Амальгама - Владимир Торин

– Как куда? – в свою очередь удивился Иван. – Мы уже опаздываем!

– Да куда опаздываем? – еще раз удивился Сергей. Он держал за руку Глашу, и ладошка ее была теплой и приятной. Иван смерил внимательным взглядом девушку, как бы решая, стоит ли говорить при ней. И решил сказать:

– Ну, в МГУ, к профессору.

Сергей чуть не хлопнул себя по лбу. Со всей этой круговертью он совсем забыл, что в одиннадцать на Воробьевых горах их ждут Александр Валентинович и некий почтенный профессор МГУ. А между тем уже было половина одиннадцатого. Он с нежностью посмотрел на девушку:

– Глашенька, мы совсем ненадолго с Ваней съездим в одно место. А сегодня вечером я тебе обязательно позвоню. Давай сегодня увидимся, а?

Глафира улыбнулась и кивнула. До чего же она была замечательна! Сергей чмокнул ее в щечку (Глафира аккуратно эту щечку подставила и как-то вся потянулась к нему, что заставило сердце Сергея в очередной раз сжаться) и помчался вслед за Иваном. К профессору опаздывать точно не стоило. Друзья предчувствовали, что скоро они получат большое количество интересной информации, которая, возможно, позволит пролить свет на таинственную историю вокруг манускрипта. Так и получилось.

Профессор оказался худым взлохмаченным человеком в огромных очках, которые делали его похожим на большую черепаху из детского мультика.

Он стоял вместе с Александром Валентиновичем на широкой лестнице, красноречиво свидетельствующей о широте и размахе сталинского ампира, захватившего послевоенную Москву в 50-х годах. Лестница была роскошна. Как бы объясняя Сергею с Иваном эту странную роскошь в сравнении с нынешним состоянием химической науки, профессор Четвериков развел руками:

– Вот, видите ли, дорогие товарищи, со времен строительства университета такая осталась. Вот и ходим.

Сергей с Иваном, еще не успевшие отдышаться после героического марш-броска от станции метро «Университет», кивнули.

– На этой лестнице снимали одну из известных сцен фильма «Офицеры», – как всегда улыбаясь в усы, произнес Александр Валентинович. – А изображала она лестницу Генерального штаба.

– Ну, что же мы стоим, пройдемте, пройдемте, дорогие товарищи! – засуетился Четвериков.

Рудольф Михайлович потянул на себя массивную дверь за огромную бронзовую ручку с шишечками и махнул рукой Александру Валентиновичу, Сергею и Ивану, приглашая за собой. Внутри было тепло и пустынно. Все четверо миновали множество одинаковых коридоров, стены которых были облицованы обшарпанными деревянными панелями. Делегация, ведомая профессором Четвериковым, поворачивала то направо, то налево, два раза спускаться по каким-то лестницам на этаж вниз, а один раз поднималась. В какой-то момент Сергей понял, что сам уже не сможет найти выход. Четвериков заметил беспокойство на его лице и улыбнулся:

– Вы, дорогие товарищи, не бойтесь, я вас из наших подземелий обратно на свет божий выведу!

С этими словами они подошли к большой двухметровой двери, на которой виднелись занесенные вековой пылью массивные выпуклые буквы: «Лаборатория». Профессор Четвериков позвенел ключами, покряхтел над замком, и дверь открылась.

Перед глазами наших друзей оказались длинные ряды высоких шкафов, запыленные полки которых были заставлены тысячами реторт, пробирок, змеевиков и колб самых разнообразных размеров – от очень маленьких до совершенно гигантских. А еще вокруг были зеркала, много зеркал. Они стояли в шкафах, висели на стенах, лежали на горизонтальных поверхностях, стояли по десять – пятнадцать штук, прислоненные к стенам, как картины в мастерской художника. В центре находился огромного размера стол, на котором нашлось место не только многочисленным приборам, но и двум раковинам с кранами. Одна из раковин была, видимо, забита и поэтому наполовину заполнена темного цвета водой. В центре стола лежал венецианский манускрипт. Место вокруг манускрипта было тщательно расчищено за счет передвижения разнообразного хлама на столе от центра к краям.

– Ну, что я вам могу сказать, дорогие товарищи – Четвериков осторожно взял в руки древний пергамент. – Даже если это – подделка, то это – гениальная подделка! Никогда ничего подобного не видел. Здесь записаны основные рецепты создания знаменитых венецианских амальгам для последующего изготовления инфозеркал.

– Каких зеркал? – переспросил Иван.

– Инфозеркал. Это такие зеркала, которые способны передавать информацию. На самом деле любое зеркало – это в определенном виде передатчик информации. Просто очень слабый. А здесь собраны рецепты, как можно делать зеркала с тем или иным эффектом, усиленным в десятки тысяч раз.

– И что, вы можете такое зеркало благодаря этим рецептам изготовить? – каким-то замирающим шепотом спросил Александр Валентинович.

– Ну, дорогие товарищи, сейчас нет, конечно. Тут не меньше года понадобится, чтобы все расшифровать. Да и ингредиенты, знаете ли, какие-то совершенно невероятные, их еще поискать надо. Крупные бриллианты, яд редких рептилий или, например, кровь от первой менструации девственницы. Где такие материалы выписывать, ума не приложу. – Четвериков засмеялся мелким дробным смехом, потирая маленькие ладошки. – Но в будущем – знаете, вполне возможно попробовать.

– А какие бывают эффекты у зеркал? – спросил Сергей. Он уже хорошо знал ответ на этот вопрос, вспоминая вчерашнюю беседу с Александром Валентиновичем, но хотел услышать теперь ответ от профессора.

– Ну, например, состояние здоровья. Разве с вами не бывает такого: смотришься в одно зеркало и чувствуешь себя почему-то как-то плохо, а смотришься в другое зеркало и чувствуешь себя хорошо?

– Но ведь мы в наше время живем и не смотримся в древние венецианские зеркала, – промолвил Иван.

– А какая разница? – живо отреагировал Рудольф Михайлович. – Поймите, в венецианских зеркалах просто мощь в десятки тысяч раз больше, но обычные зеркала работают точно по такому же принципу. Просто амальгама для них готовится в заводских условиях, на конвейере и как бог на душу положит. Именно поэтому зеркала такие разные по своему воздействию. Да никто это воздействие, собственно, и не изучает. Да и воздействие это – очень слабое. А, кроме того, вообще любое воздействие зеркала с течением времени угасает.

– То есть в старые зеркала можно смотреться безбоязненно, – подытожил Иван.

– Это смотря в какие, – задумчиво хмыкнул профессор. – Я бы не советовал.

– Послушайте, но вы же – ученый человек, профессор, неужели вы сами в это все верите? – на всякий случай попробовал как-то спровоцировать Четверикова Сергей.

– А вы, молодой человек, возьмите вон то зеркало и взгляните в него, будьте добры. – Четвериков медленно поднял крючковатый указательный палец и так же медленно направил его на полку одного из шкафов, которая не была закрыта стеклом. Там лежало небольшого размера обыкновенное зеркало.

Сергей подошел к полке, взял зеркало, взглянул в него и вдруг почувствовал сильную головную боль.