Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь! - Федор Вихрев

– Приношу свои самые искренние извинения, господа, но я полагаю, что показ лучше отложить до прибытия Его Величества в Люнденбург. К тому же у нас не так много боевых припасов, а изготовить их, как я понимаю, сейчас не удастся. – Бошамп постарался придать своему голосу как можно больше убедительности. И это сработало – Гирт Годвинсон кивнул, соглашаясь, и заметил, взглянув на мающегося неподалеку майордома и двоих воинов, явно ожидающих возможности поговорить с ним.

– Я вижу утомление на лице вашем, сэр Хорейс. Да и нас ожидают дела. Посему расстанемся мы до часа вечерней молитвы.

Все прочие участники разговора, кивнув на прощание, а Стиганд – еще и благословив всех, начали расходиться. Задержались только Бошамп со своим переводчиком, которому Гирт сделал знак рукой.

– Сэр Хорейс, вы промолчали об участи моей в грядущей битве. Боитесь напугать меня? Я воин, и не мне пророчества бояться, к тому ж, сказали вы, что ничего еще не решено, – Гирт вопрошающе смотрел на Горация.

– Мне не хотелось быть печальным вестником, Ваше Высочество. Но раз вы спрашиваете, отвечу прямо: в той истории, откуда мы родом, вы и ваш брат Леофвайн тоже погибли в битве у Гастингса. – Сэр Гораций решил быть откровенным, насколько возможно, и поведать не только о гибели короля, – но, как вы справедливо заметили, еще ничего не решено. В той битве не было на вашей стороне доблестных норфолкских стрелков и не знали ни король, ни вы, Ваше Высочество, ничего о силах и воинском умении норманнов. И раз уж мы об этом заговорили, Ваше Высочество, хотел бы я напомнить, что у герцога Вильгельма много соглядатаев в Английском королевстве. Чтобы не могли они узнать подробностей о моем батальоне и его вооружении, я предложил бы поселить нас где-нибудь в стороне от города, где не появляются посторонние. Например, в том же горде, где сейчас мои солдаты находятся.

– Благодарю, сэр Хорейс, что честно мне о будущем поведал. Не тревожься и не думай о поведанном тобой, ибо во всем воля Божья. И если Он послал тебя и твой отряд помочь нам, то в Его воле изменить и судьбу мою. Пусть будет, как будет, но делать буду я, что должен. Касаемо же мысли твоей, я нахожу ее очень умной и думаю, что вполне можно оставить ваш отряд в том месте, пока мой брат и король будет войска собирать.

Вечером того же дня, за ужином, на котором снова присутствовали и все офицеры, эрл еще раз поднял кубок за здоровье сэра Хорейса, его благородных спутников и храбрых воинов. В разговоре, которым Гирт удостоил Горация, он сказал, что завтра отпустит его к воинам, а сегодня предложил воспользоваться его гостеприимством.

Проснувшись на следующее утро, еще не открывая глаз, сэр Гораций подумал, что все происшедшее ему почудилось во сне, но жжение от блошиных укусов, а еще запах старых шкур, которыми он укрывался, быстро вернули его к действительности. Завтрак был подан в том же зале, после чего Бошамп распрощался с королевским братом и его окружением и отправился на хозяйственный двор, где его и сопровождающих его англичан ждали подаренные лошади. Невзрачные и малорослые по сравнению со своим сородичами из двадцатого века, на первый взгляд немногим крупнее шотландских пони, местные лошадки оказались неплохо выезженными и выносливыми.

Небольшой отряд полковника быстро добрался до места постоянной дислокации. В царствование норвежско-английского короля Кнута в этом районе поставил свой горд в древненорманнском стиле один из приближенных к нему ярлов. Окруженное частоколом поселение состояло из длинного прямоугольного дома, вытянутого с восхода на закат, с дверями на обоих концах, и нескольких хижин. После изгнания норвежцев город, перешедший вместе с прилегающими землями королю, был заброшен. Теперь же это место вновь ожило, только вместо ярла и его викингов тут поселились две с половиной сотни гостей из будущего. Постройки горда, стоявшего без надзора, понемногу трухлявели и разваливались, так что забот по благоустройству доставшегося жилья хватало всем норфолкцам и русским. К счастью, среди русских почти каждый второй умел работать с деревом, а у саперов в их вьюках оказалось даже три хороших стальных топора. Поэтому ремонт домов не затянулся.

А князья дружин не собирают. Не идут войной на супостата, Малое великим называют И куют крамолу брат на брата. А враги на Русь несутся тучей, И повсюду бедствие и горе.

«Слово о полку Игореве»

На городских улицах тесно от многолюдья, но спешащему к стенам отряду воев дорога свободна. Все расступаются в стороны, провожая защитников города взглядами, в которых появляется и тает надежда. Мало их, очень мало по сравнению с ордами и полками, обступившими город. Множество ополченцев уже покинуло город, пользуясь установившейся хорошей погодой, и отправилось в пятины по торговым и охотничьим делам. Так что и многолюдье в Новгороде в основном от набежавших с окрестностей крестьян. И не такое уж оно большое, просто заметное после обычного для начала зимы малолюдства.

Ко всему прочему, и князем новгородским числился Изяслав Ярославич, проживавший далеко на юге, в стольном граде Киеве, и посему не слишком вмешивающийся в дела Нового города. Поставил посадника Остромира, следившего в основном за поступлением дани да проживавшего вместо князя в Ярославовом Дворище. В мирное время это устраивало всех от «вятших людей»[27]до черни, зато теперь многие предпочли бы, чтобы князь был здесь, в городе вместе со своей дружиной. Потому что тот малый отряд, который был у посадника, город защитить не мог никак, даже если бы находился на месте. По несчастливому же для горожан совпадению обстоятельств и посадник с дружиной в эти дни был в отъезде. Так что спешащий сейчас малый отряд дружинников был первой и единственной силой, способной на равных встретить врага.

Едва прошедший отряд скрылся за поворотом, как стоявшие на разных сторонах улицы кумушки-соседки собрались у ворот одной из них.

– Ну, кума, последние дни настали, молвлю тебе. Не зря звезда кровавая висела над землею, ой, не зря. Целую седмицу! То ангелы небесные весть подавали, инда будут беды великие.

– И не говори, кума. Не только звезда сия, а и иные знаменья были. Помнишь, третьим от сих летом Волхов вспять тек? Ажно пяток дней!

– Те дни мы семьей в Водской пятине были. Вот про тьму дневную помню, самой зрить довелось.

– И я сие зрила. А днесь Сувориха рассказывала у колодца, что рыбали на Сетомли выловили неведомо существо. С виду как бы ребенок, но зело уродлив. Говорила она, что на лице у него были срамные части, а иного нельзя и сказать срама ради. Спужавшись, грит, рыбаки сие существо обратно в реку бросили.

– Ой, что деется! – всплеснула руками соседка.

Но тут появились мужья, которые ходили узнать последние новости, и разговор кумушек прервался, так как мужчин надо было покормить и собрать в ополчение.

Ополченцев Людинова конца, среди которых были и два кума, Ярыш и Гюрята, чьи жены недавно столь увлеченно обсуждали недобрые предзнаменования, разместили на стенах и в башнях, прикрывавших Новгород с юга, со стороны Мячина озера. Эти сооружения как раз и прикрывали Людин конец, так что ополченцы, можно сказать, грудью прикрывали свои дома и своих родных. Даже сбегать в свободное время домой можно было бы легко. Если бы на стенах народу собралось побольше, да еще если бы нападающие дали это самое свободное время.