Хроника смертельной осени - Юлия Терехова

– Целую… – она повесила трубку.

С ним ли это происходит?.. Булгаков со счастливой улыбкой бросил отчет и потянулся. И лишь теперь у него мелькнула тревожная мысль – не поступает ли он неосторожно, отпуская ее одну? Вдруг… а что, собственно, вдруг? Его страх за Катрин уже переходит в паранойю. Она и так заперта здесь, как в клетке – он прекрасно видит, как Катрин рвется на свободу, словно птица, задушенная неволей. Пусть поедет, развеется – в конце концов, она будет там не одна, а с Анной и железной Жики. Старая тангера не допустит никаких неприятных неожиданностей. А потом они проведут с Катрин уик-энд dans cette ville de l'amour[27].

Сергей снова, уже с большим воодушевлением, занялся отчетом. Но ему удалось поработать не более четверти часа. Его вновь оторвал от дела телефонный звонок.

– Булгаков, слушай внимательно, – голос Глинского был отрывистым и деловым. – Он зарезал Оксану Кияшко в одном из парижских музеев. И пропал. Его уже ищет ФБР, французская уголовка на ушах стоит… Он не оставляет следов за собой – только трупы. Его почти накрыли в феврале в Париже, но ему удалось скрыться.

– Как такое может быть? – желчно спросил Сергей. – Как его могли упустить?

– Исчез, сука, словно сквозь землю провалился.

– А ФБР тут с какого боку?

– По его старым грехам. Помнишь, я рассказывал, что он убил девушку в пятнадцать лет?

– Смутно. Но все же у меня в голове не укладывается – как можно исчезнуть бесследно, да вдобавок, когда тебя ищут полиция и спецслужбы? Я думал, только у нас бардак.

– Не обольщайся, – хмыкнул Виктор. – Везде одно и то же.

– А ты уверен, что он не в Англии? – спросил Булгаков с тревогой. Конечно, он боялся не за себя, а за жену. Слишком дорогой ценой она ему досталась.

– Уверен. Не рискнет он сунуться через британский паспортный контроль. Хоть какая-то польза от их упертости. Не сомневаюсь, в Европе его уже нет. Сейчас там для него слишком опасно.

– А Анна? Она в Париже. Ее предупредили?

– Нет. Но за ней наблюдали.

Глинский был немногословен…

– Наблюдатели, – разозлился Сергей. – Девчонку-то эту как проморгали твои наблюдатели?

– Да откуда мы знали, где она? Только когда нам прислали фото, мы смогли ее опознать. Они жили там как Дмитрий и Ксения Буяновы. Скорее всего, она решила его оставить, и он ее убил. Эстет долбаный – в музее, прикинь?

– Вполне в его духе, – злобно проворчал Булгаков.

– После этого он бросил все – вещи, документы – и исчез. Да еще клошара дохлого французам подкинул.

– Значит, он достал себе новые документы, – произнес Булгаков с досадой. – И, вероятно, надежные.

– Не сомневаюсь, – отозвался Глинский. – Сто пудов, он уже в Москве.

– Зачем ему в Москву? Ему нужна Катрин.

– Не только. Ему нужен и твой бывший приятель Орлов. Рыков не угомонится, пока его не прикончит. Потом примется за Катрин. Так что сидите там и сюда не суйтесь. Никаких отпусков и каникул, ты меня понял? Внимательно следи за женой и никуда ее не отпускай! А то не миновать беды.

– Нельзя ли объяснить поподробнее, господин майор, – вымученно попросил Сергей. Голос в трубке рявкнул “Нельзя!”, и связь прервалась. Булгаков бросил взгляд на часы – если разница с Москвой три часа, то, скорее всего, Глинский звонил с работы. Чем он там занимается, черт возьми? Штаны просиживает? Потом, через эти никчемные мысли пробилась еще одна – более-менее здравая. Он только что разрешил жене ехать в Париж – именно туда, куда ей ехать нельзя ни в коем случае. Но как ей сказать об этом? «Дорогая, я, твой самодур-муж, передумал»? Она не просто расстроится – она возмутится, обидится и, по большому счету, будет совершенно права. Он же не сможет привести ей доводы в оправдание своего нелепого и надуманного запрета…

Он положил на стол телефон, за который уже взялся с намерением позвонить жене и наложить вето на эту поездку. Нет, так нельзя. В конце концов, Виктор сказал, что Рыкова, скорее всего, в Париже уже нет. Пусть едет. Катрин любит Париж.

Закинув в отель скромный багаж – небольшой дорожный саквояж – Катрин отправилась прямиком на улицу Жирардон.

– Я много о тебе слышала, – Жики окинула одобрительным взглядом фигурку Катрин, затянутую в черный костюм, ее темные волосы, убранные в длинный хвост. – Красивая, да…

– Очень красивая, – засмеялась Анна, обнимая подругу. – Как же давно я тебя не видела!

Последний раз они встретились в ноябре того страшного года, в Шереметьево, куда Булгаков привез Катрин, чтобы проводить Анну, улетавшую в Париж вместе с Жики. Инвалидное кресло толкала сиделка, а Анна, тихая и печальная, с безжизненным взглядом мало отличалась от самой Катрин, в темных глазах которой тлела, казалось, вся мировая грусть. С Жики ей, однако, познакомиться не довелось – та ушла улаживать какие-то формальности. Прощание вышло натянутым – словно им нечего было сказать друг другу. Они обнялись, и в этот момент Катрин показалось, что они прощаются навсегда. Сергей поспешил ее увести, и Катрин не возражала. Он подошел, чтобы поцеловать Анну в щеку, и та погладила его по светловолосой голове. Сергей пожелал ей счастливого пути и, обхватив Катрин за поникшие плечи, увел ее прочь, чувствуя, что еще немного – и не миновать ей нервного срыва. Он ощущал ее состояние буквально кожей – со стороны казалось, что она безразлична ко всему происходящему вокруг.

В ту минуту Анна так и подумала, и только в Париже начала понимать, какой мукой скручена была душа ее подруги. Анна не знала, что потом, в машине, прижавшись к плечу Булгакова, Катрин рыдала отчаянно и безнадежно. Сергей остановился у обочины, дабы не врезаться в мачту освещения или не вылететь на встречку – так его ломало от любви и нежности к ней. Он гладил ее по голове, не говоря ни слова. Потом прижался губами к волосам: «Катрин, – шептал он, – не плачь. Любимая моя, не плачь, все уже в прошлом. Все забудется». Но сам не верил в то, что говорил… Он все еще жил у нее за стенкой.

И вот, Катрин вновь со своей подругой. Ничего не забылось – но они снова вместе.

– Как я рада, что ты приехала, – сказала Анна. – Остановишься у нас?

– Конечно, остановится, – сказала Жики.

Они пили кофе в гостиной Жики. – Пообедаем в городе! – заявила старая тангера и обратилась к Анне. – Деточка, ты такси вызвала?

– Да, вызвала. Обещали через полчаса.

– Полчаса! – возмутилась тангера. – Совсем таксисты обнаглели! За четверть часа я пешком до Сен-Лазара[28]дойду… Деточка, – теперь она уже обращалась к Катрин. – Где твои вещи?

– Я не успеваю за вами, дамы, – растерялась Катрин. По-французски она говорила сносно, понимала хуже, а уж смысл «bavardage»[29]Анны и Жики не улавливала вовсе.