Поверитель мер и весов - Йозеф Рот

подумал, что человека убивают противоположным способом, его бьют по голове. Бьют камнем или головкой сахара. Странные мысли посещают человека, когда он взаперти сидит на чердаке. Он может, к примеру, подумать о том, что у него в жизни есть враги и что самый ужасный из них — поверитель стандартов Айбеншюц, виновник всех его несчастий и вдобавок любовник Ойфемии. Самешкин тоже ее любовник, но это совсем другая история. У Самешкина старые, пожизненные права, и потом он никакой не чиновник. И кроме того, он не сажал Ядловкера в тюрьму. Не было бы Айбеншюца, можно было бы спокойно жить. По весне уедет Самешкин, вахмистр Слама получил другую должность… Кто узнает Ядловкера с этой светлой, окладистой бородой? Так много чужих людей поселилось в этих краях! И его ведь уже не зовут Ядловкер, он же поменял имя. Он берет за хвост рыбу и бьет ее головой о бордюрный камень. А с человеком, наоборот, — берут головку сахара и бьют ею сзади по голове.

Но где? Когда? Айбеншюца там, в одесском порту, ночью нет.

Как было бы хорошо, если бы его совсем не было. А он есть. Его больше не должно быть, думал Ядловкер, думал беспрерывно.

Временами на чердачное окошко садились вороны, и Ядловкер подбрасывал им остатки еды.

Он сидел, мерз и ждал весны, ждал свободы и мести.

38

И вот однажды произошло нечто невероятное: главный лесничий Степанюк нашел в приграничном лесу повесившегося человека. Когда его сняли, он был холодным, одеревенелым и синим.

Окружной врач Киниовер сказал, что мертв он уже давно и что произошло это примерно неделю назад. Человек был неизвестен, и жандарм Пиотрак доложил об этом судебному следователю. Тот прибыл в Златоград, и по его распоряжению труп был перемещен в тамошний морг. В назначенные дни на опознание со всего округа вызывались по десять местных жителей. Их можно было и не вызывать, поскольку из любопытства все ринулись на опознание сами. Даже Самешкин, не будучи вызванным, ибо не был местным, даже он пришел из любопытства и именно он узнал покойника. Им был табунщик Михаил Клайка. Два года назад его посадили в тюрьму, и он точно был одним из заключенных, умерших потом от холеры в больнице. Дата его погребения была зарегистрирована и скреплена печатью.

Как же это? Он что, воскрес, чтобы потом самому повеситься? Началось расследование.

Михаила Клайка также узнали некоторые приведенные из тюрьмы заключенные. Все продолжалось всего одну неделю. Были арестованы два писаря, признавшиеся в том, что за взятки выписывали фальшивые свидетельства о смерти. Более того, они признались, что взятки им давал Каптурак.

Прошла еще одна неделя. Ждали результатов расследования, после которых жандармскому вахмистру Пиотраку и поверителю стандартов Айбеншюцу было поручено продолжать, как и прежде, общение с Каптураком в приграничном трактире. Что они и делали, играя с ним в тарок. Каптурак чувствовал себя вполне уверенно. Он ничего не знал об аресте обоих писарей, а полученные им деньги от родственников якобы умерших заключенных давно были надежно спрятаны у менялы Пичемка, по ту сторону границы.

Через несколько дней, достаточно рано, вскоре после того как он передал Ядловкеру завтрак, Каптурак услышал хорошо знакомый звук, звук едущих саней. Этот дрожащий звук был еще какое-то время слышен после того, как сани остановились. Ни малейшего сомнения, они остановились у ворот его дома, и ничего хорошего это не предвещало.

Что в такую рань могло привести чьи-то сани к его дому? Он открыл ставни. В санях сидели жандарм Пиотрак и поверитель стандартов Айбеншюц. У Каптурака не было времени на то, чтобы убрать лестницу. Подумав минуту, он решил, что будет лучше тотчас выбежать и радостно встретить этих страшных гостей. Одним словом, он выскочил из дому и прямо с порога воскликнул:

— Какая неожиданность! Какой сюрприз!

Оба гостя вылезли из саней.

— Мы к вам ненадолго! — сказал Айбеншюц. — Дело в том, что еще слишком рано, и Литвак пока что закрыт. Если позволите, всего на четверть часа. Этого достаточно, чтобы выпить шнапса и немного чая. Чай и шнапс у вас найдутся, не так ли?

У Каптурака больше не было сомнений, они приехали, потому что подозревают, что он кого-то у себя прячет или, по меньшей мере, прячет что-то вызывающее подозрение.

— Сейчас принесу шнапс, — сказал он и, выйдя из дому, очень проворно вскарабкался по лестнице и крикнул в чердачное окошко: — Они здесь!

Вниз он не спустился, а слетел, хватаясь руками за рейки лестницы, затем помчался в кухню за шнапсом и снова в радушном настроении вошел в комнату с бутылкой и тремя стаканами.

— У вас есть подвал? — спросил Пиотрак.

— Да. Но шнапс не из подвала. Там слишком холодно, — ответил Каптурак.

— А откуда же вы его тогда принесли? — спросил Пиотрак.

— С чердака, — улыбаясь, сказал Каптурак.

Его улыбка выглядела так, словно, сострив, он в то же время извиняется за свою шутку.

Рыжеволосый жандарм и правда принял это за шутку и рассмеялся, а Каптурак, хлопнув себя по бедрам, поклонился и не из тщеславия, а из преданности засмеялся вместе с ним.

Выпив по стакану, поверитель стандартов и жандарм встали.

— Спасибо за угощение, — в унисон сказали они.

Каптурак проводил их. Гости сели в сани, и он видел, как они покатили в сторону Позлот.

Как только сани исчезли из виду, Каптурак перенес лестницу в дом. У него были дурные предчувствия, и он решил, что Ядловкеру пришло время уходить отсюда. Ловко поднявшись наверх, он открыл дверную створку, вошел и увидел Ядловкера, беспокойно ходившего туда-сюда между свисающими веревками со спящими летучими мышами.

— Сядь, — сказал Каптурак, — надо поговорить!

— Значит, я должен убираться, — начал Ядловкер, понявший о чем пойдет речь, — но куда?

— Это мы и должны обсудить, — ответил Каптурак, — сдается мне, что тебя больше не считают умершим. Отсюда и этот неожиданный визит. Мне жаль, но тебе надо уйти. Ты должен признаться, что,