Другие. Солдаты вечности - Сергей Зверев

Это был первый и единственный раз, когда Юлий Нестерович с ними общался. И вот сегодня история повторилась. Разница была лишь в том, что интересовался товарищ из ведомства не студентами, а преподавателями. Старцев откровенно занервничал, вспомнив, как разоблачались взяточники в других вузах.

– Вы не беспокойтесь, – между тем уговаривал его Ждан. Ему на самом деле не хотелось, чтобы кто-то беспокоился по этому поводу. Звонок ректора Зубову мог все испортить, Ждан и так ходил по лезвию ножа. – Все, что мне нужно, это знакомство с преподавателем вашего университета. Самым грамотным, профессионально подготовленным, зарекомендовавшим себя на практике. В силу обстоятельств мне нужна квалифицированная помощь, и то, что я у вас, наоборот, должно вас вдохновить. Лучший исторический вуз города, как-никак.

Такой поворот дела Старцева не вдохновил. Напротив, напряг. В 64-м его тоже уверяли, что Вениамин Крылов, снявший часы с пяти десятков студентов, им тоже нужен для каких-то консультаций. Где сейчас Веня, не знает даже сам Веня, и в дополнение ко всему этот молодой подполковник ведет себя так, словно точно знает, где Веня.

– А в какой части исторической науки вы имеете затруднения? – уточнил Старцев. Для него было очевидно, что, если «уиновец» интересуется готическим направлением в архитектуре средневековой Германии, то им глупо рекомендовать, скажем, профессора Каменщикова, специализирующегося на культуре Китая. – Что конкретно вас интересует?

Ждан помялся. У Старцева появилось подозрение, что гость имеет затруднение даже в том, чтобы четко сформулировать проблему своего затруднения. Таких, мягко говоря, неспециалистов на своем веку Старцев повидал немало, потому сообразил, что тактичная разведка не помешает.

– Видите ли, организационная структура нашего вуза предполагает разделения по кафедрам. Кто-то является профессионалом в Средневековье, другой – знаток Новой истории. Чтобы кого-то вам рекомендовать, мне нужно знать направление вашего интереса.

– Времена монголо-татарского ига, – сказал Ждан. – Или ранние периоды. Предположительно.

– Вот так, – вырвалось у Старцева. – Около пятидесяти веков. Знаете, есть такой Урманов. Предлагаю обратиться к нему, и, если у вас возникнут проблемы, я вспомню кого-либо еще.

Они вышли из кабинета ректора и двинулись по длинному, пахнущему свежими стеновыми панелями и деревом холлу. Чтобы не казаться нерадивым хозяином, Старцев попутно рассказывал угрюмому спутнику об истории возникновения университета, роли в его создании ученых мужей новой России и специалистах, работающих внутри его стен. Ждан молчал. Ему были безразличны и ученые мужи, и вуз.

Поднявшись на этаж выше, он вошел в кабинет заочно представленного им профессора и покатил камень своей интеллигентности под гору. Скромно поздоровавшись с Урмановым, приведя его в крайнее недоумение своим появлением, Ждан обратился к ректору:

– Я вынужден просить вас оставить нас одних, – голосом министра образования произнес он.

Ректор опешил: его выставляли из кабинета подчиненного ему преподавателя.

– То есть как это?

– Как? – Ждан задумался. – Полагаю, что нужно покинуть данное помещение и притворить за собой дверь. Это означает, что вы не должны быть свидетелем разговора, который сейчас состоится. Простите за бестактность. Просто у меня очень мало времени…

Ему уже надоели нервные историки. Отпуск подходил к концу, а цель не достигнута.

Переборов гордыню и потрясение от унижения, ректор выбрался из кожаного кресла на колесиках и молча выкатился вон. Сначала его попросили уделить несколько минут его времени, потом вошли в полное доверие и убедили в важности их появления, потом, когда он, уже заинтригованный, настроился на одну из главных ролей в организации беседы с Урмановым, его прогнали, как курильщика из университетского туалета.

Дождавшись полного уединения с нужным человеком, Ждан сразу уставился на профессора, как на таблицу офтальмолога. Искал в его взгляде умение точно и быстро отвечать на вопросы.

– Вы умеете хранить тайну? – наконец спросил Ждан.

Профессор плохо разбирался в системе градации людей на начальников и подчиненных, но, судя по поведению незнакомца, именно этот, в безукоризненно сшитом костюме цвета начинающей отступать ночи был тут главным.

– Видите ли… – Урманов замялся, потому что тема разговора, еще не раскрывшись, уже стала ему не нравиться. – В силу своей профессии… Я археолог, историк. Потому я скорее из тех, кто, наоборот, выставляет чужие секреты на обозрение общественности.

– Но вы же не трубите о находке, пока не выкопаете ее из земли? – почти сразу отреагировал Ждан.

Подобная аллегория Урманову по вкусу не пришлась. Выкапывают картофель. Трупы, на худой конец. Раритеты обнаруживают. И отрицательный заряд ученого усилился.

– Нет, не трублю, – подтвердил он. – Но мой авторитет в области археологии достаточен, так что это излишне. Когда я отправляюсь в экспедицию, то людям, близким к истории, хорошо известно, куда и зачем я еду. А что я выкопаю, это уже вопрос второй. Колумб пошел искать Индию, и все это знали. В восемьдесят восьмом я отправился на поиски ставки Батыя под Рязанью, и данный факт также не прошел мимо внимания всех ученых мужей страны. И что с того, что Христофор нашел Америку, а я стоянку скифов?

– Никто не собирается принижать значения вашего авторитета, – успокоил Ждан задетого за живое Урманова. – Я ошибся. Взял с места в карьер. Издержки работы. В силу нашей специальности, так сказать… Я руководитель одного из подразделений Управления федеральной службы исполнения наказаний. А теперь попробую вас заинтересовать…

Проникнув рукой во внутренний карман пиджака, он вынул какой-то сверток.

– Что вы об этом скажете?

Чем профессор никогда не страдал, так это недостатком любопытства. Предполагая, что, раз сверток пересек стол и оказался напротив него, это означает разрешение, он подтянул его к себе и быстро развернул кусок материи. Первое время, держа обнаруженный предмет в руке, он казался спокойным. Но потом начались превращения.

Очки с носа профессора слетели на столешницу… Урманов заменил их на очки для чтения. Доселе серое лицо профессора сначала посветлело и, наконец, порозовело. Изучив вещицу с пристрастием, с какой менялы у обменных пунктов изучают стодолларовую купюру, он осторожно, словно боясь, что золото может разбиться, положил предмет на стол. Облизнул губы и снял очки.

– Как это к вам попало?

Ждан поморщился, но в этот раз бесцеремонность не проявил.

– Понимаете, если вам рассказать, как к нам попадают некоторые вещи и люди… Вряд ли эти нюансы вам, археологу и историку, покажутся увлекательными. Все, что мне сейчас хочется знать, это биографию этой маленькой золотой пластинки, имеющей овальную форму, ее ценность и возраст. Если вы не в состоянии ответить на эти вопросы, то скажите об этом, и мы закончим разговор.