Союз сердец - Марша Ловелл

Она просто смотрела на него, не в силах произнести ни слова.

— Ты нужна мне немедленно. Никакой прелюдии. — Это он говорил, подхватив ее на руки. — Тебе сейчас достанется только сознание, что я никогда не чувствовал себя так ни с одной женщиной. Я не смогу управлять собой так, как делал это прошлой ночью. Я этого добился, наплававшись в холодной воде почти до изнеможения и сняв остроту желания. А сейчас ты мне нужна немедленно. Я не хочу тебя обидеть, не хочу ни испугать, ни разочаровать тебя. Но я должен это сделать. Не говори «нет».

Он не стал ждать ее ответа, припомнила она потом. Он положил ее лицом вниз поперек этой экзотической кровати, раздвинул ее ноги и коротко, но только коротко, приласкал ее. Напряжение в ней усилилось при звуках сбрасываемой одежды. Но к нему примешивалось и волнение от мысли о том, как он смотрит на нее, обнаженную и распростертую на этом красном бархате. Кровь зашумела у нее в ушах.

Она ахнула, когда он проник в нее, ногти ее впились в бархат, когда она почувствовала, как продвигается вглубь его член. Ее тело инстинктивно отозвалось на это, жадно ожидая каждого нового толчка. Несколько мгновений она стремилась куда-то вверх, но вдруг все внезапно кончилось, оставив ее с бьющимся сердцем и с зависшим в каком-то приподнятом состоянии телом.

Она лежала, почти наслаждаясь тем, что облегчение не наступило, радуясь, что для нее еще не все кончилось. Потом услышала шум бегущей в ванной воды, почувствовала, как он перевернул ее, поднял на руки и отнес в ванную. Горячие струи воды восхитительно ощущались всем ее по-прежнему возбужденным телом. Он устроил ее поудобней в своих объятиях, но когда она наконец взглянула ему в лицо, то с изумлением обнаружила в устремленных на себя глазах беспокойство.

Ее улыбка просто положила его на обе лопатки, это было очевидно.

— Тебе не было неприятно? — спросил он, все еще хмурясь.

— Прелестная закуска. — Она плотнее прижалась к нему. — А когда же основное блюдо?

В его смехе прозвучали удивление и облегчение.

— Ты самая милая, сексуальная и великодушная девочка. Бог ты мой, я никогда не смогу насытиться тобой!

— Рада это слышать, — сказала она, озадаченная собственной развязностью. Она никогда не подозревала о существовании в себе такой лукавой эротичности. Это Георгос развратил ее? Или отель такой?

— Сядь сюда, — внезапно велел он и переместил ее на свое место так, чтобы оказаться спиной к окну. Первоначальное разочарование от того, что он разделил их тела в пространстве, вскоре улетучилось без следа, когда он взял губку и начал обмывать ее ступни, икры, колени, медленно продвигаясь вверх и скользнув меж ее ног, в то время как его ноги задвигались под ее спиной.

У Иви заколотилось сердце, когда она поняла, к чему он клонит, что собирается делать. В затененной спальне — это одно, но здесь, в ванной, при свете дня, прямо под окном?

Она сглотнула несколько раз, пока он вымыл ее самым тщательным образом, но когда, отложив губку и слегка ее приподняв, он припал своим жаждущим ртом к ее трепещущему лону, она крепко зажмурилась. Спина ее выгнулась, голова запрокинулась назад, волосы веером разлетелись по поверхности воды.

Мне не следовало бы этого позволять, обеспокоенно сказала себе она. Это просто полное порабощение, вершина распутства.

Но он же твой муж, возразил другой голос. А ты его жена. Не может жена быть распутной, когда она со своим мужем…

В любом случае уже поздно сопротивляться. У нее перехватило дыхание, в крови запылал огонь. Она еще плотнее зажмурила глаза, отдавшись чувственным ощущениям. Нет смысла бороться с ними, нет смысла. О боже…

Два последующих дня навсегда остались в ее памяти, как самые поразительные сорок восемь часов жизни. Она перестала задаваться вопросом о пристойности своих действий, особенно о своем сексуальном отклике на действия Георгоса, на то, что он делал или предлагал. Вскоре все стало казаться самым нормальным и естественным.

Возможно, потому, что он был таким любящим, даже когда их объятия обжигали. Потом он всегда с такой нежностью обнимал ее, говоря восторженные слова. Похвала, как обнаружила Иви, — мощное возбуждающее средство. Что бы он ни просил, она выполняла это охотно, стремясь принести ему удовольствие, радуясь его наслаждению больше, чем своему собственному.

Познания ее также значительно расширились. Она обнаружила, что подушки годятся не только для того, чтобы класть их под голову, что кожа кушетки под обнаженным телом дает не менее чувственные ощущения, чем атлас простыней, что у женщины за один раз может быть куда больше оргазмов, чем у мужчины, но главное — что Георгос самый замечательный, заботливый, изобретательный любовник на свете.

Оба вечера они обедали обнаженные у себя в номере, куда им подавали полный обед, включая шампанское. Каждый раз Иви порядком пьянела, настолько, что, насытившись в объятиях Георгоса, становилась весьма разговорчивой, рассказывая ему свою жизнь с самого начала и до тех пор, как она попала в их дом.

Он оказался сочувственным слушателем, особенно после того как узнал, что отец ее умер, когда она была еще совсем маленькой. На следующий вечер она дошла до второго замужества матери, и Георгос находил нужные слова, чтобы смягчить эти более свежие и тяжкие воспоминания. Но когда она попыталась перейти к Леонидасу, он немедленно остановил ее.

— Нет, Иви, — резко сказал он. — Это я не желаю слушать. Я знаю, ты считаешь, что он бы понял все это… — Георгос сделал широкий взмах над обнаженными телами. — Может, ты и права, но все-таки я сомневаюсь. Я несколько своеобразно делаю то, о чем просил меня брат, — защищаю тебя.

Он рассмеялся, заметив ее потрясенное лицо.

— Да-да, Иви, тот предновогодний вечер ясно показал мне, что ты уже оправилась от своего горя и потерь и что тебе угрожает опасность стать жертвой какого-нибудь умного и бессовестного мужика. Ты очень милая, желанная, полная жизни, любви и страсти девушка. В ту ночь тебе так же был нужен мужчина, как мне — женщина. Я предпочел решить обе эти проблемы таким вот образом, а не дать тебе затеряться в мире, который жесток к наивности и невинности.

И снова она изумилась, и снова Георгос рассмеялся.

— Не думай, что от наших занятий в этом номере ты стала менее невинной или менее наивной. Ну, узнала ты несколько новых сексуальных поз, узнала несколько более изощренных способов доставить мужчине наслаждение. Ни от того, ни от другого ты не сделалась умудренной жизнью женщиной. Ты стала более беззащитной перед темными страстями мужчины. А сейчас, по-моему, тебе надо немного поспать. Утром я отвезу тебя домой. Медовый месяц, похоже, кончился.

Он отодвинулся от нее. Иви долго-долго лежала рядом и думала, не он ли и есть тот самый бессовестный мужик. А если даже и нет, разве он не воспользовался ее новообретенной чувственностью, разве не продолжает делать ее жертвой, беззащитной перед его желанием и темной страстью?

Так она лежала и думала, пока он вновь не придвинулся к ней и не притянул к себе.