Черная смерть - Мстислав Константинович Коган

Затем ещё минут пять слышался только стук деревянных ложек о миски и горшочки. После того кашла, которое мы жрали последнюю неделю даже тушеное мясо с картофелем и луком казалось просто пищей богов, от которой было невероятно сложно оторваться. И только когда дело дошло до дессерта — орехов в меду и сушёных фруктов, мы смогли немного расслабиться.

— Знаешь, — бросила Айлин, откинувшись на спинку стула, — А тут не так уж и плохо. Было бы даже хорошо, если б не некоторые особо настойчивые особы, — добавила она, провожая взглядом Игну, как будто нарочно нет-нет, да и пробегавшую мимо нашего столика. Мой прямой отказ, и весьма красноречивый намёк Айлин, конечно, сбили с неё спесь и напор, но, похоже не остановили полностью. Оставалось только надеяться, что она не попробует пробраться ко мне в комнату голышом посреди ночи. Потому, как такого испытания мой дух мог уже и не выдержать. Тем более, что плоть и так сдалась почти сходу.

— Работа у них такая, — равнодушно пожал плечами я, — Тут уж ничего не попишешь. Зато парни порадуются. В конце-концов должны же у них быть свои маленькие радости в жизни.

— Главное, чтоб после маленьких радостей не было больших проблем, — пожала плечами девушка, уже привычным движением накручивая локон каштановых волос на палец, — Кстати. Что теперь скажешь про этого епископа?

— Скажу, что мне не очень хочется портить остаток вечера разговорами о политике, — покачал головой я, улыбнулся и добавил, — Я бы лучше провёл его в кампании… Как ты там говорила… «Человека, который, не буду скрывать, мне симпатичен». Ну или что-то вроде того.

Девушка на несколько мгновений смутилась. Её щёки тронул лёгкий румянец. Хотя, быть может, мне просто показалось, и это была игра светотени от небольшой жировой коптилки, стоявшей посреди стола.

Айлин немного помедлила, наклонилась и вытащила из сумки пузатую тёмную бутыль. Ту самую, которую совсем недавно вручил ей Янош. Поставила её на стол и сказала.

— Тогда я знаю, что поможет скрасить нам сегодняшний вечер.

Глава 11

«Болтливые языки»

Она пришла на рассвете. Зыбким видением проскользнула в комнату вместе с первыми лучами серого, промозглого утра. Лёгкой, чуть танцующей походкой подошла к столу, поставив на него плошку с маленькой масляной свечкой. Над фитилём трепетал крохотный язычок пламени. Он с трудом разгонял сгустившуюся тьму, погружая комнату в уютный, таинственный полумрак.

Она отступила на шаг. Неуверенно посмотрела на меня, нервно теребя пальцами узенькую лямочку от короткой ночнушки из тёмно-синего шёлка, подол которой едва прикрывал верх гладких, чуть полноватых бёдер. Это единственное, что на ней было, если не считать чёрных туфлей, поблёскивавших в тусклом свете свечи.

Она повернулась чуть боком. Игриво стрельнула в меня глазами. Улыбнулась одними уголками губ и неторопливым, мягким движением стянула лямочку ночнушки со своего плеча. Нежно лаская шею и грудь, подобралась ко второй. Чуть оттянула её вверх и озорным движением отбросила в сторону. Синий шёлк заструился вниз, напоследок соблазнительно обнимая округлые изгибы её привлекательной фигуры. Упал к её ногам.

Она, изображая стеснение, тут же прикрыла руками свои округлые упругие груди. Улыбнулась мне. Повернулась чуть боком, призывно покачивая бёдрами и давая мне возможность полюбоваться стройной талией и упругими округлостями ягодиц. Её гладкая, растёртая ароматическими маслами кожа, приятно поблёскивала в свете пляшущего огонька. Поблёскивала и источала едва уловимый сладковатый аромат каких-то полевых цветов.

Под ночнушкой обнаружились трусики из полупрозрачного чёрного шёлка, с кружевным шитьём по краям. Они почти ничего не прикрывали. Лишь подчёркивали две приковывающие взгляд аккуратные ложбинки, пролегающие между верхом приятно-округлых бёдер и самым низом плоского живота. Слегка затуманивали, размывали небольшой темноватый ореол, расположившийся между ними.

Она отняла руки от груди, обнажив два небольших, аккуратных тёмных соска. Провела ими по стройной талии. Как бы невзначай зацепила пальцами край трусиков, чуть приспустив их. Недостаточно, чтобы я мог разглядеть то, что скрывалось под ними, но более чем достаточно, чтобы по всему моему телу пробежала лёгкая, возбуждающая дрожь. Перехватило дыхание. Она наклонилась чуть вперёд. Погладила бёдра, как бы предлагая полюбоваться мне их приятными, гладкими изгибами. Затем грациозно, словно потягивающаяся кошка выгнулась. Стрельнула в меня глазами и медленно, словно давая мне, возможность оценить все достоинства её фигуры, пошла к кровати.

При каждом шаге её бёдра соблазнительно покачивались. При каждом шаге линия трусиков сползала чуть ниже. Дразня и как бы обещая вот-вот соскользнуть вниз, открыв моему взгляду и соблазнительные ложбинки и небольшой тёмный ореол полоски аккуратно подстриженных волосков, располагавшийся меж ними. И каждый раз они удерживались на её талии лишь чудом, всё сильнее распаляя моё и без того разыгравшееся воображение.

Она подошла ко мне. Наклонилась вперёд. На грудь упали два водопада ярко рыжих волос, прикрыв набухшие от возбуждения соски. Она протянула ко мне руку. Попыталась коснуться шрама на щеке.

Я перехватил её за запястье. Сжал. Возможно чуть сильнее, чем требовалось. Девушка ойкнула, попыталась отдёрнуть руку назад. Я отпустил её. Встал. Поднял с пола ночнушку. Сунул ей в руки. Аккуратно приобнял за плечи, и мягко, но настойчиво повёл к выходу из комнаты.

Она не сопротивлялась. Лишь раз попыталась обвить мою шею руками и найти мои губы своими. Я отстранился. Молча покачал головой. Снова приобнял её за плечи. Подвёл к двери и вытолкал из комнаты. Возможно, немного сильнее, чем следовало бы.

Вытолкал. Захлопнул дверь. Трясущимися пальцами задвинул засов. Прислонился к ней спиной, прикрыл глаза и шумно выдохнул, попытавшись собраться с мыслями. Получалось плохо. Они судорожно носились внутри моей черепной коробки и гудели, словно рой разозлённых ос. Одни шептали: «Дурак». Другие напоминали про принципы. Третьи показывали смутные, расплывчатые, будоражащие воображение картинки. Картинки, в которых трусики всё-таки не удержались на талии девушки. Скользнули по гладким изгибам бёдер. Упали на пол, оставив её лишь в чёрных, лакированных туфлях, поблёскивавших в тусклом свете жировой коптилки.

Я ещё раз выдохнул. Тыльной стороной ладони отёр вспотевший лоб. Уселся прямо возле двери, уставившись на узкую полоску серого света, с трудом пробивавшегося между плотно прикрытыми ставнями. Попытался успокоить и упорядочить мысли. Получилось не сразу. Но вскоре гул в голове начинал понемногу стихать.

Не знаю, почему я на ночь не закрыл дверь. Может просто устал настолько, что сил едва хватило, чтоб дотащиться до кровати, рухнуть на неё и забыться тяжелым, тревожным сном. А может… Может быть где-то в глубинах моего электронного подсознания и впрямь теплилась робкая надежда на то, что сегодня ночью ко мне в комнату заглянет женщина. Вот только ждал я совершенно другую женщину.

Ещё немного посидев возле двери, я встал, подошёл к прикроватной тумбе. Взял с неё кружку с водой. Обильно смочил пересохшее горло. Немного постоял, раздумывая, что делать дальше. И лёг обратно на кровать. Утро было ещё слишком ранним. Да и сегодня как-никак у нас выходной. Можно было себе позволить поспать подольше. Так я и поступил, укрывшись под подбородок одеялом и почти сразу провалившись в глубокий, тяжелый сон.

Снилась мне какая-то неразборчивая муть, наполовину состоявшая из откровенно-эротических образов. Вторую половину занимали какие-то странные, пугающие видения, смысл которых терялся за чередой ярких, прочно отпечатывающихся в памяти образов. Улица, по которой маршируют солдаты. Маршируют навстречу толпе народа, ощетинившейся вилами, копьями и топорами. Над толпой пылают, освещая улочку, несколько десятков факелов. Слышится резкий окрик приказа. Вперёд опускается ряд поблёскивающих в лунном свете копий. Опускается и бьёт в спину солдатам. Вопли ужаса. Стоны раненных. Бегущие меж чёрных камней брусчатки ручейки крови. Ликующий рёв толпы. Тьма.

Балкон с резными перилами. Снизу бушует море. Рядом с ним виден город. Он охвачен огнём. С улиц слышны крики напуганных людей. Стоны раненных. От городских ворот тянется целая вереница факелов, конец которой скрывается за далёким горным перевалом. Ночь разрывает вой десятков боевых рогов. Тьма.

Ночь. Мутная вода