Безрассудный - Конни Брокуэй

– Я ведь принесла вам еду, правда? – спросила она.

– Пленников всегда кормят немного лучше перед тем, как повесить или четвертовать.

Он снова поразил ее. Как он мог шутить такими вещами?

– Я никому о вас не говорила.

– Даже той старой курице?

– Простите?

– Вашей компаньонке.

Майре? Нет, она даже не думала рассказывать Майре о Рейфе. Старуха, вероятно, приказала бы Джейми выследить его и перерезать ему горло. Ничто не должно помешать осуществлению грандиозного плана Майры.

– Вы имеете в виду мою тетю? Нет. Она о вас не знает.

Рейн снова улыбнулся:

– Благодарю вас.

Она на мгновение отвела взгляд, потом снова посмотрела на него. Он улыбнулся шире, словно знал причину ее непостоянных и совершенно неприемлемых мыслей, и снял ногу с подоконника.

– Все было вкусно.

Он закинул свои длинные руки за голову, медленно потянулся. Полы рубахи распахнулись, и Фейвор уставилась на его обнаженную грудь. Несколько минут они хранили молчание: она – потому что смутилась, он – потому что наблюдал за ее лицом, точнее, за его растерянным выражением.

– Как идет охота за кладом Макларенов? – спросила она наконец.

– Идет.

Фейвор огляделась. Большинство коробок и ящиков уже были открыты. Досталось и картинам, стоящим у стены. Портрет черноволосой леди стоял перед другими картинами. Прежде его там не было.

Красивая леди была одета в серебристо-голубое воздушное платье, открывающее ее плечи. Дама нежно улыбалась. Упрямый подбородок говорил о твердости ее характера. Ее глаза смотрели храбро, а выражение лица было довольным.

– Охота на мужа продолжается?

Его вопрос напомнил Фейвор не только о том, где она находится, но и о других обязанностях. Как же ей была противна игра, затеянная Майрой. Она забыла с этим чудным человеком обо всем на свете. Он дал ей возможность отвлечься, забыть о Карре, о его странном характере, о той причудливой смеси холодной задумчивости и лихорадочного напряжения, которые были на его лице прошлой ночью.

– Ну? – сказал Рейн.

– Продолжается.

– Есть что-нибудь подходящее?

– Возможно.

…Карр принес ей пунш. Она хотела было поблагодарить его, но слова застряли в горле. Этот человек убил ее родных и смеялся, сообщая ей о том, что голова ее брата украшает пику в Лондоне. Кажется, Карр не обратил внимания на ее сдержанность, лишь пристально посмотрел на нее, слегка нахмурив брови. Ей понадобилось все самообладание, чтобы не отшатнуться от него.

Она заметила Майру. Та во все глаза смотрела на них, прячась за маской приветливой старушки, и, казалось, была в восторге. Вскоре Фейвор вышла из зала, а Майра суетилась вокруг нее, возбужденным шепотом превознося ее кокетство. И только когда она оказалась в своей спальне, Майра оставила ее в покое, а она быстро закрыла дверь на ключ. От Майры.

Возможно, ее приход сюда тоже был попыткой «запереться на ключ». Хотя видеться с англичанином тоже было рискованно и опасно, по крайней мере это был риск по ее выбору, опасность только для нее самой и не зависела от Макларенов, Карра и Майры. Здесь дело касалось только его. И ее.

– Вы ведь не рассматриваете Орвилла в качестве возможного супруга?

– Орвилла? – переспросила Фейвор.

– Вашу улыбку едва ли можно назвать приятной. Я подумал, что вы могли решить, будто у Орвилла самые глубокие из всех доступных вам карманов и, несмотря на недостаток обаяния, он удовлетворяет вашим требованиям.

Она не стала сообщать ему имя предполагаемого супруга. Рейф мог бы развлечь ее, но она почти ничего не знает о нем. Нельзя рисковать планами Майры. Кроме того, он лишь посмеется над ней. Или, еще хуже, пожалеет, или даже – черт бы побрал этот внутренний голос! – почувствует к ней отвращение.

– Нет. Не Орвилл. Я еще ни на ком не остановила свой выбор.

– Вот как? – Рейн подошел к ней ближе.

Он был очень высоким. Ей приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть ему в глаза.

– Тогда, полагаю, вы сгораете от нетерпения вернуться в аукционный зал и собрать в очередь всех перспективных кандидатов.

Она фыркнула совсем не так, как подобает воспитанной леди.

– Едва ли. – Это слово вырвалось у нее раньше, чем она успела сдержаться, и слишком многое выдало о ней.

Рейн лукаво улыбнулся:

– Это хорошо.

– А почему? – спросила она.

– Потому что я решил, что еда и одежда – одежды я, кстати, не вижу – слишком незначительные требования в качестве репараций. Особенно для девушки, которая ожидала, что ее изнасилуют.

Сердце Фейвор стремительно забилось. Во рту пересохло.

– Что вам нужно? – осипшим вдруг голосом спросила она.

– Увидите, – сказал он, окидывая чувственным взором ее лицо и тело. – Но сначала вам придется снять это платье.

Пот заливал голые руки и шею Фейвор. Тонкие волосы на висках свернулись влажными колечками и прилипли черными завитками к шее и ключицам. Она облизнула губы и ощутила привкус соли. Руки и ноги стали слабыми и отяжелели. Не было сил даже двигаться.

Она посмотрела в зеркало и едва узнала в нем девушку, которую, похоже, только что как следует изваляли. Пудра давно исчезла с лица. Кожа сияла.

– Ох, – виновато шепнула она, – это было здорово.

– Что вы сказали?

Она отвернулась от зеркала и простодушно улыбнулась Рейну. Он перебирал содержимое громадного ящика.

– Ничего.

Ни за что она не признается ему, что помогать в поисках клада Макларенов было для нее скорее наградой, чем наказанием. Она сбросила свой красивый наряд и надела старое домашнее платье, которое он выкопал из какой-то коробки. Фейвор пыталась скрыть свой восторг. Она провела слишком много времени перед множеством зеркал, стараясь быть похожей на Дженет Макларен. От облегчения, которое она испытывала, освободившись от этой роли, у нее кружилась голова.

Это было чудесно. Она рылась в шкафах, копалась в ящиках и коробках, заглядывала под кровати и перебирала рулоны ткани и стопки постельного белья. Она не нашла ни клада, ни той узорчатой коробки, в которой, согласно легенде, по его словам, он находился, хотя она никогда прежде не слышала этой части легенды.

Зато она нашла маленькие, загадочные и драгоценные памятные сувениры: полное энтузиазма описание ребенком своей жизни, сделанное сто лет назад; сломанную турецкую саблю, старательно завернутую в выцветший мавританский флаг; хрустальный дамский флакон, все еще хранивший слабый аромат роз. Они завораживали ее своими нерассказанными историями. Историями Макларенов.