Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак

К тому времени внутри Леопольда Моцарта уже поселился коварный бес, не дающий ему покоя и толкающий на приведение в исполнение хоть и хитроумных, но очень сомнительных планов. Надо отдать должное его настойчивости: благодаря тихой напористости отца в свои пять лет Вольфганг вместе с сестрой дал свой первый концерт, покорив изяществом игры профессионалов, и даже слегка растрогав своей детской непосредственностью первого важного слушателя – архиепископа Зальцбургского. На самом деле двигаться вперед Моцарту-отцу было крайне трудно: лишь после долгих уговоров и ухищрений ему удалось через близких влиятельных друзей выхлопотать у архиепископа полуторамесячный отпуск, а также получить рекомендательное письмо к важной при императорском дворе особе.

Но с отъездом в Вену – а именно с нее хотел начать покорение музыкального Олимпа Моцарт-старший – возникли неимоверные бытовые трудности. Да и второй концерт детей, данный в Мюнхене, остался практически незамеченным. Задуматься было над чем, в седеющей голове маэстро поселились сомнения, имеющие вполне определенные основания. Приезд в австрийскую столицу был отмечен более чем холодным приемом. На некоторое время все замерло, и казалось, все многолетние беспрерывные усилия родителей и детей оказались тщетными. Взятые в долг деньги таяли, как лед на весеннем солнце, а с ними комом нарастало беспокойство и удручающее мрачное настроение всей семьи.

Безусловно, пребывание шестилетнего Моцарта в Вене оказалось ключевым моментом в его жизни, и завершись оно полным фиаско, не исключено, что его отец отказался бы от дальнейших попыток искать счастья в других европейских столицах, а сын, скорее всего, никогда бы их не возобновил. Но отменная профессиональная подготовка детей оказалась главным козырем, и вкупе с отцовскими хитростями она сделала свое дело: сначала Моцарты были приглашены выступить в замке одного из влиятельных придворных вельмож, а несколько позже и сама императрица дважды удостоила своим вниманием диковинных детей, безупречно владеющих музыкальными инструментами. Действительно, первый прием и переданные Моцарту солидные деньги за концерт вселили надежду на то, что их вера в торжество совершенной музыки в этом преходящем мире оказалась не напрасной. Неожиданная благосклонность первой дамы государства обеспечила приезжим Моцартам популярность и целый поток предложений: игра детей из маленького Зальцбурга в один миг стала модной в одной из самых музыкальных столиц континента. После неоспоримых успехов в Вене Моцарты добились не менее сокрушительных побед и признания во многих европейских столицах и ряде крупных городов. Их принимали монархи в Парнасе и Лондоне, а высокопоставленное окружение первых лиц с некоторых времен почитало за честь послушать удивительно одаренных детей.

Не один раз семья проводила в странствиях долгие месяцы, а то и годы, словно это было таинственным хождением за счастьем. Но на самом деле путь к успеху снова и снова натыкался на, казалось бы, неодолимые преграды. То довольно тяжелые и продолжительные болезни Вольфганга, то упорство его хозяина в Зальцбурге, то просто отсутствие средств для дальних заграничных вояжей. Все это преодолевалось семейной командой, и дети на ходу учились у ловкого, всегда изобретательного отца и терпеливой к лишениям матери. Раннее взросление, бремя ответственности за семью и понимание, что гарантии будущего всей семьи находятся в крохотных руках мальчика, часто приводили его к перенапряжению. Унаследовав от отца демонстративный темперамент, он с ликованием воспринимал всякий случай продемонстрировать свое мастерство виртуоза. Идя дальше, Вольфганг постепенно превращался в композитора, но всякий раз, когда крылья успеха уже возносили его до небес, невесть откуда приходила болезнь и надолго укладывала его в постель. Ему будто всегда не хватало воздуха и пространства, чтобы расправить крылья и лебедем взмыть ввысь…

В первый раз Вольфганг заболел во время наводящей ужас эпидемии оспы, и слух о том, что маленький гений музыки тяжело болен именно этим почти неизлечимым недугом, вмиг распространился по австрийской столице. В результате двери роскошных домов так же быстро закрылись для Моцартов, как легко распахивались перед ними незадолго до этого. Им пришлось спешно ретироваться в родной Зальцбург. Во второй раз, уже будучи признанным в Европе композитором, одиннадцатилетний виртуоз действительно заболел оспой, но после долгих страданий ему удалось выжить. Вольфганг к тому времени уже настолько проникся идеей творчества в музыке, что как только обрел силы, тотчас взялся за ноты: он уже не представлял себя без музыки и, главное, без создания нового в музыке.

Но в том, что семья, действовавшая как монолитно спаянный подряд, умела стойко переносить то и дело возникающие препятствия, кроется еще одна, не исключено, самая важная составляющая успеха этого маленького и тщедушного на вид человека. К необычайному профессиональному мастерству добавлялись неслыханная стойкость и редкая изворотливость, которые всякий раз закалялись, как булатная сталь для ковки оружия. Дело доходило до того, что когда во время повторной попытки гастролирования по Европе Моцарты снова не получали приглашений, в ход пускались настоящие трюки: от хитроумных объявлений в местных газетах о приехавших чудесных детях до неспешных многочасовых прогулок под окнами влиятельных вельмож с целью встретиться с ними и получить долгожданные приглашения. Эту семью не устрашали ни финансовые риски (им приходилось рассчитывать лишь на себя, а единственным источником доходов были концерты), ни опасность заболеть в дороге неизлечимой болезнью, ни перспектива попасть при переезде в руки бродячих разбойников, которых тоже было предостаточно. Наконец, самым тягостным испытанием были долгие дни томительных ожиданий приглашения от самых первых людей в больших городах и столицах, до которых мало кто из вельмож второго круга из боязни или безразличия утруждал себя послушать странствующих музыкантов. Это не-прекращающееся шоу, больше похожее на элементарную борьбу за выживание в первобытном мире, не только превратило дух в крепкий монолит, но и переросло в навязчивую амбициозную установку покорить мир музыкой. Это было уникальное и нелегкое испытание на прочность самой идеи, но она выстояла вместе с вынашивавшими ее людьми.

Вольфганг вынес для себя из этой борьбы главное: все средства хороши, когда речь идет о достижении результата. Он слишком рано превратился из мастера-исполнителя в композитора, создающего творения, поражающие уникальными и часто неожиданно причудливыми соединениями звуков. Но если проанализировать его раннее творчество, нельзя не заметить постоянного стимулирования. Мальчиком везде восхищались, но с каждым новым его шагом и с каждым годом взросления от него ожидали все больших высот. Безусловно, юный Моцарт осознавал это, а тот факт, что с пяти лет его игра и игра его сестры кормила всю семью, ощутимо влиял на его самоидентификацию. Незаметно для себя он включился в гонку, где ставкой была жизнь. Его одевали на концерты как взрослого, с ним говорили на профессиональном языке тоже как со взрослым, сформировавшимся музыкантом. Он зарабатывал деньги так же, как это делали взрослые, и с некоторых пор осознавал, что старшая сестра оказалась безнадежно далеко на втором плане складывающейся жизненной композиции. Когда его отца во время концертов спрашивали, не пишет ли маленький виртуоз свою музыку, Леопольд для развития интереса к детям отвечал утвердительно. Хотя старался, чтобы желание создавать реализовывалось после получения определенного объема знаний. Опытный музыкант понимал, что только так могут появиться серьезные зрелые произведения взамен посредственных импровизаций, которыми был наполнен европейский музыкальный рынок. Наконец, когда возникали настоящие споры, ставящие на кон само явление гениальности мальчика, этот не по годам взрослый ребенок брался за работу и создавал если и не шедевры, то наверняка неординарные вещи, перед которыми снимали шляпы многие знаменитости музыкального мира. Так, начав играть, Вольфганг сказал «А», и ему пришлось говорить и «Б» созданием собственных произведений, иначе фиаско для всей семьи было бы обеспечено. Не говоря уже о том, что все перешли бы на голодный паек.