Операция «Шедевр»  - Роберт Уиттман

Я сам любил собирать предметы времен Гражданской войны и понимал, что полковые флаги играли в сражениях важнейшую роль. Они были нужны не только для церемоний. За знаменосцем, как за маяком, солдаты шли в хаос и какофонию битвы. Знамена в буквальном смысле отмечали линию, на которой десятками тысяч гибли солдаты Севера и Юга. Обе стороны стремились убить чужого знаменосца, лишить врага главного средства связи. Нести в бою знамя полка было очень почетно, но сопряжено с большой нагрузкой и невероятной опасностью.

Флаг Двенадцатого полка, который Уилхайт принес в гостиничный номер, был не просто гордым символом мужества и жертвенности. Это памятник истории межрасовых отношений. Он много лет висел на почетном месте в Военной академии США в Вест-Пойнте, потом был помещен в музей Армии США в Вашингтоне. В середине семидесятых, согласно старым записям, флаг отправили на выставку в Южную Каролину, но на место назначения он так и не прибыл.

Прошло уже много лет, но я узнал об этом преступлении всего за месяц до встречи с Уилхайтом. Мне позвонил Лесли Йенсен, армейский историк из Вашингтона, и сообщил: военные следователи проверяют сигнал, что на черном рынке продается флаг Двенадцатого полка.

— Не может ли ФБР помочь? — попросил он.

— Расскажите об этом флаге поподробнее.

— С этим знаменем в руках погибло минимум пять человек, — ответил Йенсен. — Его называют Кровавым полотнищем.

Как объяснил эксперт, Двенадцатый полк был расквартирован в Луизиане и занимает особое место не только в истории войны между штатами, но и в истории американских вооруженных сил в целом. Это один из первых негритянских полков, участвовавших в крупном сражении. Иногда свободные темнокожие служили в армии во время Войны за независимость и Англо-американской войны 1812 года, а также на флоте до Гражданской войны, но идея сформировать из них целый полк воспринималась неоднозначно. С самого начала войны южане использовали рабов на вспомогательных ролях в армии Конфедерации, но президент Линкольн поначалу отказался от подобного решения. Лишь после того, как Союз проиграл несколько сражений, он приказал привлечь в войска тысячи темнокожих — без права носить оружие. Генералы беспокоились, что непроверенные солдаты разбегутся в разгар сражения, но реалии и ужасы войны постепенно заставили их изменить свое мнение. Осенью 1862 года Линкольн объявил об освобождении всех рабов с первого января следующего года, и самообразованные темнокожие подразделения начали сражаться вместе с белыми на стороне Союза в Массачусетсе, Южной Каролине и Луизиане. Одним из них был Двенадцатый полк, действовавший рядом с Новым Орлеаном.

В мае 1863 года силы Союза атаковали Порт-Хадсон, последний оплот южан на реке Миссисипи, и у темнокожих полков, в том числе Двенадцатого, появился шанс показать себя в бою. В 1887 году Джозеф Уилсон, один из солдат, сражавшихся при Порт-Хадсон, написал книгу «Черная фаланга»[14] и запечатлел ту битву. Вот эти полные патриотизма строки:

Артиллерия сотрясала воздух и землю громче небесных раскатов. Пушки, мортиры, мушкеты встретили наступающие полки огненным штормом. На солдат обрушился железный дождь картечи, ядер, снарядов, шквалы пуль. Они шли вперед и падали десятками слева и справа.

Когда вражеская мортира убила сержанта, несущего знамя Двенадцатого полка, его поднял другой.

«Знамя! Знамя!» — закричали темнокожие солдаты, увидев, что знаменосца разорвало снарядом. Люди падали все чаще. К небесам неслись крики, молитвы, проклятия. «Спокойно, ребята! Спокойно!» — скомандовал отважный капитан Кайю, подняв саблю. Лицо его было цвета порохового дыма, который окутывал все вокруг. Смертельный град бил будто со всех сторон.

Капитан Кайю пал со знаменем в руках. Казалось, колонна тает под убийственным вражеским огнем, как снег на солнце. Погибла наша гордость, цвет Фаланги. И тогда со смелостью, на которую способны лишь старые бойцы, они с криком бросились вперед, вверх, к стенам форта, навстречу винтовкам, пушкам и мортирам.

Армия Союза победила. Белые и темнокожие солдаты, впервые сражавшиеся плечом к плечу, братались. Необычное зрелище для тех времен.

Казалось, сама Природа выбрала место и время, чтобы негр опроверг предрассудки и доказал свое мужество… Прошлое было забыто. Вокруг царило идеальное равенство. Белые с радостью пили из негритянской фляги.

Белый офицер Союза писал родным: «Вы себе не представляете, насколько эта битва развеяла мои предубеждения о черных подразделениях». Впечатлены были даже некоторые южане. «Негры проявили значительное упорство в обороне, а белые — чистые янки — бежали, как собаки от кнута, почти сразу же, как только мы начали действовать», — писал о неудачном налете своих войск генерал Конфедерации Генри Маккаллох.

В узко стратегическом смысле осада Порт-Хадсона, длившаяся сорок восемь дней, была невероятно важна. Она ликвидировала последний гарнизон конфедератов на Миссисипи и стала вехой в истории Гражданской войны. Но, наверное, гораздо важнее то, что это сражение стало переломным для американских вооруженных сил и межрасовых отношений. После него темнокожие стали массово вступать в ряды северян. К концу войны в армии Союза служило более ста пятидесяти тысяч афроамериканцев. Минимум двадцать семь тысяч пало в бою. Черные солдаты были объединены в сто шестьдесят полков и участвовали в тридцати девяти крупных кампаниях. И при этом сохранилось всего пять их боевых знамен.

Все это крутилось в моей голове, когда мы с Уилхайтом в гостиничном номере держали за углы Кровавое полотнище.

Я мог арестовать этого подонка на месте: подать сигнал группе захвата и надеяться, что тот будет сопротивляться. Но мне хотелось большего. Я желал проникнуть в его разум, узнать человека, который способен продать такую вещь, особенно если он — как Уилхайт — называет себя любителем истории Гражданской войны. Как можно быть настолько черствым и жадным, чтобы пытаться обналичить краденый кусочек прошлого?

Конечно, еще мне хотелось, чтобы он сам уличил себя на камере наблюдения. Мне нужно было доказать намерение: заставить его под запись признать, что он сознательно продает похищенную историческую реликвию. Нельзя допустить, чтобы после ареста адвокат начал доказывать, будто это недоразумение и Уилхайт получил флаг добросовестно, не зная о его происхождении.

Готовясь нанести решающий удар, я расслабил спину, поудобнее устроился в кресле и сделал глоток колы.

— Вам удалось узнать, откуда этот флаг?

— Из музея в Колорадо, — сказал он, подтверждая, что предмет украден. — Я вам прямо это говорю. Не хочу юлить. Если бы я принес его на ярмарку, понятно, чем это могло бы кончиться. Не хотелось так рисковать.

Похоже, сложностей у меня не возникнет. Уилхайт, видимо, любил поговорить и хотел мне понравиться.

— Значит, вы боитесь, что флаг кто-нибудь увидит? Вы считаете, что он был украден?