Эпоха завоеваний - Ангелос Ханиотис

Историк того времени Полибий назвал этот феномен symploke («переплетение, соединение»). В 217 году до н. э. в переплетение Восточного Средиземноморья добавился новый важный игрок — Рим. Мы рассмотрим эту историю после обзора политической организации эллинистического мира.

Анонимный автор времен эллинизма так определяет царскую власть: «Монархическая власть [basileiai] не дается людям ни природой, ни законом; она дается тем, кто способен командовать войсками и разумно решать политические вопросы». Это определение, ставящее военные заслуги выше легитимности, порывает с более ранней греческой традицией царской власти. До Александра эллины знали лишь таких царей, которые имели титул (basileus) в соответствии с правовыми традициями: по причине принадлежности к определенному роду — например, Аргеадов в Македонии — или вследствие избрания на годовой пост басилея, имевшийся в некоторых городах. Но современники Александра и диадохов стали свидетелями того, как царей создавали военные победы. Именно победа сделала Александра сперва фараоном Египта, а потом — царем Азии. Все диадохи претендовали на царство, опираясь на свои военные успехи, а не на династическую легитимность. Антигон Гонат был признан царем не сразу после смерти своего отца в 283 году до н. э., хотя он и командовал войсками, и контролировал территории, но лишь после своей победы над галатами в 277 году до н. э. Сходным образом не решались назвать себя царями первые династы Пергама. Лишь победа Аттала I над галатами ок. 238 года до н. э. позволила ему принять этот титул. Западные греки Сицилии имели долгий опыт монархической власти тиранов, но первым, кто принял титул царя (басилея), был Агафокл, опиравшийся на свои достижения в войнах. По примеру диадохов он не ввел в титулатуру географические или этнические уточнения. Он не именовался «царем Сицилии» или «царем сиракузян». Он был просто царем Агафоклом, то есть царем любой территории, которую мог контролировать. Лишь Кассандр использовал этнически маркированный титул — «царь македонян». Намеренная размытость титулатуры эллинистических царей давала возможность беспредельного расширения их власти; то было приглашение к завоеванию.

После установления эллинистических династий легитимность царей опиралась на династический принцип наследования — как правило, от отца к сыну; власть царя зависела от его армии. Старый ритуал провозглашения царя собранием воинов имел огромное символическое значение. Мы предполагаем, что в доэллинистической Македонии при смерти царя влиятельные члены двора представляли армии человека, в отношении передачи монархической власти которому было достигнуто добровольное или вынужденное соглашение. Армия признавала его царем и командиром путем аккламации[31]. Эта практика сохранилась после падения дома Аргеадов. После времени диадохов о торжественном объявлении царя сообщается лишь в контексте узурпации или спорного престолонаследия, но это не значит, что оно не происходило в нормальной ситуации. Весьма вероятно, что в царстве Птолемеев провозглашение царя совершалось не только перед армией, но и перед населением столицы — Александрии.

Но эллинистическая царская власть лишь частично базировалась на македонских традициях. В равной степени было важно и иноземное влияние. Когда Александр захватил Египет, он, вероятно, повторил интронизацию фараонов; на престол в ахеменидской столице он воссел как преемник великих царей, заимствовав элементы их царского облачения. Мы не знаем, как на египетские ритуалы реагировал круг его македонских друзей. Но мы знаем, что принятие им персидских традиций в том, что касалось платья и церемониала, вызывало критику, насмешки и недвусмысленное отторжение. Один из церемониальных обычаев — проскинесис, или земной поклон, — вызвал такое неприятие как варварский обычай, что Александру пришлось от него отказаться. Иначе было с диадемой — украшенным венцом, который греки могли легко ассоциировать с венцами, которые вручали победителям атлетических соревнований. Начиная с «года царей» диадема была одним из наиболее важных знаков (инсигний) царской власти. Церемония коронации Антиоха IV, посаженного в 175 году до н. э. на селевкидский престол пергамским царем Евменом II и его братьями, описывается в следующих выражениях: «Они украсили его диадемой и другими знаками отличия, как было положено, принесли в жертву быка и обменялись клятвами верности со всей доброжелательностью и расположением».

Чтобы понять весь масштаб заимствования негреческих традиций эллинистическими царями, необходимо на мгновение сменить перспективу. Вместо того чтобы смотреть на него с точки зрения греков, следует осмыслить его с позиций местной знати, придворного персонала — писцов, астрологов, евнухов и слуг — и, особенно в таких городах, как Вавилон и Сузы, местного населения. Поначалу местная знать — военачальники, чиновники и жрецы, без которых управление империей Александра, а затем и Селевкидским или Птолемеевским царством было бы невозможно, — подчинилась военной силе; после того как первоначальный шок из-за падения династии Ахеменидов прошел, они ожидали от царей некоторых шагов, которые позволили бы местной знати влиться в новую систему правления. Им нужны были меры, которые гарантировали бы преемственность в выполнении таких сложных административных задач, как измерение земли для определения подати, поддержание инфраструктуры и средств связи, осуществление правосудия и охрана порядка на обширных территориях. Эллинистические цари, вынужденные договариваться о пределах своей власти с множеством партнеров, с готовностью делали эти жесты доброй воли. Одной из стратегических уступок было принятие негреческих символов власти. В Египте Нил ежегодно разливался в августе независимо от того, находилась власть в руках египетского фараона, персидского сатрапа, наследника македонского военачальника или римского императора; культовые, административные и технические обязанности, связанные с разливами Нила, оставались неизменными. Смена правителя была вызовом; разрыв преемственности влек за собой катастрофу. Такой же horror saltus, или сальто-мортале, был характерен для администрации азиатских территорий. С точки зрения хранителей обычаев менялись лишь имена правителей, но не задачи и структуры. Традиционная документация — астрономические записи, списки царей и обнаруженные в Вавилонии хроники — описывают время Александра и Селевкидов в той же манере, что и в предшествовавшие столетия. Они используют те же язык и письмо, демонстрируют тот же менталитет и оперируют концепцией царской власти, схожей с той, что существовала при Ахеменидах. В Египте жреческие декреты в честь царей Птолемеев обращаются к ним теми же хвалебными фразами, что услаждали фараонов на протяжении веков: к примеру, «Царь Верхнего и Нижнего Египта Птолемей, живущий вечно, любимец Птаха, сын Птолемея и Арсинои, богов Адельфов»[32]. Эллинистический мир был полон иллюзий — как намеренных, так и случайных. Одной из них была иллюзия преемственности, когда в реальности изменилось столь многое. Никогда не менялось, однако, значение династического принципа престолонаследия: сохранение власти в круге одной, иногда весьма расширенной, семьи.