Откровения - Мелисса де ла Круз

Шайлер буркнула в ответ нечто невнятное.

— А Лея наклоняется через край и кричит: «Я люблю тебя!»

— Фигня это полная, а никакая не романтика! — заспорилаШайлер, хотя ей и самой нравился этот момент.

— Дай я объясню. Романтика там в том, что Хэн говорит вответ. Помнишь, что он ей сказал? Ну, после этого ее «я люблю тебя»?

Шайлер ухмыльнулась. Может, Оливер в чем-то и прав.

— Хэн говорит: «Я знаю».

— Вот именно! — Оливер легонько постучал по рулю. — Ему ненадо говорить всякие банальности вроде «я люблю тебя». Потому что это и так ужеясно. В этом-то и заключается романтика.

На этот раз Шайлер пришлось-таки признать его правоту.

Когда Блисс проснулась, сидевшие впереди Шайлер с Оливеромпереругивались.

— О чем на этот раз спорите? — поинтересовалась Блисс,протирая глаза.

— Ни о чем! — хором отозвались они.

Блисс безропотно приняла их скрытность. У этой парыпостоянно были какие-то секреты от нее, даже если они того и не хотели.

— Ладно, думаю, тогда мы можем остановиться перекусить, — вконце концов, сказала Шайлер.

А, так вот в чем было дело. Эти двое ссорились по любомуповоду. А после того как Оливер стал фамильяром Шайлер, все стало еще хуже. Ониеще больше сделались похожими на пару с солидным семейным стажем. Внешне,правда, они старались делать вид, будто их дружба ни в чем не изменилась. Блиссэто вполне устраивало. Она не знала, смогла бы перенести, если бы Шайлер с Оливеромпринялись публично демонстрировать свои чувства.

Оливер пожал плечами.

— Я просто сказал, что Дилану не полегчает, если мы приедемк нему голодными.

Они свернули на площадку для стоянки и отдыха,присоединившись к усталым путникам в очереди к торговым автоматам и кафе«фастфуд».

Оливер заметил, что одна из новых особенностей тех, ктовырос в городе, — поголовное пристрастие к пригородным забегаловкам. НаМанхэттене никому из них даже в голову не пришло бы зайти в «Макдоналдс» — тамподобные заведения в общем и целом считались пригодными разве что длябездомных, — но стоило вырваться из города, как правила тут же изменялись иникто не трудился есть дорогие бутерброды «панини» и драгоценный органическийзеленый салат. Всех так и тянуло к безразмерным порциям.

— Уф, меня аж мутит, — сказала Блисс, допив остаткимолочного коктейля.

— А меня, наверное, сейчас стошнит, — заявил Оливер, скомкавобертку от жирного гамбургера, и вытер руки — на это ему понадобилось несколькосалфеток.

— Да, есть это прикольно. Но вот потом... — согласиласьШайлер, все еще поклевывавшая жареную картошку.

— А потом такое ощущение, будто вот-вот сблюешь. Или будтотвой уровень холестерина взлетел до небес, — согласилась Блисс, скорчив рожу.

Когда они вернулись в машину, их начало клонить в сон послеплотной еды, и потому в салоне было тихо. Полчаса спустя на экране навигаторавспыхнула яркая надпись: «Вход справа, 500 метров», и Оливер, повинуясьуказателям, поехал вверх по пандусу и дальше по дороге, на автостоянку.

Территория реабилитационного центра была безукоризненночистой. Центр скорее походил на пятизвездочный курорт, куда отправляютсязнаменитости, чтобы спрятаться после даром пропавшего уик-энда, чем на дорогоелечебное заведение для сбившихся с пути вампиров. На лужайке им попаласьгруппа, занимавшаяся тай-цзи; еще несколько энтузиастов тренировались вйоговских позах, а одна группа сидела кружочком прямо на траве.

— Групповая терапия, — прошептала Блисс, пока они шли кцентральному входу главного здания. — Я спрашивала Хонор, как оно тут, и онасказала, что в центре много занимаются терапией, посвященной возвращению кпрошлым жизням.

При входе с ними поздоровалась худощавая загорелая женщина вбелой футболке и брюках. Выглядело это скорее модно, чем по-больничному, словнов каком-нибудь нью-эйджевском ашраме.

— Могу я чем-нибудь вам помочь? — дружелюбнопоинтересовалась женщина.

— Мы приехали навестить друга, — сказала Блисс, как-то пофакту оказавшаяся представителем их троицы.

— Как его зовут?

— Дилан Вард.

Женщина-консультант сверилась с компьютером и кивнула.

— У вас имеется разрешение сенатора на посещение этогопациента?

— Э-э... вообще-то я дочь сенатора, — сообщила Блисс ипоказала женщине свое удостоверение личности.

— Прекрасно. Он в северном кампусе, в отдельном коттедже.Идите по дорожке от двери, там будут указатели. — Она вручила им бейджикипосетителей. — Время посещения — до четырех часов. Кафе в главном здании.Сегодня международный день — кажется, вьетнамский. Вам нравится суп-лапша?

— Мы уже поели, — отозвался Оливер, и Блисс показалось,будто про себя он подсмеивается. — Но все равно спасибо.

— А тут неплохо, — заметила Шайлер, когда они шли черезтерриторию центра, густо засаженную зеленью.

— Комитет, надо отдать ему должное, хорошо потрудился. Длявампиров — только все самое лучшее, — кивнул Оливер, надевая солнечные очки.

Блисс прямо не верилось, насколько тут все спокойно иорганизованно. Так это сюда помещают представителей Голубой крови, у которыхвозникают проблемы? Возможно, она допустила ошибку, так долго пряча Дилана.Очевидно, ему и вправду могут тут помочь. Понемногу напряжение отпустилодевушку, и настроение ее сделалось более оптимистичным. Некоторые пациентымахали им рукой, когда они проходили мимо.

Комната Дилана находилась в одном из самых симпатичныхкоттеджей, с белым деревянным заборчиком и кустами роз под окном. В прихожейсидела медсестра.

— Он спит. Но давайте посмотрим — может, он все-таки приметгостей, — сказала она.

Медсестра скрылась в главной комнате; слышно было, как онанегромко, мягко разговаривает с Диланом.

— Он готов принять вас.

Медсестра улыбнулась и жестом предложила друзьям пройтивнутрь.

Блисс выдохнула; она лишь сейчас поняла, что все это времястояла, затаив дыхание. Дилан определенно выглядел лучше. Он сидел на кровати.На Щеках его играл румянец; юноша поправился и уже не казался изможденным.Черные волосы были подстрижены и больше не спускались прядями на лицо, нынегладко выбритое. Дилан выглядел почти что прежним — тем самым парнем, который вцеркви изображал, будто играет на гитаре, лишь для того, чтобы позлитьпреподавателей.

— Дилан! Слава богу! — воскликнула Блисс.

Она была счастлива видеть, что ему стало лучше. Юношалюбезно улыбнулся.