Изящно, дорого, смертельно - Оксана Обухова

«Бедняжка. Выпутаемся, подарю машину!»

Вовсю сочувствуя подруге, сыщица не забывала наблюдать за подступами. Такси давно уехало, поблизости не появилось ни одной машины. Боясь пошевелиться, Евдокия обводила окрестности глазами, чувствовала, как затекают плечи и шея, умоляла хоть кого-то проявиться: «Ну же, ну!! Ну покажись, пожалуйста, мелькни!..»

Впустую. По улице на всех парах проехал дребезжащий грузовик. Чуть позже, но уже не своевременно, промчалась пара малолитражек, и они тоже не притормозили, не повернули на дорогу вдоль забора.

По тротуару прошаркал пожилой субъект с пакетом, где просвечивала пустая жестяная тара.

А в остальном — традиционный ноль и пустота. Ни один мужчина нужного спортивного облика поблизости не появился и даже краем не мелькнул.

«Неужто все напрасно?! Неужто Люсей не заинтересовались и все мероприятия Васильевич готовил зря?!»

И Люся, кстати, что-то запропала… минут пятнадцать уже минуло.

Что она делает на заброшенном объекте?!

Оставаться там нет смысла, давно должна отправиться в обратный путь…

Когда Евдокия уже порядком тронулась от беспокойства, из-за угла бетонного забора — наконец-то! — появилась Люся. В жутко грязных кроссовках, с шапкой в кулаке, лохматая, зареванная. Утерев нос шапкой, компьютерщица растерянно потопталась на месте, поглядела по сторонам и медленно пошлепала до людных мест с общественным транспортом.

Дуся, глядя в сгорбленную спину подруги, чувствовала себя так, будто украла у нее два года жизни. Что, впрочем, не исключено, соответствует действительности: нервов сегодня бедняжка потратила — на три развода хватит!

Люся натянула на голову шапку, перешла на другую сторону дороги и голоснула проезжающей «шестерке». Скорее всего, не успев на встречу с Евдокией, помчалась к себе домой. Сидеть и ждать, ждать, ждать…

Эх, бедолага, друг сердечный!

Евдокия удержала рвущийся из горла нервный всхлип. Поглядела на бетонный забор, расписанный телефонными номерами, по которым предлагалось все что угодно для порочных граждан. Из-за него так никто и не появился.

Дуся немного сползла на сиденье. Скрючилась, выгибая-расправляя затекшую спину, и тоже стала ждать. Пока дядя Коля соберет свои «железные» манатки, пока через далекую дыру в заборе выйдет…

Неужели все прошло впустую?! Николай Васильевич напряг следователя и Муромцева, предусмотрел и рассчитал все до секунды…

Ой. А вдруг его убили?! Вдруг она прошляпила «гостей» и дорогого, засветившегося диверсанта отправили на Небеса?!

«Боженька мой Боже, сделай так, чтобы никто не пострадал! Если нужна плата, то я — сяду. Возьму на себя все-все…»

Евдокия уже открывала дверцу «рено», собираясь отправиться к «окопу» с пистолетом наперевес, когда на противоположной стороне дороги появился милый диверсант-пенсионер. Хмурый и сосредоточенный, он с оглядкой приблизился к машине, прыгнул на водительское сиденье и сразу же оповестил:

— Он был там, Дуся.

— Кто?! — Сидевшая позади, перенервничавшая сыщица просунула голову между кресел. — Вы его видели?!

— Нет. Но он там был, на скобе остался ошметок влажной земли. — Николай Васильевич замолчал, не обращая внимания на Евдокию, вытягивающую шею, словно всполошенная гусыня. Дотронувшись до рычага переключения скоростей, продолжил: — Как я и опасался, он проник через окно второго этажа. И знаешь… — Диверсант осекся, вполоборота повернулся к Дусе. — Знаешь, что самое удивительное… я его не видел и не слышал. Только чувствовал.

— Как?

— Спинным мозгом, мать его! Совсем нюх потерял! — Ругаясь, Васильевич завел двигатель. — Он, дьявол, даже следов на полу и подоконнике не оставил! Прошел и вышел! Ни одного камушка нигде не сдвинул!

Евдокия не знала, как принято в среде шпионов реагировать на провал операции; может, они всем составом поливают матом неприятеля и собственное самодовольство.

Обычно Николай Васильевич был невозмутимым, словно саркофаг, пошучивал и успокаивал. Сейчас впервые так разгорячился. Ругался на спинной мозг и нюх, машину сдернул с места так, что шины взвизгнули.

«Дела наши невероятно плохи? — огорчилась Евдокия. — Дядя Коля не знает, что дальше предпринять?..»

Потерпим и посмотрим.

Долго терпеть, к счастью, не пришлось, Николай Васильевич остыл довольно быстро, метров через пятьсот, до выезда на шумный проспект. Остановил машину на обочине и предложил напарнице переместиться на переднее сиденье.

— Что будем делать? — осторожно поинтересовалась пересевшая Евдокия.

Шаповалов, не ответив на вопрос, сказал:

— Я, Дусь, конечно, «языка» взять не рассчитывал. Но чтобы так… чтоб даже не засечь… — Поглядел на молодую подругу: — Старею, что ли, Дуська?

— Нет, дядя Коля. Враг матерый нам попался.

— Один? Хочешь сказать, угадал Олег?

Евдокия пожала плечами.

— А вот не знаю. Вы все так долго меня убеждали, что затевается нечто невероятно серьезное… Теперь я сама поверить не могу, что тут действовал одиночка.

— Но он пришел один, — подтвердил Шаповалов и превратил лицо в суровую каменную кладку. — Причем прошел не через нашу «контрольно-следовую полосу» в воротах, а перемахнул забор. До дырки, разумеется, не добрался — ее не видно от ворот, — но и следов предпочел не оставлять. Опытный, зараза! — снова выругался. — Я нашел место, где он, скорее всего, перебрался через забор. Там, правда, вся плита черной краской разрисована, отметины от подошвы только эксперт найдет, но такой скалолаз способен перелететь через ограду, вообще к ней не прикасаясь. Место выбрал — горка строительного мусора как трамплин. И на той стороне тоже сплошь битый кирпич. Если б не кусочек влажной земли на скобе, я бы вообще засомневался — а был ли он там в принципе? Понимаешь?

— Да. Противник — серьезный.

Васильевич фыркнул:

— Серьезный, говоришь? Он жуть опасный, Дуся! И рисковый. Он дал Людмиле фору, не потопал прямиком за ней, а был уверен — не упустит. Хотя, казалось бы… место пустынное, следи не хочу… Но он, Дуся, вначале через забор сиганул, а после на второй этаж, как скалолаз, взобрался. Самоуверенный, мать его… Ты видела, как он подъезжал?

— Нет.

— Я почему-то так и думал, — вздохнул Шаповалов. Попросил напарницу достать с заднего сиденья ноутбук и начал извлекать из видеорегистратора карту памяти.

— Как Люся себя вела? — воспользовалась моментом сыщица.

— Твоя Люся — молоток. Мордашку в окна засовывала, громко шептала: «Я здесь, я здесь… Меня к Кашину возили, какого-то придурка опознавать…» Потом утерлась шапкой и на выход. Лупу дай. Она в моем рюкзаке, в наружном отделении.

Через несколько минут, пару раз воспользовавшись лупой — привык так, что ли? — он остановил запись и уже тут-то начал весьма ловко увеличивать фрагмент стоп-кадра.