Жестокие люди - Дирк Уиттенборн

– Насупил на консервную банку. – Когда я соврал второй раз, то ложь показалась мне даже менее убедительной, чем раньше. Брюс наклонился, чтобы рассмотреть рану.

– Ох ты, Господи! Похоже на то, что он угодил в одну из тех мышеловок, которые один мой приятель расставляет по лесу, чтобы ловить браконьеров. – У Майи был недовольный вид. Ей не нравилось, что Брюс ее дразнит.

– Да нет же, это была обыкновенная консерва. – Никто мне не верил.

– Да, и выглядела она в точности так же, как та, на которую я наступил в прошлом году. У меня на ноге такие же следы остались. Хочешь посмотреть? – Брюс сбросил туфлю-мокасин («Гуччи», не какая-нибудь дешевка) и снял носок. Леффлер рассмеялся и сделал мне укол против столбняка.

– Не хочу мешать вашему веселью, но у меня есть подозрение, что у него сломана нога. Надо сделать рентген.

Сиделка повезла меня на кресле в коридор. Миссис Лэнгли крикнула мне вслед:

– Как только Энрике сказал мне, что случилось, я сразу же позвонила твоей маме. Она уже едет сюда. – Настроение у меня ухудшилось.

Рентгеновский снимок показал, что перелома у меня нет. Доктор Леффлер перевязал ногу, дал мне выпить болеутоляющее и какие-то антибиотики. Потом он выдал мне пару костылей и добавил, что в течение недели ходить мне не следует. Майя поджидала меня у кабинета, стоя у лифта. Она смыла с лица раскраску и намазала губы розовой помадой. Я услышал голоса моей матери и миссис Лэнгли, которые смеялись в кабинете Леффлера. Брюс рассказывал какую-то смешную историю. Майя пробормотала:

– Хочешь познакомиться с моим отцом?

– Конечно.

На лифте мы поднялись на третий этаж. А, теперь понятно, почему все так скакали вокруг нее. Ее отец – врач. Я заправил рубашку в брюки, чтобы придать себе более презентабельный вид. Мы прошли до середины коридора, и она открыла дверь одной из комнат.

– Привет, папа, – сказала она. Зажав оба костыля под левой подмышкой, я похромал в палату, собираясь протянуть ему руку. Вид у меня, наверное, был ужасно глупый. Ее отец не был врачом. Он был пациентом этой больницы. Палата была больше похожа на роскошные апартаменты в дорогой гостинице. Если бы не сиделка, читавшая журнал, и не какой-то аппарат, от которого к телу ее отца шли трубки.

Казалось, он спит. Но Майя поцеловала его так, что я сразу понял: в ближайшее время он не проснется. У него была приятная внешность. Да что там, он был просто красавец! И Брюс был похож на него, если бы не его платиновая шевелюра. У мистера Лэнгли волосы были седыми, хоть он был слишком молод для этого. Пальцы у него были скрючены, словно лапки у птенца, выпавшего из гнезда.

– Папа, познакомься. Это Финн. – Майя присела на край кровати.

– Здравствуйте. – Я решил, что говорить «Приятно познакомиться» лучше не стоит. Сиделка отложила свой журнал.

– Ваша матушка и брат только ушли. Они довольно долго здесь пробыли. Я буду в коридоре, если вам что-то понадобится.

– Что с ним такое?

– Он уже три года находится в коме.

– Но как это произошло?

– Он упал… Садись. Он не стал бы возражать. – Майя подвинулась, чтобы дать мне место. Мне не хотелось этого делать, но я все-таки примостился рядом. – Я часто прихожу сюда, чтобы поговорить с ним. Раза два в неделю, не реже.

– Думаешь, он тебя слышит?

– Врачи говорят, что этого не может быть. Но мне нравится думать, что он знает, как у меня дела.

Я уже собирался сказать, что хочу спуститься вниз, чтобы встретить маму. Но тут Майя наклонилась ко мне и поцеловала прямо в губы. Это было не так, как с Джилли. Теперь уже ничто не могло отвлечь меня, даже живой труп, который был ее отцом. Она взяла мою руку и положила себе на грудь. Поверьте, это был волнительный и светлый момент, хотя это все и могло выглядеть смешным.

Как вы считаете, как должен поступить истинный джентльмен после того, как он приласкает девушку на глазах ее находящегося в коме отца, который лежит рядом, словно гигантский корнеплод? Я понятия не имел, что воспитанные люди делают в таких случаях. Спросить мне было некого. Это был волшебный момент, счастье, которое трудно описать словами, хоть случилось это в больничной палате, пусть и не похожей на палату. Свидетелем этой трогательной сцены был человек, который ничего не видел, и слушал, хотя ничего не слышал, потому что находился в бессознательном состоянии.

Ситуация была такой странной и небывалой, что у меня возникло такое чувство, что теперь, словно во сне, все возможно. Рукой я поддерживал ее грудь, оказавшуюся тяжелее, чем можно было подумать, и ощущал ладонью дразнящее прикосновение ее соска. Я приподнял ее футболку. Поцеловал грудь. Потом еще раз – так что ее соски затвердели и потемнели: их нежно-розовый цвет стал коралловым. Тут в дверь постучали. Вошла сиделка. Все произошло так быстро… Но мне казалось, я был полностью удовлетворен. Меня радовало ощущение того, что это всего лишь многообещающее начало. Все это было так странно… но здорово. У меня было такое чувство, что все это случилось не со мной, а с кем-то другим, кто больше этого заслуживает такого счастья больше, чем я. Наверное, именно это нравилось мне больше всего.

На следующий день, едва дождавшись, пока мама уедет к Осборну, я собрался позвонить Майе. Расследование меня больше не занимало. Я решил его отложить. Гораздо больше меня интересовала моя новая возлюбленная, а также моя нога – пальцы у меня распухли и стали темно-сливового цвета. Потом возникли проблемы. В справочнике не было телефонного номера Лэнгли! Я сразу же решил, что сейчас же поеду на нашем «Пежо» к их дому и оставлю там записку, но тут вернулась мама и уехала на занятия йоги. Кроме того, эту записку мог прочитать кто-то еще. И тогда все будут надо мной смеяться. А вдруг и Майя тоже? Этого мне не пережить. Поразмыслив минутку, я решил, что если тайком поеду туда на машине, мне придется постучать в дверь. Что, если дверь откроют миссис Лэнгли или Брюс? Я прямо съежился от отвращения, представляя, как говорю ему: «А твоя сестра дома?». Но даже если мне повезет, и дверь откроет Майя… Что мне ей сказать?

– Привет… Знаешь, мне понравилось с тобой целоваться… Спасибо, что разрешила мне себя потрогать, можно еще раз попробовать?… Я в тебя влюбился, кажется… И мне было очень приятно поговорить с твоим отцом…– Мысленно я уже видел, как трусливо отхожу от двери, не дойдя до нее двух шагов. А Майя, ее мать и брат смотрят из окна, как я суетливо ковыляю, опираясь на костыли, к машине, на которой мне не разрешают ездить. Кстати, эти чертовы костыли мне кожу до крови разодрали.

Я опять позвонил в справочную, чтобы проверить, не соврал ли мне оператор. Нет. Тогда я попросил позвать к телефону их начальницу, представился мистером Финном Эрлом и гневно сказал этой старой перечнице, что мне немедленно нужно позвонить семье Лэнгли. Вопрос жизни и смерти. Но мистеру Финну Эрлу номер тоже не дали.

Майя сделала первый шаг, и теперь была моя очередь показать, что я заинтересован в продолжении. Но как дать понять человеку, что ты умираешь от желания его видеть, и при этом не выглядеть жалко? Я хотел, чтобы она знала, что нравится мне, но боялся показаться назойливым. Что ж, можно было бы позвонить кому-нибудь, кто знает ее номер. Например, Леффлеру. Но он наверняка намекнет миссис Лэнгли, что один молодой человек, кажется, увлекся ее дочерью. Джилли? Она точно знает номер Брюса, учитывая то, чем они занимались в лесном домике. С другой стороны, она обязательно ему скажет. Сто процентов. Воображаю, как Брюс начнет глумиться над моим щенячьим восторгом. Если даже он будет дразнить не меня, а Майю, то все равно это малоприятно. Вообще-то, полицию в это дело вмешивать не следует. Это вроде бы не подсудное дело. По крайней мере, пока. Но он обязан докладывать обо всем Осборну. Тот, естественно, скажет моей матери, а уж она поднимет такой шум… Я не хотел, чтобы кто-то знал, как это для меня важно. Особенно Майя.