К дзену на шпильках. Как создать новую жизнь и дело мечты с нуля - Елизавета Бабанова

По мере того, как мы становились все ближе друг другу, мы совершали более длительные поездки, чаще всего на природу. Я любила красивые места, но была совершенно не натренирована для многочасовых прогулок с рюкзаком, особенно на горные вершины. В этих поездках проявлялись наши худшие черты характера и, чаще всего посередине поездки, возникал конфликт. Когда нужно было быстро шагать, а я не справлялась, Мэйсон ругал меня за лень. Я злилась на то, что он мучает меня. У меня была нулевая выносливость, и во время восхождений я хотела отдыхать каждые 30 минут. Он считал это слабостью характера и потерей времени. Я умоляла его подниматься без меня, но он считал, что я должна преодолевать себя и тренироваться, ведь только так я смогу постичь всю красоту гор и смысл восхождения.

Но были и волшебные моменты. Когда день заканчивался, Мэйсон разбивал палатку, разжигал костер, а я занималась едой. Он открывал вино, и мы долго ужинали, вглядываясь в огонь и рассказывая друг другу истории из нашего детства.

Затем он доставал гитару, которую всегда брал в походы, и мы пели друг другу песни наших народов. В чем-то мы были так похожи, и в такие моменты я даже чувствовала некоторое родство наших душ.

Иногда с нами приключались и забавные истории. Одна из них произошла в национальном заповеднике Big Bend, куда мы приехали на трехдневные праздничные выходные.

Как только мы разместились в палатке и приготовились ко сну, мы услышали шуршание на входе. Это были нечеловеческие шумы, поэтому мы замерли. Шуршание становилось все слышнее и в считаные секунды нечто, издававшее звуки, обрело форму. Это был скунс.

Черно-белая мордашка протиснулась в небольшое входное отверстие, оценивающе посмотрела на нас и занялась исследованием наших принадлежностей. В этот момент я осознала весь ужас происходящего.

В этой палатке были все наши вещи, а сама палатка – единственно возможный ночлег в эту ночь. Как страшен испуг скунса, я знала и в теории и на практике. Автор одного путеводителя описывал свой печальный опыт так: если ты оказался в 10-метровом радиусе от этого зверька во время его прыска, тебе придется сжечь всю одежду, которая на тебе была, а самому 3 дня отмокать в ванне из кетчупа (с головой), потому что только кислота сможет разъесть едкую вонь.

Пока я представляла эту картину ужаса, Мэйсон прижал указательный палец к губам, сигнализируя мне не издавать звуков и не делать никаких резких движений. Это было против моего инстинкта, но наш единственный шанс спастись. Поэтому я замерла и пассивно наблюдала за вторжением. Скунс напоминал мне сотрудников аэропорта, обыскивающих чемоданы людей на границе. С таким пренебрежением он смотрел на нас и наши рюкзаки, как бы делая нам одолжение, что он вообще проводит осмотр. В его глазах я видела разочарование – ни золотых слитков, ни дорогого ликера.

За что же нас оштрафовать?

Закончив досмотр с пристрастием, он глубоко выдохнул, и я зажмурилась, приготовившись к худшему: Сейчас последует наказание за безвизовое пересечение границы. Но он просто схватил пакет с овсяным печеньем и убежал из палатки.

Из этой ситуации я извлекла такой урок. Скунс ведь это не только животное, скунсом, может быть, и человек: он приходит в твое пространство (физическое или виртуальное) без приглашения и начинает хозяйничать. А если ты делаешь то, что скунсу не по нраву, он выстреливает ядовитой жидкостью в глаза противнику. Последствия такого выстрела гораздо плачевнее, чем если просто пожертвовать тем, что скунсу интересно. Поэтому при взаимодействии с такими людьми не спорь и не воюй, а если потеря для тебя не значительна, просто отдай то, что он хочет.

Так что скунсам – печеньки. А нам – чистое пространство. Три дня в ванне с кетчупом никому не нужно.

Я подхожу к книжной полке, беру томик особенно любимой во времена жизни в Америке Цветаевой. Открываю и достаю листок бумаги. На нем цифры телефона и имя. Адриано. Я смотрю на номер, на свое зареванное отражение в зеркале и все еще колеблюсь. Но потом утираю слезы, перевожу дыхание и решительно набираю номер.

Все началось с того, что Мэйсон позвонил мне, чтобы отменить наши прекрасные планы на выходные: поход на новую выставку в Dallas Museum of Art, джаз-фестиваль, теннис и эфиопский ресторан.

Вместо этого он выбрал горы и позвонил мне, чтобы сообщить, что друзья организовались в небольшой отпуск.

– А как же я? Почему ты меня не позвал?

– А что ты? У тебя в пятницу экзамен, а в воскресенье служба.

– Ну, мы могли бы полететь после экзамена, а на воскресенье я бы отпросилась.

– Тогда мы потеряем целый день катания!

– Я могла бы прилететь после, – отвечаю я с еще большей обидой. Чувствую, что я уже на грани истерики.

– Так какой смысл лететь туда на полтора дня?

– Знаешь, Мэйсон, мне некомфортно, что мой парень летит кататься на лыжах в компании девушек, в которой две к тебе точно неровно дышат, а одна вообще из твоего романтического прошлого.

– Лиза, что опять за глупый приступ ревности? Ты знаешь, что я ни с кем другим даже не флиртую!

Я хочу сказать больше. Я хочу сказать вот что: «Почему тебе интереснее провести выходной с ними, чем со мной? Почему вообще тебе пришла в голову эта бредовая идея? Мы и так видимся только по выходным. Почему для тебя такое отношение ко мне – норма?»