Подвеска Кончиты - Анна Князева

– Не знаю, правильно ли вы поймете меня… Женщина я молодая. – Перехватив насмешливый взгляд Дайнеки, она возмущенно добавила: – И незамужняя!

– Короче! – следователь потерял всякое терпение.

– Я была с мужчиной в соседнем купе.

– Вот видите – все очень определенно. Так, значит, вы не можете сказать, когда исчез ваш попутчик?

– Не могу.

– В купе остались его вещи?

– Какие там вещи! Босяк какой-то, всего и вещей – одна курточка. В ней и сбежал.

– С капюшоном? – спросила Дайнека.

Женщина дернула плечиком.

– А я почем знаю.

Ломашкевич поднялся.

– Пойдемте со мной, вы должны подробно описать внешность этого мужчины. Он не называл свое имя?

– Дмитрий.

– А по билету – Михаил Силантьевич Лобов, – вмешался в разговор полицейский, дежуривший в коридоре.

– До какой станции ехал?

– По билету – до Красноярска. Об этом проводница сказала, она и подняла тревогу.

– Мне-то он не ответил, куда едет! – оживилась свидетельница. – Морда на-а-аглая! Молокосос! Я ему говорю…

– Пойдемте! – прикрикнул Ломашкевич, и тетка ринулась в коридор.

Дайнека закрылась, но в дверь тут же бешено застучали.

– Кто? – спросила она.

– Я! – Ирина заскочила в купе и сразу кинулась к столику. – Ну, хоть бы одну конфетюлечку… Слушай, что я узнала!

– Здесь побывал следователь.

– Стой! – закричала Ирина. – Я – первая! Двойное убийство! Да?!

– В пятом купе, как мы и предполагали.

– Это ты предполагала, а я пальцем в носу ковыряла. Такой материал прохлопала! Про деньги он ничего не рассказывал?

– Про какие деньги? – Дайнека тем временем переодевалась – натягивала на себя чистые брюки.

– Здра-а-а-а-вствуйте, – театральным шепотом протянула Ирина. – Не знаешь о самом главном! Двое в соседнем купе – охранники. Они деньги шепетовские охраняли. Те, что на выборы.

– Да… ты… что… – вытаращив глаза, раздельно проговорила Дайнека. – Кто тебе сказал?

– Проводницы. Они в курсе всего. Представляешь, никто не заметил, что мы отстали от поезда!

– А я следователю обо всем рассказала.

– И про то, что отстали? – встревожилась Ирина.

– Нет, про то, что видела ночью. Про Черного Монаха.

– Мне ты ничего о нем не говорила.

– Не говорила, потому что забыла, а теперь вспомнила.

– Выкладывай! – потребовала Ирина.

– Это произошло около восьми часов вечера. Ты спала.

– Святое дело…

– Поезд встал, не доезжая Перми. Пропускали встречный товарняк.

– Ну! Не томи!

– В общем, когда товарняк прошел, в соседнем купе открыли окно. Было тихо, и я все хорошо слышала. Потом я увидела его…

– Кого?.. – прошептала Ирина.

– Монаха… Черного… – Дайнека тоже ответила шепотом. – Он шел вдоль насыпи.

– А дальше?

В дверь опять резко постучали, и обе девушки испуганно вздрогнули.

– Извините, – это был Ломашкевич. – Необходимо кое-что уточнить… – Увидев журналистку, он на мгновение задумался, но все же продолжил, обращаясь к Дайнеке: – Вы рассказывали, что за перегородкой, в пятом купе, все время кто-то кашлял, а потом перестал. Когда вы это заметили?

– Что?

– С какого времени вы уже не слышали, что он кашляет?

– Часов в семь-восемь вечера.

– Вы уверены? – Ломашкевич был явно обескуражен.

– Аб-со-лют-но!

– Что-то не сходится? – сочувственно поинтересовалась Ирина, и Ломашкевича словно ветром сдуло.

Дайнека улыбнулась:

– Дотошная, как вша портошная.

С берега раздался салют из девяти пушечных выстрелов.

Резанов вышел на мостик, взглянул в подзорную трубу и, опустив ее, сказал капитану:

– Губернатор из Монтерея пожаловал.

Хвостов посмотрел на берег и, никого там не обнаружив, предположил:

– Может быть, комендант?

– Из-за него не станут палить. Если приехал комендант Аргуэлло, то вдвоем с губернатором, – Резанов повернулся к Хвостову. – Немедленно собирайтесь. Вы, Давыдов и Лансдорф пойдете в шлюпке на берег. Кто бы ни приехал – выразите ему благодарность и упредите, что позже буду я сам.

Отбыв на берег, все трое скоро вернулись, сообщив, что в крепости – комендант, а с ним губернатор Ариллага из Монтерея.

Вскоре после прибытия офицеров вахтенный матрос заметил на берегу троих францисканцев. Их доставили на корабль. От имени коменданта монахи пригласили посланника и господ офицеров в президио, заявив, что их там уже ждут.

Резанов велел камердинеру готовить камергерский мундир.

Каменный пол в доме коменданта украсили тканые коврики, вышитые индейцами. Торжественный прием состоялся в парадном зале при большом стечении гостей. Кроме гарнизонных офицеров, окрестных помещиков и плантаторов, присутствовали офицеры, прибывшие вместе с губернатором из Монтерея.

Комендант дон Хосе Дарио Аргуэлло стоял посреди зала в бархатном кафтане с белыми брыжами[8]. Высокие сапоги, серебряная цепь на груди. Коричневое, словно прокопченное на солнце лицо с усами и короткой остроконечной бородой-эспаньолкой. Губернатор дон Жозе Ариллага, сидящий в кресле, мало чем отличался от коменданта: бархатный кафтан с буфами[9], похожая внешность и те же лета.

Резанов пришел в камергерском мундире с расшитой золотом грудью. При наградах, высокий, знатный, красивый, в сопровождении офицеров российского флота. Губернатор Ариллаго встретил его учтиво: представил всех своих офицеров и коменданта, хозяина крепости Сан-Франциско.

Чуть позже состоялся обед, в котором было не менее десяти перемен блюд. Исподволь наблюдая за Кончитой, Резанов отметил, что она все так же хороша и, по своему обыкновению, сидит, скромно потупив глаза.

После обеда у командора состоялся разговор с губернатором. Резанов сообщил, что российско-американской компании нужен хлеб для обеспечения северной колонии в Ново-Архангельске. В Калифорнии избыток провизии, но нет необходимых товаров: тканей, меха, свечей, топоров. Эти товары могут доставлять русские корабли. И если наладить торговлю, это благоприятно отразится на состоянии испанских и русских колоний.