Снежных полей саламандры - Ната Чернышева

Но не было никаких признаков того, что Жана Ламеля привели сюда силой. И лицо у него стало очень уж виноватое.

— Бросай, — приказал один из пришлых доктору Баранникову.

Тот послушно выронил из руки оружие. А что еще ему оставалось делать? «Точка» с глухим звуком косо упала чуть в стороне. А из коридора напротив внезапно вышли еще двое. Ане сильно вздрогнула, прижимая к груди руки: отчаянная надежда едва не лишила её разума. Потому что этими двумя оказались капитан Дёмина в серой полевой форме и Жаров в броне, с алым пламенем на кулаках.

— Вы арестованы, — скучным голосом объявила Дёмина. — Ваши права ограничены.

И тут произошло странное. Пришлых было — человек шесть, все с оружием, то есть, правильной реакцией для них было бы — расстрелять нежданную досаду в упор, тем более, что Жаров и Дёмина не прятались, а стояли во весь рост, прямо как мишени в тире. Но пришлые дружно вскинули руки к груди и исчезли практически одновременно. Дохнуло в лицо жарким, нездоровым ветром…

Струна гиперпрокола, догадалась Ане. Она о таком читала только в информе. Энергозатратная вещь, очень сложная в производстве, а потому безумно дорогая. Шестеро пришлых «мирумирников» выкинули сейчас каждый по три приличных состояния, соизмеримых, скажем, с состоянием владельца конного завода. Остальные почему-то не нападали. Стояли как истуканы, и не нападали. Затем начали валиться на пол там, где стояли, бесшумно, без крика, без попытки к сопротивлению или хоть к бегству. Только папа стоял неподвижно, опустив голову.

— Что можете сказать в своё оправдание, господин Ламель? — спросила Дёмина.

— Ничего, — он поднял голову, посмотрел на дочь.

Ане содрогнулась от обречённой черноты в его взгляде. Слова: «Папа, как же ты мог?!» застряли в горле.

— Теперь-то ты точно покинешь планету, солнышко, — устало сказал он. — Будешь в безопасности. Жаров, ты уж её береги, пожалуйста.

— Молчать! — внезапно крикнула Дёмина, подступая ближе.

— Ненавижу, — выдавил папа через кривую, страшную какую-то ухмылку, Ане никогда не видела у него таких ухмылок, никогда, сколько себя помнила.

Удар беззвучного грома прошил насквозь сознание, разделив мысли на два бушующих отдельно одно от другого моря. На какое-то время Ане ослепла и оглохла, все её чувства замкнуло. Когда способность воспринимать реальность вновь вернулась к ней, она поняла, что прошло всего несколько мгновений. Вечность, уложившаяся в четыре удара сердца…

Папа сполз по стене безвольной сломанной куклой. Из-под плотно сомкнутых век поползли густые, чёрные в искусственном свете каменного убежища капли. Как слёзы, машинально отметило сознание. Только кровавых слёз не бывает.

— Я успела… — неверным голосом выдохнула Дёмина, оседая на руках у Жарова. — Дамп памяти… успела я…

Её лицо перекосилось в инсультной ухмылке, голова запрокинулась. Но хотя бы не было кровавых слёз…

Ане не очень поняла, что произошло, слишком в малый отрезок времени уложилось слишком много странных, страшных и непонятных событий. Сознание замерло, притворяясь мёртвым, и всё затем только, чтобы окончательно не спятить.

— Ко мне, — коротко приказал Игорь, поднимая безжизненную Дёмину на плечо. — У меня — струна, до базы всех не вытянет, но на поверхность выбросит. Тут сейчас станет жарко. Аня! Шевелись!

Ане шагнула, потом обернулась:

— Γордей Павлович, что же вы…

Баранников подобрал брошенную им же самим «точку». И теперь смотрел сквозь прицел. Лицо у него странно дёргалось, взгляд провалился внутрь.

— Я не хочу, — тоненьким, детским каким-то голосом сообщил он вдруг. — Не надо…

— Он под психокодом! — мгновенно понял Жаров. — Аня, ко мне, сейчас же!

— Не убивай! — крикнула Ане Жарову.

«Ментосканера я уже отведал», — вспомнились слова заведующего. — «Поганая машинка!»

— Он же борется, ты же видишь, Игорь! Ему надо помочь!

— Психокод непреодолим, — отрезал Жаров, хватая женщину за руку. — Ему уже не поможешь. Пошли.

— Пусти! — завизжала Ане, выворачиваясь из железных клещей, которые Жаров ошибочно называл своими пальцами. — Пусти!

Он отпустил. Неизвестно, что помогло — акустическая атака или серьёзное опасение лишить любимую руки.

— Его надо убедить бросить пушку и взять за руку, — с отчаянием сказал Жаров. — У нас минуты две, не больше. Может, три…

— Гордей Павлович! — крикнула Ане. — Очнитесь! Это же я…

А что, собственно, я? Кто, собственно, ты? Дочь преступника, финансировавшего самое страшное зло Ласточки — «мирумирников». Как убедить человека, исполняющего заложенный извне приказ? Перед чем способен отступить наведённый ментосканером морок?

Перед любовью.

— Гордей Павлович, Катерина умирает, — выдохнула Ане. — Нам надо спасти её. Помогите нам!

Баранников задумчиво перевёл взгляд на Дёмину, так и не пришедшую в себя. Но пальцы на рукояти «точки» окаменели и не дрожали… А как он стреляет, Ане уже видела. Не промахнётся!

— Помогите, — прошептала Ане, протягивая руку.

Вторую руку крепко держал Игорь.

Заведующий моргнул, медленно разжал пальцы. «Точка» коротко стукнула о пол. Ане тут же схватила Баранникова за жилистое запястье. И её вывернуло наизнанку, протаскивая сквозь игольное ушко струнного гипертуннеля…

Она очнулась почти сразу. Очнулась от холода, полосующего тело ледяным северным ветром вперемешку с дождём и мокрым снегом. Над головой низко неслись лохматые тучи, слегка подсвеченные серым жемчугом на востоке. Что это восток, было ясно по световым переливам у горизонта. Небо на закате, даже сквозь тучи, светит не так…

Дрогнула под ногами земля, словно сквозь неё прошла волна, одна, вторая…

— Подземный атомный взрыв, — сумрачно пояснил над головой Игорь.

Ане обнаружила, что сидит на ледяном камне, перед камнем теплится костерок, — когда Игорь успел развести его?.. На куртке Игоря лежит Дёмина, так и не вернувшаяся в себя. А Баранников стоит на коленях, обхватив себя руками за плечи, и смотрит на пламя бездумным взглядом.

Холод становился невыносимым. Ане пожалела сто раз уже, что бросила залитый кровью того «мирумирника» свитер. Ну, кровь, ну и что, а то мало она крови за свою жизнь видела. Зато сейчас зубы так не стучали бы!

Игорь обнял её со спины, сразу же стало теплее. Сказал, потёршись носом о её волосы:

— Струна — удовольствие очень дорогое. Мгновенного спасения поэтому не будет. Придётся как-то потерпеть ближайшие час-полтора… О нас знают, нам помогут. И если в всё-таки замёрзнете, Мерси спасёт.

Это он о докторе Хименес. Да, маленькая целительница уже доказала, что способна на очень многое. В памяти встал эпизод с несчастной Акишевой. Доктор Хименес возложила руки и страшные шрамы исчезли, как их и не было. Что-то с Акишевой стало теперь. Расстреляли её, или ещё нет… Господи, что за чушь лезет в голову!