззвездная ночь, минерала, так еще и покрывалась, точно паутиной, сеткой древних чар. Таких же, как и защита в кабинете Клаудии.

Вся эта древняя магия начинала откровенно раздражать. Казалось, что кто-то намеренно ставит перед Ш’янтом преграды, или некая высшая сила решила обрушить на его голову годовой запас неудач.

– Ничего, всякое случается, – бормотал он, – за черной полосой всегда следует белая. Наверное.

Когда стало ясно, что самому ему дверь не открыть, пришло время расшевелить охранника за ней. Тварь была достаточно массивной и сильной, чтобы сорвать засов.

Ш’янт дразнил зверя, иногда позволяя отдохнуть. Стоило только отойти к дальней стене, как несчастный сторож успокаивался. Правда, долго рассиживаться иномирец ему не давал.

Его запах не отпугивал тварь, а, наоборот, приводил в форменное неистовство, заставляя кидаться на створки. Расхаживая по залу, Ш’янт иногда подходил достаточно близко к барьеру и с улыбкой прислушивался, взяла ли бестия очередной разгон.

Как бы Клаудия не кичилась своей охраной, магией и запорами, а железо всегда оставалось железом. Сделать замки и петли из люза – это не путь людей. Они таким себя не утруждали.

Была нужна лишь крохотная щель, не больше волоска, чтобы зов вырвался наружу.

Ш’янт не без труда переделал знакомую формулу призыва. Она не очень годилась для людей, больше для его приближенных, но особого выбора не было.

То и дело в голове мелькали истлевшие образы далекого прошлого. Мир, который пришлось оставить, чтобы отвоевать свое. Первородная совершила ошибку, позарившись на иномирские секреты. Она отняла у них формулы, обманом выкрала все те наработки, ради которых некоторые пожертвовали жизнями.

Граци обвинял Ш’янта в недальновидности, поспешности и эгоизме, но король делал то, чего и ждали от короля. Пытался вернуть украденное.

Мог ли он вернуть иномирцев домой?

Теоретически? Да.

На практике? Ш’янт не был уверен, что есть куда возвращаться. В тот момент, когда он ушел, Энкул раздирала война. Разумеется, трон не остался без присмотра доверенного лица: Ш’янт не мог бы назвать никого более достойного чем Р’едес, его наставник и единственный друг, но прошло добрых триста лет…