Немые голоса - Энн Кливз

Она на мгновение задумалась, ощутила металлический вкус пива и банки на языке.

– Это важно в любом случае, – сказала она. – Даже если это и не было прямым мотивом. Но это дело многое говорит нам о Дженни Листер.

– Например?

– Она была продуктивной, организованной. Помешанной на контроле. Не любила мешать дом с работой. Принципиальная. Принципы не всегда делают человека популярным. Если она застукала кого-то за чем-то, что она считает неправильным, она не стала бы молчать.

– Вы имеете в виду кражи в «Уиллоуз»?

Вера задумалась.

– Возможно, но это дело кажется слишком мелким. Скорее, что-то происходящее в деревне.

Она думала о Веронике Элиот, ее старом доме и образцовой семье. Никто не идеален. Так что же скрывается за этим фасадом?

Эшворт посмотрел на часы.

– Все в порядке, Джо, – снисходительно сказала она. – Можешь отправляться домой. Дети уже спят. Завтра оторви Холли от дочери и посмотри, сможет ли кто-то из вас выследить тайного любовника Дженни. Это маленькая деревня, кто-нибудь точно в курсе. Кто-нибудь должен был видеть чужую машину или столкнуться с ними в Хексеме.

Он встал. Лицо раскраснелось от огня – или, может, ее слова про детей попали в точку.

– А что насчет вас?

Она не сдвинулась с места. Сам найдет выход.

– А я, как и сказала, поеду с визитом в больницу.

Мэтти была в отдельной палате, в углу которой сидела тюремный офицер с грудой глянцевых журналов на коленях и пачкой шоколадных драже «Малтизерс» в руке. «Боже, – подумала Вера, – наверняка девчонка поверить не может в свою удачу. Столько времени провести не в тюрьме!» Офицер была с виду того же возраста, что и пациентка, лежавшая на кровати. У нее были темно-русые волосы и большая грудь, обтянутая белой форменной рубашкой так, что пуговицы едва справлялись. Явно легкая на подъем, из тех, кто любит хорошо погулять по ночам и поваляться дома с горой сомнительного чтива и шоколадок.

– Приветик!

К тому же дружелюбная. Вера была этому рада. Что бы ни натворила Мэтти, Вере не хотелось увидеть ее в больнице напуганной и одинокой.

– Сестра сказала, что вы придете. Я пока свалю, чтобы вы могли поболтать. Честно говоря, очень хочется перекурить.

Во взгляде читалось любопытство, но потребность в никотине его пересилила, и она исчезла, сложив журналы на стул.

Вера пододвинула стул к кровати. Женщина, лежавшая на ней, выглядела очень юной. На прикроватной тумбочке стоял вентилятор, но она все равно была вся красная и мокрая.

– Температура все еще высокая, – сказала медсестра. – Всю ночь у нее были всякие галлюцинации. Но утром антибиотики, кажется, подействовали.

– Что за галлюцинации?

Может, это и температура, а может, вина или страх. Ничто не приносит столько кошмаров, как чувство вины.

– Ну, знаете, чудовища, демоны. Все как обычно.

Сестра усмехнулась. Она все это уже видела у других.

Сейчас Мэтти дремала. Вера позвала ее, и она открыла глаза, заморгала в растерянности.

– А где Сэл?

– Это офицер?

Мэтти кивнула.

– Пошла перекурить. Мне нужно задать всего пару вопросов. Меня зовут Вера Стенхоуп.

– Вы доктор? – Ее голос тоже звучал по-детски. Ни за что не подумаешь, что у нее был ребенок школьного возраста.

Вера рассмеялась.

– Нет, милая. Я коп.

Мэтти снова закрыла глаза, словно хотела отключиться от Веры, словно ее сны о чудовищах и демонах были ей предпочтительнее.

– Я не хочу вас беспокоить, – сказала Вера. – Мне нужна кое-какая информация, просто поговорить. Думаю, вы можете мне помочь.

Мэтти посмотрела на нее.

– Я все рассказала полиции в первый раз.

– Я знаю. – Вера помолчала. – Вы видели последние новости?

На стене был телевизор, работавший от монет. Система здравоохранения делает деньги, как только может.

Мэтти проследила за ее взглядом.

– Сэл мне его запускала. На свои личные деньги. Но новости мы не смотрели.

«Конечно, – подумала Вера. – Мэтти наверняка любила смотреть мультики для детей, а Сэл – “Топ-модель по-британски” и “Обмен женами”.

– Дженни Листер умерла, – сказала Вера. – Вы помните Дженни?

Мэтти кивнула. Глаза округлились.

– Она навещала меня в тюрьме. – По лицу покатилась слеза. – Что случилось?

– Ее убили.

– Зачем вы здесь? – Теперь Мэтти, казалось, окончательно проснулась и даже попыталась приподняться. – Я к этому не имею никакого отношения.

– Вы были с ней знакомы, – сказала Вера. – Я общаюсь со всеми, кто ее знал. Вот и все.

– Вы не можете обвинить меня, – ответила она истерично и так громко, что Вера испугалась, что их услышат на сестринском посту. – Я была за решеткой. Я не могла бы выбраться, даже если бы захотела.

И Вера заметила, что она этого, может, и не захотела бы. В тюрьме она наверняка чувствовала себя в безопасности, возможно, ее держали отдельно, в крыле для уязвимых преступников, где ее утешали добрые офицеры вроде Сэл и где каждый день была еда и обучение. Кроме того, Мэтти, похоже, даже не знала, когда Дженни погибла. Это произошло, когда она была в больнице, а не за решеткой.

– Никто вас не винит, – сказала Вера. – Мне нужна ваша помощь. Вот для чего я здесь.

Мэтти выглядела сконфуженной. Сама мысль о том, что кто-то может нуждаться в ее помощи, была ей совершенно чужда. Это ей всегда требовалась поддержка.

– Мне нравилась Дженни. Жалко, что она умерла. – Пауза, всхлип. Жалость к себе. – Я буду по ней скучать. Кто теперь будет меня навещать?

– Когда вы видели ее в последний раз?

– В прошлый четверг, – быстро ответила Мэтти.

– Вы уверены? – Вера ожидала менее определенного ответа, что-то вроде «пару месяцев назад».

– Она всегда приходила по четвергам.

– Каждую неделю?

Вера была поражена. Для такой занятой женщины это было явно далеко за гранью простого чувства долга.

– По четвергам. После обеда.

– О чем же вы говорили по четвергам после обеда, когда она приходила вас навестить?

Вера подумала, что долгих разговоров они вести не могли. Что бы ни влекло Дженни в тюрьму Дарема каждую неделю, это явно были не искрометные беседы. Чувство вины? Может, соцработница винила себя в смерти мальчика и заключении Мэтти?

– О чем обычно, – ответила Мэтти.