Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури - Андрей Емелин

– спустили меня вниз, и я поднял тревогу, мол кто-то пробрался на гору и идет бой, нужна, говорю, ваша помощь. Сработало. Все забрались на платформу, но поднявшись до середины, полетели вниз. Работники каменоломни сейчас здесь, на горе. Даже когда вернется отряд, что отвозил мрамор на реку, им нас не достать. Глыхарь последний и полагаю ты сам захочешь окончить начатое? Только уж будь добр, объясни зачем решил помочь, да кто ты такой есть. Меня, право, разбирает любопытство.

– Ты уже знаешь, кто я такой, – сказал я улыбнувшись. – Меня называют Пятиликим.

Глава 5. Двойное искушение

– Твою-то в ноги мать, Пятиликий! Какого черта я сейчас слышу?! – прокричал в ярости Чингиль. – Что за хер чумазый просил у меня дело, где никого не надо убивать?! Уж не ты ли? Ну хорошо! Я ведь вечно всем помогаю, конечно! Нашел такое дело: быстрое, легкое, денежное! И что я слышу?! – он подхватил со стола курительную трубку, поджег ее от свечи да принялся ходить по комнате, сопровождая негодование клубами дыма. – И главное, я ведь велел тебе до этого убить пана Ладмира. Так нет же, сраный ублюдок жив! А здесь и надо-то было только доехать и вернуться. И что же? Вся банда Глыхаря перебита! Как мне, черт тебя дери, формулировать задачи? Задом наперед?!

– Не вся, – сказал я, с трудом сдерживая улыбку. Горячность Чингиля была мне понятна и стоило дать время, чтобы он осознал открывшиеся перспективы. – Человек пятьдесят скоро вернутся с реки, но без провизии долго не протянут. Да и к чему? Думаю, на несколько дней встанут лагерем в горах, но решив, что безопаснее убраться, уйдут до Априла. Имею в виду город. Во Льхон им соваться без толку.

Чингиль взъерошил лохматую голову, продолжая ходить из угла в угол.

– И что? Думаешь сделал кому-то хорошо? Среди уважаемых людей вопросы так не решаются. Не по принципам это воровским! Если в гильдии узнают, что Барка скинул Глыхаря, ему предъявят претензии за самовольность. А он, в свою очередь, предъявит претензии нашим задницам!

– Ты меня удивляешь, – спокойно ответил я, все же позволив себе лукавую улыбку. – Зачем нам рассказывать кому-то, что Глыхарь мертв?

Чингиль наконец остановился и взглянул на меня задумчиво.

– Плуг ничего не знает. Он видел только, как я ушел по ущелью ночью и вернулся обратно к полудню. Кому придет в голову, что я в одиночку прикончил Глыхаря и добрую часть его банды? Да, уж, наверно, никому. Известно только, что благодаря непревзойденному красноречию, человеку Чингиля удалось договориться о том, чтобы исключительное право закупать мрамор имел Барка. В двойном объеме. Это конечно сильно меньше, чем производила каменоломня прежде, но зато много больше, чем получал Суурмаран.

Чингиль чесал подбородок, раздумывая над моими словами, минуты три.

– Насчет твоего красноречия, тоже легенда спорная. Но допустим. А если кто-то пришлет медку?

– Бывшие рабы предстанут наемниками, но самого пана Глыхаря увидеть не удастся. А может никого и вовсе не пустят на вершину. Зачем, если с Баркой уже есть договоренность?

– Святые черти, Пятиликий! Во что ты меня втягиваешь?

Я пожал плечами.

– Ладно, это и впрямь разумнее, чем объявлять все как есть. Прости мой первый порыв, нервы стали уже не те.

– Все нормально. Но не говори больше этой фразы.

– Какой?

– Про чертей. Часть моей души от этого коробит.

Он серьезно кивнул.

– Скажи честно, Пятиликий, это снова из-за твоих проблем с черепушкой? Что тебя вообще дернуло полезть в драку?

– У меня имелись на то причины.

– Скрытничаешь, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Чингиль.

– Вот обвенчаемся с тобой, может и начну все без утайки говорить. А пока у тебя свои секреты, у меня свои.

– Ты не в моем вкусе, – улыбнулся Чингиль. – Но, ладно. Тогда я прямо сейчас отправлюсь на встречу с паном Баркой. Принимать благодарность и монеты. А ты пока отдыхай. Как вернусь, обсудим дела с нашей каменоломней.

– Она не «наша», Чингиль. Просто мы можем влиять на ее работу и получать некоторую прибыль в качестве благодарности. Появление нового Глыхаря взамен старого там никому не нужно.

До вечера следующего дня я маялся от безделья.

Инструкция пользования БПЛА была уже дважды прочитана от корки до корки, так что большую часть времени я сидел в полюбившемся углу Тихого места в гостевом зале, потягивая прохладное пиво, наблюдая за приходящими и уходящими людьми, да копаясь в слоеном пироге собственной памяти.

Проблема с недостатком заряженного Истоком спиртного временно решилась, потому как Фельшам отдал мне полный бочонок вина и немало золота. Более того, доходы от свалившейся на голову каменоломни обещали закрыть этот вопрос на всю оставшуюся жизнь. Во всяком случае на тот ее отрезок, пока афера с якобы живым паном Глыхарем не раскроется. Тогда уважаемые люди Льхона без сомнения попытаются прибрать все к рукам, а между делом отправить на тот свет опасных выскочек. Все же, мой наниматель занимал место среди теневых игроков города лишь благодаря своим особым талантам и удачливости в решении сложных вопросов, но не имел под рукой своры головорезов, готовых за него драться. Что до меня, то ходить по лезвию ножа бесконечно долго не выйдет, рано или поздно фортуна повернется задом, и он окажется вовсе не таким аппетитным и соблазнительным, как у вон той молоденькой официантки.

Проходящая мимо девушка поймала мой взгляд и улыбнулась. Я приметил ее с первого дня, как оказался в Тихом месте, но не решался заговорить без повода, она же, замечая мое внимание, словно бы намеренно сторонилась. Вот и теперь прошла, игриво вильнув бедрами, отчего длинные волосы, светлые точно топленое молоко, мягко колыхнулись. Голубые глаза и необычно бледная для Суурмарана кожа выдавали в ней северянку с восточных границ Аандарии или из Каганата. При этом утонченные, аристократические черты лица навевали мысли о благородных корнях в родословной красавицы. Помести такую на картину в пышном платье и любой решит, что изображена там, по меньшей мере, герцогская дочка. Впрочем, я бы предпочел увидеть ее без платья.

Пока фантазировал об этом, в дальней стороне зала началось необычное движение. Работники постоялого двора принялись сдвигать столы и стулья, освобождая для чего-то место в виде широкого полукруга. Когда они управились, на получившийся пятачок вышла пара незнакомых мне парней, неся с собой три барных стула, да музыкальные инструменты. У одного имелась изящная лютня, другой сжимал под мышкой флейту.

Усевшись так, что стул, обращенный ближе к залу, остался пустым, музыканты принялись о чем-то