Теодосия и жезл Осириса - Робин Лафевер

Особенно если к нему каждое утро будут стекаться на паломничество десятки мумий!

Я заерзала на своем сиденье. Мне необходимо найти способ сделать так, чтобы завтра утром мумии больше не вернулись к нам в музей. Боюсь, если они снова появятся, инспектор Тарнбулл все же арестует папу.

Я прижалась пылающим лбом к холодному стеклянному окошку кареты и принялась смотреть.

После наводнения улицы в этой, близкой к реке, части Лондона были все еще завалены всевозможным мусором. Доски, старые листья, тряпки кучками лежали у стен домов. Здесь же, прямо на земле, просыхала вынесенная наружу мебель. Даже все еще не были убраны мешки с песком, с помощью которых строили дамбы и пытались остановить воду.

Глядя на то, как много разрушений нанесли Змеи Хаоса, вызвав сильные дожди, я поежилась, представив, что будет, окажись в их жадных загребущих руках власть над мертвыми.

* * *

Мы добрались до набережной Короля Альберта и долго-долго ехали мимо доков и причальных стенок, грузовых контейнеров и лебедок, постепенно приближаясь к «Дредноуту». Он действительно был намного больше всех окружавших его судов, на фоне светло-серого неба четко, как на гравюре, проступали контуры корпуса, мачт, башен, труб, такелажа окрашенного темно-серой краской корабля. «Дредноут» был похож на огромного, закованного в броню, хищного зверя.

Мы вышли из кареты, и адмирал повел бабушку и меня к трапу с толстыми веревочными поручнями. У трапа стояли двое матросов, одетых в красивую синюю униформу с белыми кантами на воротниках и нарядных бескозырках. Увидев адмирала, они вытянулись и, дружно отдав честь, в один голос грянули:

– Сэр!

Все это произвело на меня такое сильное впечатление, что я, сама того не желая, тоже отсалютовала им в ответ, но так резко вскинула руку, что сбила со своей головы шляпку. Она покатилась по набережной, затем перепрыгнула через ее край и скрылась в воде.

Я замерла, не решаясь посмотреть на бабушку, а один из матросов весело подмигнул мне и сказал:

– Не волнуйтесь, мисс, я вам ее достану.

Он лег на край набережной, выудил из воды шляпку и торжественно вручил ее мне.

– Благодарю вас, сэр! – произнесла я, беря двумя пальцами свой промокший головной убор. Честно говоря, я понятия не имела, что мне теперь делать с этой шляпкой, но этот матрос оказался таким учтивым – спас ее. Впрочем, мог бы и не вылавливать, если бы знал о том, как я ненавижу шляпки.

Адмирал прокашлялся и сказал.

– Как видите, я привел с собой сегодня двух посетителей. Хочу показать им судно.

– Разумеется, сэр. Прикажете вызвать эскорт? – спросил один из матросов, не тот, что спас мою шляпку, а другой.

– Нет, благодарю вас. Я сам справлюсь, – ответил Сопкоут и произнес, подставляя бабушке свою согнутую в локте руку.

– Не оступитесь, Лавиния.

– Не волнуйтесь, я еще не дряхлая.

– Это мне хорошо известно, мадам, – подмигнул адмирал, и от его слов бабушка слегка покраснела. Позвольте заметить, что на старых сморщенных щеках румянец смотрится весьма неважно.

Я, как всегда, поплелась сзади, спрятав за спину свою промокшую шляпку.

Прогулка по военному кораблю может оказаться прекрасным способом скоротать полдня, если только постоянно не вспоминать, что отца грозят посадить в тюрьму, если не ломать голову над тем, кто такой Мрачный Краб, и не гадать, сумеет ли уличный мальчишка передать жизненно важное сообщение в одну тайную организацию или нет.

И если рядом нет бабушки.

Когда мы поднялись на борт, адмирал Сопкоут скоренько сбыл нас с бабушкой с рук. Он познакомил нас с капитаном Бэконом и тут же отправился вместе с ним проверять какие-то тюрбаны или что-то в этом роде, а нас передал на попечение младшему помощнику по фамилии Типтон. Он так лихо отсалютовал нам, что бабушка наклонилась и негромко сказала мне:

– Вот это манеры. Тебе есть чему у него поучиться.

Черт побери. Бабушка Трокмортон любое удовольствие умеет испортить надежно и быстро, как эпидемия гриппа. Интересно, это у нее врожденная способность, или она долго оттачивала свое мастерство?

Должна сразу сказать, что размеры «Дредноута» меня ошеломили. Палуба, по которой мы шли, тянулась вдаль, насколько мог видеть глаз, а вдоль нее громоздились бесконечные башенки, надстройки, тянулись тросы и кабели. Ближе к носу на краю палубы свернулась якорная цепь – каждое ее звено было толще, чем моя нога.

Типтон почувствовал, что я восхищена размерами судна, и уточнил.

– Длина «Дредноута» более ста пятидесяти метров. Бимс – двадцать четыре с половиной метра.

Я понятия не имела, что такое бимс, но, очевидно, что-то важное, если Типтон говорит о нем с таким благоговением.

Двинувшись дальше по палубе, мы прошли мимо группы матросов, подновлявших какую-то часть корабля свежей краской.

– Смотри, какая здесь везде чистота и порядок, Теодосия, – наставительно сказала бабушка. – И как освежает любую вещь слой белой краски.

Чего она добивается? Хочет, чтобы я покрасила наш музей белой краской? Ни за что. От вида белых стен у меня голова начинает болеть.

К счастью, младший помощник Типтон не стал задерживаться и повел нас дальше.

– Адмирал говорил вам, что «Дредноут» был построен всего за год? – спросил он. – Чудо кораблестроения. А если вспомнить о скоростных качествах, то «Дредноут» делает на три узла больше, чем любой другой корабль того же класса. Это благодаря двум турбинам Парсонса.

– А каким образом двое мужчин в тюрбанах могут заставить корабль плыть быстрее? – спросила я.

– Не тюрбаны, а турбины, глупая девчонка, – вспыхнула бабушка.

– А, – тихо кивнула я.

– Простительная ошибка, – произнес Типтон и быстро подмигнул мне.

Желая как можно быстрее сменить тему разговора, я оглянулась назад. На палубе было полно матросов, целое полчище.

– А сколько всего матросов на корабле? – спросила я.

– Около семи сотен. Приблизительно. А теперь пойдемте вниз, я покажу вам кают-компанию.

Типтон провел нас через узкую дверь, затем по крутой лестнице вниз.

– Не споткнитесь, мадам, – предупредил он бабушку, беря ее под руку.

– Не волнуйтесь, – с ноткой раздражения ответила бабушка.

Когда мы оказались на следующей, расположенной ниже, палубе, Типтон показал нам на двойные двери и сказал:

– Кают-компания.

Мы зашли внутрь – обычная столовая со столами и стульями, ничего особенного. В углу сияет медным раструбом граммофон в полированном ящике. Кают-компанию я осмотрела молча, после турбин-тюрбанов я побаивалась лишний раз задать вопрос.

Мы покинули кают-компанию и пошли по узкому коридору, в который с обеих сторон выходили двери. Одна из них была открыта. Я заглянула и увидела маленькую спальню.