Булгаков и "Маргарита", или История несчастной любви "Мастера" - Владимир Колганов

Впрочем, библиофил и сочинитель Михаил Лонгинов в 1867 году писал, что дом принадлежал Петру Ивановичу Шилову, происхождение которого Лонгинову было неизвестно. Но вот появились сведения, что это вполне реальная фигура. Отец его служил в адъютантах у адмирала Сенявина, был женат на княжне Варваре Горчаковой, а сам Петр Иванович имел звание камер-юнкера и служил чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе. Надо сказать, не пыльная работа, однако же при чем тут «генерал»? Зато вот брат его, Михаил Иванович, и впрямь имел чин генерал-майора.

Презрение Петра Федоровича Шипова к общепринятым порядкам нетрудно объяснить прежним его конфликтом с представителями власти — богач пережитого им унижения не простил. А вот чем досадила власть Петру Ивановичу — это непонятно. Вполне возможно, что дело тут в его характере, а не обиде. Но есть и другое объяснение — Петр Иванович и Петр Федорович были двоюродными братьями, возможно, жили вместе, в одном доме на Лубянке. Отсюда и некоторые разночтения в званиях владельца дома — то самопровозглашенный «камергер» или «генерал», а то вполне реальный камер-юнкер.

«Шиповская крепость» на Лубянке (справа), 1910-е гг.

И снова предоставим слово Гиляровскому:

«Полиция не смела пикнуть перед генералом, и вскоре дом битком набился сбежавшимися отовсюду ворами и бродягами, которые в Москве орудовали вовсю и носили плоды ночных трудов своих скупщикам краденого, тоже ютившимся в этом доме. По ночам пройти по Лубянской площади было рискованно».

Видимо, вся эта «шваль» была куда любезнее сердцу «генерала», нежели напыщенная публика, фланирующая по Тверской.

Сочувствие к падшим испытывал и Дмитрий Шипов, однако способ им помочь, судя по всему, искал в государственном переустройстве. Для этого и партию октябристов создавал.

Догадки догадками, однако следует признать, что выбор для реализации политических теорий был богатый — в тогдашней Госдуме партий числилось более чем достаточно. А при таком разбросе мнений в обществе, от ультрамонархических взглядов до призывов к экспроприации экспроприаторов, трудно было ожидать от власти осмысленных и решительных действий, которые могли бы исключить Октябрьский переворот и наступившую вслед за ним кровавую, братоубийственную смуту. Но вот в апреле 1919 года главное командование белых войск на Юге России вроде бы нашло единственно правильный путь и обратилось к правительствам союзных держав через их официальных представителей с декларацией. В числе провоглашенных целей вооруженной борьбы указаны были следующие:

— Гарантии полной гражданской свободы и свободы вероисповеданий.

— Немедленный приступ к земельной реформе для устранения земельной нужды трудящегося населения.

— Немедленное проведение рабочего законодательства, обеспечивающего трудящиеся классы от эксплуатации их государством и капиталом.

Блистательно! Не могу удержаться от оваций. Ну и грамотеи! Особенно «немедленный приступ» впечатляет. Но так и хочется спросить давно отошедших в мир иной: куда же раньше-то смотрели, господа хорошие? Почему ничего не сделали за то время, пока в руках ваших была власть? Впрочем, что толку спрашивать, если в ответ могут последовать лишь запоздалые оправдания да скорбные вздохи, что вот, мол, что поделаешь, недоглядели…

Итак, Дмитрий Шипов, как и многие кадеты, либералы, октябристы, власти Советов не признал. И даже более того, вскоре после Октябрьского переворота занял пост председателя «Национального Центра», целью которого была борьба с большевиками. И что же сделало с заговорщиком «кровавая ЧК»?

В ноябре 1919 года Шипова арестовали. Сначала его содержали во внутренней тюрьме ВЧК, затем перевели в Бутырку. Участия в контрреволюционных действиях Шипов не признал. А через два месяца следствия по делу было принято следующее решение:

«Заключить в концентрационный лагерь до окончания гражданской войны».

До осени 1920 года оставалось в общем-то не так уж много. Увы, условия пребывания в Бутырской тюрьме оказались непосильны для больного старика.

Одно из положений, на которых базировалось мировоззрение Шипова в последние годы жизни, состояло в том, что значительный прогресс в судьбе человечества немыслим, «пока не произойдет необходимой перемены в основном строе образа мыслей большинства людей». Вот в этом он был несомненно прав! Однако тех господ, что привлекли старого, больного экс-политика к участию в безнадежной затее, меньше всего интересовали интересы и образ мыслей большинства. Так же как мало беспокоила их личная судьба Шипова. По признанию одного из близких к Шипову людей, он «был важен для инициаторов Национального Центра как человек, пользующийся крупным нравственным авторитетом». Когда политики увлечены соблазнительной идеей, в жертву приносят, как правило, самых наивных, самых честных людей.

Почему же здесь столько внимания уделено личности и политическим взглядам бывшего помещика и камергера? А дело в том, что имение Шиповых располагалось неподалеку от имения Козловских, на северо-запад от Москвы. Семьи были дружны, обменивались поздравительными телеграммами по случаю годовщины свадьбы, дней рождения, именин. То же самое можно сказать и об орловских помещиках Стаховичах и Масловых. Но вот что интересно. Дмитрий Шипов, Михаил Стахович и Сергей Маслов — это все основатели «Союза 17 октября», наряду с Гучковым и другими. Близость их к семье Киры Алексеевны позволяет сделать вывод о политических взглядах ее мужа. Наивно было бы ожидать от князя приверженности столь популярным ныне демократическим и праволиберальным идеалам, однако умеренно либеральное крыло тогдашних октябристов — это далеко не самый худший выбор. Впрочем, как показали события 1917 года, выбора у Шиповых и Масловых, по сути, никакого не было — за них все решила «чернь».

И вот ведь как разметала недавних соратников судьба! Прах одного покоится в Египте. Другого похоронили в Югославии. Могила Дмитрия Шипова — на Ваганьковском кладбище в Москве.

Не могу отказаться от искушения рассказать еще кое-что о людях, близких к семье Киры Алексеевны. В 1967 году ее внучка, Елена Хлебникова, вышла замуж за Алексея Сергеевича Трубецкого, принадлежавшего к известному и многочисленному княжескому роду. А между тем было время, когда Блохины находились в родственной связи с Трубецкими. В 1901–1907 годах дочь Софьи Сергеевны Треповой, тетки Киры Алексеевны, была замужем за сыном Софьи Николаевны, сестры Сергея и Евгения Трубецких.

О Трубецких необходим особый разговор. И для начала о Сергее Николаевиче, внучатым племянником которому приходился муж Елены Хлебниковой. Вот какую характеристику дал ему соратник по Партии мирного обновления Дмитрий Шипов:

«Он находил мысль о восстановлении идейного самодержавия утопичной, не считал возможным устранить произвол властей без его ограничения, видел единственный выход из переживаемого страной тяжелого положения в решительной замене приказного строя строем конституционным».