Элеанор Олифант в полном порядке - Гейл Ханимен

Он затянулся, выдохнул дым уголком рта и засмеялся.

– А что-нибудь еще происходило? Или только сэндвич?

Я немного подумала и ответила:

– Также была длительная дискуссия по поводу рождественского обеда. Выбор сузили до двух заведений: «Фрайдис», потому что там «прикольно», – в этот момент я попыталась помахать пальцами, изображая кавычки (как-то я подсмотрела этот жест у Джейни и запомнила его, чтобы использовать в дальнейшем; похоже, он получился у меня весьма уверенно), – и фуршет в индийском ресторане.

– Ага, ведь бириани из баранины – традиционная рождественская еда, – заметил Рэймонд.

Он погасил окурок и бросил его на тротуар. Мы прибыли в больницу, и мне пришлось ожидать, пока Рэймонд, по своему обыкновению безалаберный, направился в магазин на первом этаже. Его неподготовленности не было оправданий. Лично я успела побывать в супермаркете и приобрести некий ассортимент товаров, в том числе упаковку тыквенных семечек. Я подозревала, что Самми остро нуждается в цинке. Из магазина Рэймонд вышел, размахивая пакетом, а когда мы вошли в лифт, показал мне свои покупки.

– Цветные мармеладки, вечерняя газета и большая упаковка «Принглз» со сметаной и луком. Что еще надо мужчине, а? – сказал он, явно гордый собой.

Я не удостоила его ответом.

У входа в палату мы задержались: вокруг кровати Самми столпились посетители. Вскоре он увидел нас и поманил к себе. Я огляделась по сторонам, но безжалостной медсестры в полосатых носках нигде не было видно. Самми царственно восседал на горе подушек, обращаясь к многочисленному сборищу.

– Элеанор, Рэймонд, как я рад вас видеть! Идите сюда, я познакомлю вас с моей семьей! Это мой старший, Кит, его ребятишки остались дома с матерью, это Гэри и Мишель, а это – он показал на блондинку, которая с поразительной концентрацией набирала что-то в телефоне, – моя дочь Лаура.

Я наблюдала, как все эти люди улыбаются и кивают головами; затем они стали пожимать нам руки и хлопать Рэймонда по плечу. Это было чрезвычайно утомительно. Чтобы не пользоваться гелем для рук, я надела белые хлопчатобумажные перчатки, решив, что по возвращении домой их можно будет сразу же прокипятить. Это внесло нотку замешательства в церемонию рукопожатий, что мне показалось странным – ведь барьер из ткани между кожей наших рук всем пойдет только на пользу.

– Ребята, спасибо вам, что позаботились о папе, – сказал старший брат Кит, вытирая о брюки руки. – Очень важно знать, что он был не один, когда все это случилось.

– Скажешь тоже, – вмешался Самми, слегка толкая его локтем в бок, – я пока еще не старый инвалид-доходяга и вполне могу позаботиться о себе сам.

Они улыбнулись друг другу.

– Конечно, можешь, пап. Я просто хочу сказать, что порой приятно, когда рядом с тобой хороший человек.

Самми пожал плечами, не соглашаясь с этим утверждением, но великодушно дозволяя его существование.

– Ребятки, у меня для вас хорошая новость, – обратился он к нам, жизнерадостно откинувшись на подушки. Мы с Рэймондом тем временем располагали рядом с его кроватью пакеты с покупками, будто мирру и ладан. – Я в субботу выписываюсь!

Рэймонд поднял руку, чтобы отбить ему пять, – Самми ответил на этот жест лишь после неловкой паузы, не догадавшись сразу, по какой такой причине у него перед лицом вдруг возникла пухлая рука.

– Пару недель он поживет у меня, чтобы свыкнуться с ходунками, – сказала Лаура, наконец оторвавшись от телефона, – и мы устраиваем небольшую вечеринку! Вы, конечно, на нее тоже приглашены, – добавила она, без особого, впрочем, энтузиазма.

Она смотрела на меня в упор. Меня это не беспокоило. Куда лучше так, чем трусливые, брошенные украдкой взгляды. Она завороженно изучала меня, но в ее глазах не было и намека на отвращение или страх. Я откинула с лица волосы, чтобы она могла лучше все разглядеть.

– В эту субботу? – спросила я.

– Да, Элеанор, и не смей заявлять, что ты занята, – сказал Самми, – оправдания не принимаются. Вы оба должны там быть, и на том точка.

– Кто мы такие, чтобы спорить? – с улыбкой спросил Рэймонд.

Я задумалась. Вечеринка. В последний раз я была на вечеринке – за исключением того возмутительного свадебного приема, – когда Джуди Джексон отмечала свой тринадцатый день рождения. Празднование включало катание на коньках и молочные коктейли и закончилось плохо. Но вряд ли кто-то будет блевать или лишится пальца на торжестве по случаю возвращения домой пожилого человека?

– Я посещу это мероприятие, – сказала я, слегка склоняя голову.

– Вот моя визитка, – сказала Лаура и протянула нам с Реймондом по маленькой черной глянцевой карточке с выбитыми на ней золотыми листочками.

Надпись на ней гласила: «Лаура Марстон-Смит, косметолог-эстетист, парикмахер-стилист, имидж-консультант». Внизу шли контактные данные.

– Тогда в субботу в семь вечера, договорились? Приносить ничего не надо, главное, приходите сами.

Я аккуратно положила карточку в кошелек. Рэймонд небрежно сунул свою в задний карман джинсов. Я заметила, что он не мог оторвать от Лауры глаз, причем это явно был не тот взгляд, каким мангуст смотрит на змею: Рэймонд был загипнотизирован сам. Лаура, очевидно, все понимала. Я предположила, что она давно привыкла к такому, с ее-то внешностью. Белокурые волосы и большая грудь – такое очевидное клише. И такие типы, как Рэймонд, прозаичные придурки, всегда будут обращать внимание на таких, как она, не обладая ни умом, ни утонченностью, чтобы видеть дальше молочных желез и пероксида.

Наконец Рэймонд оторвал глаза от декольте Лауры, бросил взгляд на висевшие на стене часы и многозначительно посмотрел на меня.

– Мы удаляемся, – сказала я, – увидимся в субботу.

Опять последовала безудержная атака прощаний и рукопожатий. Самми тем временем заглянул в принесенные нами пакеты и вытащил упаковку кудрявой капусты.

– Это еще что за хрень? – пораженно воскликнул он.

«Цинк», – прошептала я. Рэймонд довольно бесцеремонно вытолкал меня из палаты, прежде чем я успела упомянуть, что салат из осьминога нужно съесть как можно быстрее. Температура воздуха в больнице была весьма высока.

На следующий день, дожидаясь, пока закипит чайник, я обратила внимание на пестрый листок бумаги, лежащий на куче офисной макулатуры поверх туристических буклетов и замусоленных светских журналов. Это была рекламная листовка универсального магазина в центре города – не того, который имела обыкновение посещать я, – с предложением поистине впечатляющей скидки в тридцать процентов на «Маникюр Роскошный Уход». Я попыталась представить себе, что это может означать, но потерпела поражение. Как можно вплести роскошь и уход в процесс подстригания и окрашивания ногтя? Это в прямом смысле слова было выше моего понимания. Я почувствовала радостный трепет. Существовал только один способ все выяснить. Если вновь проводить параллель с грумингом животных, я уделю внимание своим когтям.