Сладкая мука любви - Джил Грегори

Внезапно Эмму озарило, что от нее потребуют ответа на предложение, стоит только им с Дереком остаться наедине хоть на минуту. Боже, почему это раньше не пришло ей в голову? Потому что приезд Дерека означал для нее только одно: она окажется наконец слишком занята, чтобы думать о разных неприятных вещах. Таких, как убийство Бо Гарретсона и паутина подозрений, в которой запутался ее отец; таких, как выстрел, прозвучавший на границе двух ранчо, и дерзкое ограбление банка, не прошедшее для нее даром. А главное, она выбросит из головы Такера Гарретсона, мысли о котором не давали ей ни минуты покоя.

Если бы только эти неприятные люди покинули долину! Уехали бы куда-нибудь – куда угодно! Какое спокойствие снизошло бы на ее душу!

Короче говоря, она надеялась, что общество Дерека сразу поможет ей забыться. Однако пока, призналась себе Эмма, глядя на кедровые и кленовые рощи, мимо которых коляска быстро катилась к ранчо, Дерек не помог.

Все, о чем она могла думать, было: сумела она досадить Такеру, когда улыбалась Дереку, или нет.

* * *

В тот же вечер Эмма повела гостя на прогулку по окрестностям. Длинные сиренево-серые тени Скалистых гор уже протянулись через долину. Девушка пропела Дерека по ранчо, показывая ему постройки и лошадей, и наконец повернула к берегу речки, где высилось несколько пирамидальных тополей. Лужайка была сплошь покрыта белыми и розовыми цветами клевера. Густой сладкий аромат облаком висел в воздухе.

Невозможно было подыскать более романтический уголок для первого поцелуя после долгой разлуки, и Дерек не упустил такой возможности. Поцелуй был долгим, бесконечно долгим. Эмма вдыхала изысканный запах дорогого одеколона и думала о том, как опытны губы, так жадно прижавшиеся к ее губам, так властно раскрывшие их. Отстранившись, Дерек заглянул ей в глаза и прошептал, что она прекрасна, прекрасна…

Девушка обвила его шею руками и поцеловала в ответ.

Ей хотелось плакать, потому что ни поцелуй, ни прикосновения этого мужчины не вызвали в ней никакого отклика.

Она ничего не чувствовала, ни плотью своей, ни душой.

Ничего абсолютно.

И виноват в этом был Такер Гарретсон.

Вот уже третий год торжественный вечер с танцами в честь Дня независимости проходил в вестибюле ресторана «Гранд-отель». На этот раз устроители превзошли самих себя, украшая узкий непритязательный холл гостиницы, который в обычные дни мог похвастаться только самой необходимой обстановкой и потертыми коврами. Теперь это был настоящий бальный зал – хорошо освещенный, утопающий в цветах, пестрящий патриотическими лозунгами. Повсюду: под потолком, на перилах лестницы, на оконных рамах – были укреплены десятки разноцветных воздушных шаров, колеблющихся от малейшего сквозняка и придающих помещению воздушную легкость. Большую часть мебели вынесли, старые ковры скатали, полы на совесть натерли, и не хватало здесь только танцующих пар. Впрочем, было ясно, что за ними дело не станет, так как толпы возбужденных горожан и гостей со всей округи уже заполнили нижний этаж «Гранд-отеля».

Все собрались здесь в этот вечер. Седые усы Дока Карсона были, против обыкновения, тщательно расчесаны. Сью Эллен и Уэсли Гилл фланировали под руку друг с другом. Пэтси и Эд Фезер то и дело унимали расшалившегося Билли. Ковбои с окрестных ранчо по такому случаю втиснулись в воскресные костюмы, куда менее привычные для них, чем повседневная джинсовая одежда. Волосы, зализанные с помощью различных средств, отливали блеском не хуже, чем начищенные ботинки.

Мало-помалу собрался оркестр. Помощник шерифа Клем Трэй уже наигрывал на губной гармонике рядом с Уилбером Кентом, отцом Мэри Лу, настраивающим банджо. Харви Уэллс, безобидный и медлительный (тот самый, которого когда-то изводил насмешками мистер Хьюит, школьный учитель), теперь работал в магазине Кентов, и никто не мог с ним сравниться в игре на флейте. Как только торжественная часть и концерт закончились, музыканты обсудили репертуар, и несколько пробных аккордов дали собравшимся понять, что они вложат в игру всю душу.

Эмма приостановилась на пороге, держа под руки отца и Дерека. Оба ее кавалера были весьма импозантны в темных костюмах, белых рубашках и черных галстуках-шнурках. А что касается самой Эммы, то она была чудо как хороша: бирюзовый шелк платья оттенял цвет ее глаз и гармонировал с атласом ее волос, гладко зачесанных назад и ниспадавших на одно плечо каскадом тщательно завитых локонов. Колье из гагатов и бирюзы и длинные серьги-подвески в тон ему подчеркивали белизну кожи и низкий вырез платья. Узкий корсаж не скрывал пышных округлостей груди, а подол был достаточно широк, чтобы не мешать танцевальным па. Даже полный профан догадался бы, что платье сшито по последней моде. Девушка чувствовала, что все ей к лицу, что она прекрасно выглядит, и только что не притопывала туфелькой от нетерпения в ожидании танца.

Харви Уэллс улыбнулся ей со своей импровизированной эстрады, и она дружески махнула ему в ответ. От усердия на его круглом, гладко выбритом лице выступила испарина. Толпа приветствовала новый мотив рукоплесканиями.

– Надеюсь, первый танец мой, мисс Маллой? – официальным тоном осведомился Дерек громко, но глаза его ласково светились.

– Без сомнения, мистер Карлтон.

Эмма со смехом положила руку на его плечо, другую вложила в раскрытую ладонь… и увидела Такера Гарретсона с Мэри Лу Кент. Судя по всему, он был весьма доволен собой. Смех замер на губах Эммы, свет померк в ее глазах, веселье потеряло всякий смысл. Праздничное настроение, благодаря которому все виделось в розовом свете, растаяло. Эмма вдруг поняла, что в зале тесно и накурено, что от танцующих пахнет виски и дешевой помадой для волос. Шумный говор толпы заглушал музыку, да и сам мотив, веселый и легкий, показался вдруг безвкусным, пошлым.

– Что с тобой, дорогая? – встревожился Дерек, когда она сбилась с шага. – Ты хмуришься. В чем дело?

– Все в порядке, – возразила девушка, улыбаясь одними губами. – Почему ты решил, что что-то не так?

– Потому что у тебя рассерженный вид. Кто-нибудь наступил на ногу? Или я мало хвалил твой наряд? Он несказанно прекрасен, никто никогда не носил ничего подобного!

Дерек поддразнивал девушку в надежде развеселить – он не поверил ее улыбке. Эмма попыталась улыбнуться еще раз.

– Ты обрушил на меня целый ливень комплиментов. Совсем вогнал в краску, – в свою очередь, поддразнила она.

– Ты зарделась так мило, что я потерял дар речи.

– Дерек!.. – начала Эмма.

И забыла, что хотела сказать. Совсем рядом с ними проплыли в вальсе Такер и Мэри Лу.

«Боже мой, да они почти трутся друг о друга! В Филадельфии за подобное поведение их попросили бы покинуть дансинг! Что за бесстыдство!»

– Эмма!

– Да, Дерек?

– Ты уже один раз сказала «Дерек», и на этом все кончилось.