Дефолт совести - Александр Смоленский

– Вряд ли вам следует это делать, сэр. Откуда у вас деньги? И потом, напомню – в конверте не один чек, а десять.

Холмов вынужденно промолчал.

Проводив высокого гостя до своего «Гольфстрима», магнат набрал прямой телефонный номер премьер-министра:

– Поздравляю, Маргарет! Ты умница! Думаю, мы поставили на правильную лошадку. Твой протеже хотя и в меру образован, зато умён. В меру воспитан и в меру пуглив, но зато без меры тщеславен. Словом, то, что надо.

– Характеристики, Дэйв, как всегда, исчерпывающе лаконичны, – засмеялась в ответ Флетчер. – Но ты знаешь, у меня есть одно сомнение относительно его волевых качеств...

– Тут ты права! Сильного лидера я в нём не увидел. Слишком легко поддаётся стороннему влиянию. Но в принципе и это нам пока на руку. Насколько я помню, ты говорила, что твой высокий гость весьма подвержен влиянию жены?

– Я бы сказала, что он даже очень прислушивается к её мнению. В дальнейшем следует обязательно этим воспользоваться, тем более что его супруга не менее тщеславна, чем муж.

– ОК! Маргарет, не буду более отрывать тебя от государственных дел. Дальше действуй по плану, документы и прочее...

Повесив трубку, Блейк почувствовал неимоверную усталость. Однако настроение было приподнятым. День выдался на редкость удачным. Он был доволен собой: ещё бы, долгожданная операция успешно началась...

Стоял августовский вечер, душный и липкий, какие обычно бывают в Москве перед Яблочным Спасом, предвестником резкого спада жары.

Алексей любил эту пору и ждал её прихода. Вот и сейчас, вернувшись в городскую квартиру, он сразу открыл окно, чтобы втянуть в себя хоть малую толику этого воздуха. Увы, это, конечно, не дача...

Туров тихонечко отодвинул край шторы. Внизу, на противоположной стороне улицы, подперев задницами дверцы тёмного «Вольво», стояли два парня в белых рубашках с закатанными руками и о чём-то переговаривались.

«Наглые, черти, даже не скрываются. Кто же они такие? Что им нужно? Сволочи! Прямо у подъезда устроили себе наблюдательный пост! На их языке это вроде называется психологической пыткой», – вспомнил Туров, как этот приём слежки назывался в давно уже не читаных им детективах.

Алексей откинул крышку передвижного бара-глобуса и, достав початую бутылку виски, жадно приложился к горлышку. По своему скромному в таких делах опыту он давно усвоил, что виски может несколько ослабить тревожное предчувствие беды. Бегство от него казалось Алексею столь же бессмысленным и безнадёжным занятием, как бегство от собственной тени.

Этот страх, гнетущий, неотступный и цепкий, как щупальцы осьминога, время от времени пронизывал каждую клеточку его организма. Он как рак проникал в мозг, который лихорадочно искал объяснения всему, что происходило с ним после бури негодования, обрушившейся на него сначала со стороны олигархов, а затем и тогдашнего председателя правительства, и ко всему ещё народный гнев.

Алексей и раньше замечал, что постоянно находится под негласным контролем спецслужб. Но страха тогда не испытывал, ибо считал это вполне нормальным. Столь высокое должностное лицо, как он, а значит, посвящённое во все секреты большого бизнеса, просто по определению не могло не находиться под колпаком. Более того, он считал, что наружка не столько за ним следит, сколько охраняет.

Туров не испытывал особого страха даже тогда, когда его в 1999 году неожиданно вызвали в Генпрокуратуру для дачи показаний в связи с возобновлением расследования обстоятельств дефолта. Просто в Генпрокуратуре появилась «новая метла», объяснили ему тогда коллеги. Но и без этого высокопоставленный банкир сознавал, что неуязвим. Ибо находится в одной связке с всесильными создателями дефолта. Поэтому вряд ли его отдадут на растерзание.

Но вот когда за ним стали следить ещё какие-то типы – явно не из спецслужб, Туров дрогнул. Знать бы, чьи это люди? Кандидатов на эту роль было немало. Люди Блейка и Зубра? Интерпол? – особенно когда он всё-таки, излишне пожадничав, прокололся со слишком большой суммой, предназначенной к отмывке в свою пользу. Кто ещё? Просто бандиты, которые по привычке требуют свою долю?

Где бы Туров ни появлялся, он постоянно ощущал на себе чьё-то неусыпное око. Так что как ни крути, его персона неугодна всем. А поскольку Туров служил или делал вид, что служит, его судьба по большому счёту не стоила ломаного гроша. Почему всё же его не хотят отпустить с миром? Глупейший из глупейших вопросов. Таких персонажей, как он, нельзя отпускать с миром.

Алексей в очередной раз приложился к горлышку бутылки. Вот зараза, не берёт, и всё тут.

Почему не устраняют? Нет замены? Ерунда! Просто нет таких, как он, идиотов, желающих взять на себя непосильную ношу. Сегодня нет. Но что будет завтра? Послезавтра? Свято место пусто не бывает! Он всё равно обречён.

Туров демонстративно вышел на балкон. Пусть стреляют, если хотят. Лучше, чем сейчас, мишени не найдут. Пусть! Опорожненная наполовину бутылка виски явно давала о себе знать. Лёгкий ветерок приятно обдувал. Казалось бы, только думать и думать о чём-то приятном. Так нет же. Он невольно вспомнил разговор, состоявшийся чуть ли ни год назад с давним приятелем и в некотором смысле партнёром по бизнесу Толькой Надеждиным. Тот занимал скромный пост директора одного из филиалов Интербанка. Толька был, пожалуй, единственным человеком, с кем Туров мог откровенно делиться чем угодно. Будучи обладателем весьма живого и изворотливого ума, он вполне мог дать дельный совет, что Турову хорошо было известно по опыту прошлых лет.

На рубеже девяностых годов они успели активно посотрудничать с немалой пользой для собственного кармана, когда из-за развала централизованной расчётно-кассовой системы Центробанка по всей стране стали гулять тысячи фальшивых авизо на миллиарды рублей. Уведённые у государства деньги тут же обращались в твёрдую валюту и выводились за рубеж, что в результате и привело к резкому падению курса рубля, а в конечном счёте к «чёрному вторнику» девяносто четвёртого. Словом, надёжный парень. Под стать фамилии.

Опасаясь прослушки, Туров вытащил из портмоне новую сим-карту, приобретённую не на своё имя, и вставил её в мобильник.

– Привет, Анатоль, это я, – без лишних предисловий начал Туров.

– Ну и что?

– Надо срочно с тобой встретиться...

– Неужели? Что же такое стряслось, если ты вдруг вспомнил обо мне?

– Нельзя сказать, что стряслось, – удручённо ответил Туров. – Но может стрястись.

– Тогда слушай сюда, друг мой любезный, завтра суббота, если ты ещё не потерял счёт дням, я с утра еду на озеро порыбачить. Если хочешь, могу захватить тебя с собой.

– Нет-нет, Анатоль, ни в коем случае, я сам подъеду к бунгало, где-то в полдень, – поспешил откреститься Туров, не желая засветить встречу с другом.

– Как хочешь, – несколько удивлённо ответил Анатолий и повесил трубку.