Моя королева - Жаклин Рединг

— Я прекрасно знаю, как вас зовут, сэр.

— Ну вот, опять. Не «сэр» и не «мистер Маккиннон», а просто Дуглас. Конечно, если вы предпочитаете нечто иное, можете называть меня «милый» или «голубчик»…

— Довольно с вас и Дугласа, — сказала Элизабет, поворачиваясь к нему спиной.

— Ладно. Рад, что мы это уладили, Бесси.

Она резко повернулась:

— Меня зовут Элизабет.

— Так-то оно так, да только больно оно заковыристое. Такому шотландскому варвару, как я, нипочем его не запомнить.

Это были ее слова — он подслушал их, когда она разговаривала с сестрой. Судя по выражению ее лица, по вспыхнувшему яркому румянцу, она тоже это поняла.

— Если вы не можете называть меня по имени, не зовите вообще никак.

— Вообще никак? — Он потер подбородок с отросшей щетиной. — Вряд ли мне понравится, как это звучит. Пусть лучше будет Бесси.

— Не надейтесь, что я отзовусь.

И Элизабет принялась рыться в седельной корзине, а Дуглас сел, прислонившись к толстому стволу дуба, сложил руки, скрестил вытянутые ноги и уставился на нее. Она вынула из корзины круглый черный хлеб, сыр, яблоко и бурдючок с вином.

Дуглас закрыл глаза и посмотрел на небо.

— Я, пожалуй, перекушу здесь, в тенечке. Здесь прохладно, да и земля мягкая.

Он не смотрел на девушку, но знал, что она уставилась на него во все глаза.

— Что вы будете делать?

— Я съем, Бесси, немного хлеба и яблоко. Может, выпью малость винца. Можете подать все это сюда.

— Подать?

— Ну да. — Он с довольным видом протянул руки. — В конце-то концов ведь обязана жена прислуживать мужу. А вы моя жена, пусть всего лишь на два месяца. — Тут он хитро прищурился: — Вот и прислуживайте мне.

Хорошо, что Дуглас был ловок и проворен. Подчиняясь скорее инстинкту, чем разуму, он поднял руку как раз в ту минуту, когда яблоко полетело прямо ему в голову. Оно ударилось в его выставленную вперед ладонь, и Дуглас пойман его. Он с ухмылкой откусил кусочек.

— Очень вам благодарен, Бесси.

Элизабет смотрела, как он закрыл глаза и жует яблоко с таким смаком, что сок течет по подбородку.

Невежа… болван… дурень!

Ей хотелось дать ему затрещину, столкнуть в воду и утопить. Только он все равно не утонет — ручей слишком мелкий, пропади он пропадом. А голова у этого болвана слишком крепкая. Она только зря потратит время и силы.

Швырнув еду обратно в корзину, она повернулась и пошла прочь, взметнув юбки.

— Аппетит пропал, да, Бесси?

Элизабет не удостоила его ответом. Но отойдя подальше и скрывшись из виду, она пнула ногой камень и скривилась от боли, потому что он оказался гораздо тверже носка ее туфли. Прихрамывая, она пошла дальше и нашла какой-то прутик. Он оказался более подходящим, чем камень, и Элизабет в ярости сломала его на мелкие кусочки.

Бесси…

Это похоже на коровью кличку! С таким же успехом ей можно повесить на шею колокольчик и поставить под вымя подойник. Она отчаянно старалась придумать и для шотландца какое-нибудь смешное имя, но ничего не получалось. Дуглас оставался Дугласом, вот и все.

Немного погодя Элизабет внезапно осознала, что куда-то забрела. Нигде не было видно ни Дугласа, ни лошадей. За набежавшими облаками солнце клонилось к западу, смеркалось, но Элизабет не очень встревожилась. Если пойдет дождь, она укроется под деревьями, а Дуглас, конечно, не поедет дальше без нее. Нужно его наказать — пусть в другой раз не называет ее этим противным именем. Она уселась на большом валуне и принялась ждать, отыскивая при этом все больше оснований обвинять во всем Дугласа.

Мало-помалу раздражение ее стихло — суровость окружающего охватила ее. Она закрыла глаза; легкий ветерок колыхал заросли прибрежного тростника, в воздухе пахло сосной, вереском и струящейся водой. Плечи Элизабет расслабились, ломота в затылке постепенно прошла, и она предалась мечтам о своем будущем доме. Он должен быть сложен из серого песчаника, над передней дверью — веерообразное окно; высокие узкие окна будут выходить на оживленную улицу — их стекла будут сверкать в утреннем солнце, как бриллианты. Сзади, за высокой стеной у нее будет сад, ее личный райский сад со скамьей, увитой плющом, где она будет часами сидеть за книгой летним днем, вдыхая смешанные ароматы жимолости и жасмина, сирени и лаванды, растущих вокруг. Дом будет стоять в фешенебельном месте, но все же вдали от городской толчеи, рядом с парком, так что по утрам она сможет совершать прогулки верхом, пока на улице никого нет, кроме уличных торговцев.

Это будет ее собственный дом.

«Интересно, — подумала девушка, — каково это — жить своим домом, ни на кого не рассчитывая?» Она задумалась о всяких заманчивых вещах, которые ей предстоит увидеть и узнать, об интересных людях, с которыми она будет встречаться. Обзаведется ли она любовником?.. «А почему бы и нет?» — спросила себя Элизабет.

Она настолько погрузилась в свои мысли, целиком поглощенная своими планами, что не услышала звука приближающихся шагов у себя за спиной, пока не раздался чей-то грубый голос, разом вернувший ее к действительности:

— Ты только взгляни, Броуди! Сдается мне, это, никак, фея, матушка часто рассказывала мне о них, когда я был мальчонкой.

Элизабет обернулась.

— Нет, это не фея, Мердок. Похоже, это смазливая сакская девчонка. Сидит в лесу одна-одинешенька и ждет, пока мы не подойдем к ней и не покажем, что может ей дать настоящий шотландский парень.

Элизабет обернулась как раз тогда, когда из-за стены деревьев в двух шагах от нее появились двое мужчин.

Как же она не услышала их приближения?

На них были килты в зеленовато-коричневую клетку, поэтому они казались почти неотличимыми от деревьев. Лица у них были угрюмые, длинные волосы косицами свисали из-под помятых синих шляп. Курток на них не было, костлявые плечи прикрывали только большие пледы и грубые холщовые рубашки, рваные и грязные. У каждого на боку висели ржавый палаш и пистолет. Когда они подошли ближе, Элизабет поняла, что на клинках вовсе не ржавчина, а скорее запекшаяся кровь.

Солнечный свет померк в глазах девушки. Даже птицы на деревьях внезапно замолчали. Сердце Элизабет бешено забилось, хотя она и велела себе сохранять спокойствие и не выказывать страха.

Что-то подсказало ей, что, если она выкажет свой испуг, тогда пиши пропало.

— Добрый вечер, джентльмены, — проговорила она самым спокойным и приятным голосом, каким только смогла. Потом откашлялась и попыталась улыбнуться: — Спасибо за компанию, но мне пора. Здесь очень красиво, и я приятно провела время, но уже вечереет, и мне нужно вернуться к мужу.

Надежность, которая скрывалась в слове «муж», придала Элизабет силы. Она медленно встала с валуна, на котором сидела, и попыталась уйти.