Верность - Марко Миссироли

на первой же встрече: она давала им время выговориться, отступив на второй план, и прерывала монолог только для того, чтобы дать понять, что они в надежных руках. Когда речь заходила о цене, она развенчивала завышенные ожидания, называла реальную стоимость, границы торга и ставила точку коронной фразой: «Вы можете на меня положиться». Все дело было в голосе – спокойном и непринужденном, без всяких восклицаний. На осмотр квартиры ушло около получаса, она стоила своих триста шестидесяти тысяч. Хозяин был тихим семидесятилетним стариком. Он рассказал Маргерите, что на вырученные деньги хотел перебраться в Лигурию и оплатить внуку учебу в университете. Они договорились о формальной встрече в агентстве и попрощались: будет ему и Лигурия, и учеба для внука – у нее нюх на успешные сделки. Намечавшееся выгодное дельце скрасило этот день, встреч на сегодня у Маргериты больше не было, она позвонила в офис – проверить, есть ли кто на месте. Когда Маргерита шла по парку, то чувствовала, как по телу бегут мурашки, от сердца к голове. При других обстоятельствах она назвала бы это безрассудством.

Надев пальто, Маргерита дошла до пьяццале Баконе, миновала бассейн, в который ходила перед тем, как переключиться на тренажерный зал, свернула на корсо Буэнос-Айрес с его витринами, напомнившими ей о субботних полуднях, которые она подростком проводила с подругами. Куда подевались ее подруги? Они так редко встречались, будто женихи и мужья узурпировали их целиком и полностью. Зашла в бар на пьяцца Аргентина, взяла кофе и жевательную резинку, прошла мимо зданий вокруг пьяццале Лорето с красными неоновыми часами, свернула на виа Порпора и тут поняла, что идет к нему.

К нему, к нему, с запахом арабики и мяты. Она замедлила шаг, но не из-за боли в ноге или страха. Маргерита смотрела на рассыльных, доставлявших последние заказы, на зажигавшийся в подъездах свет, на застывших в дверях хозяев ресторанчиков: людской муравейник Милана. Тут жизнь текла своим чередом, и только она шла наперекор всему. Ее сердце при этом оставалось спокойным, а вот в желудке ощущалось некое раздражение.

Маргерита подошла к подъезду и взглянула на то место, где он сидел, пока она покупала лекарства. Пристроилась на ступеньках и приготовилась ждать: столкнуться с ним у входа было бы так естественно, однако он не появился ни через десять минут, ни даже через двадцать. Не падая духом и не хватаясь за телефон, она так и сидела не двигаясь, подобрав ноги и прислонив голову к двери подъезда, и попеременно крутила то помолвочное, то обручальное кольцо, затем поднялась. Стала искать нужную фамилию на домофоне: вместо имен у многих были цифры, единственным возможным вариантом была аббревиатура АМ, записанная ручкой на приклеенном под стеклом клочке бумаги.

Позвонив, Маргерита поднялась на цыпочки и припала щекой к решетке домофона – ответа не было. Едва она опустилась на ноги, как в динамике раздался голос, и она снова прислонилась к домофону:

– Андреа, это ты?

– Кто это?

– Маргерита.

– Маргерита? – эхом повторил он.

– Та, что с ногой, из больницы. Та, что пригласила тебя в выходные на кофе, но без предупреждения пришла раньше, – неторопливо проговорила она. – Вспомнил?

Кряхтение домофона сливалось с уличным гамом. Нажав кнопку, Андреа открыл дверь подъезда. Вернулся в комнату, натянул на себя толстовку и джинсы, сгреб испачканную одежду и кинул в стиральную машину. Голова гудела, взглянув на забинтованную руку, он заметил проступившие кровавые разводы. На запястье другой руки виднелся след от цепи. Деревенский дом подернулся дымкой, Кристина, ее брат и события того дня превратились в размытые тени. Отворив дверь, он вышел на лестничную клетку: этажом ниже показался силуэт Маргериты – она запыхалась и несла в руке сложенное пальто.

– Привет, – бросила она.

Впустив Маргериту, Андреа прошел на кухню. Достал чашки из мойки, ополоснул и стал готовить кофе. По звуку отодвигаемого стула догадался, что Маргерита прошла за ним следом. Наполнил и поставил кофеварку на огонь. Обернулся: она сидела за столом – сумка на полу, пальто свесилось с колена, челка сбилась на глаза. Она рассматривала его забинтованную руку и лицо, ему казалось, что им обоим одинаково неловко.

Затем она встала и приблизилась, коснулась исполосованного цепью запястья, его губ, он взял ее руку и притянул к себе: на мгновенье ему показалось, что Маргерита его девушка.

Когда Карло юркнул под одеяло, его жена уже спала. За ужином она по большей части отмалчивалась, как, впрочем, и он: перед завтрашним визитом к Пентекосте следовало экономить силы.

Привыкнув к темноте, Карло взглянул на свернувшуюся клубком Маргериту: ему хотелось рассказать ей о том, что утром он говорил с Лореттой о Конкордии, а днем был у Анны, – теперь ему приходилось скрывать все на свете. Даже «Текса», который лежал между двумя иллюстрированными журналами на прикроватной тумбочке. Он обернулся, чтобы найти его. Телефон лежал рядом, ему хотелось, чтобы загорелся экран и пришло сообщение от Софии: «Увидимся завтра во столько-то в таком-то месте». Тогда бы он спокойно заснул, внеся небольшие коррективы в завтрашний распорядок: провести больше времени под душем, тщательно выбрать одежду, придумать предлог, чтобы отлучиться на пару часов.

Проснувшись около восьми, Карло проверил телефон – новых сообщений не было. Немного повалялся в кровати. Хотел было написать Софии, но передумал, прошел на кухню и позвонил сестре, попросил взять с собой подарок и прийти вовремя.

– Я-то приду вовремя, но вот Мамаду не придет.

– Он должен быть.

– Говорит, что забежит на минутку после обеда.

– Дай ему трубку.

– Отстань.

– Симона!

– Анна ведь тоже не хотела идти, верно?

– Но она придет.

– Карло, отстань.

Когда Лоретта Пентекосте узнала, что ее дочь понесла от африканца – она использовала слова понесла и африканца, – то бросилась к своей девочке, чтобы ее урезонить (впрочем, безуспешно), затем перестала с ней здороваться и оттаяла только после того, как взяла на руки внука:

– Да он просто кофе с молоком! Вы это видели?

В конце концов она встала за дочь горой, заметив, что муж испытывает хроническую неприязнь к разнузданной наследнице.

Закончив разговор, Карло подождал, пока Маргерита встанет с кровати и соберется. По пробуждении они обменялись изучающими взглядами. Под душем Маргерита напевала песню Чезаре Кремонини – пение жены приводило Карло в хорошее расположение духа. Выйдя из дома, они поехали в цветочный магазин с включенным радио.

– Как дела? – спросил Карло жену, пока готовили букет.

– Нормально, – улыбнулась она, – а у тебя?

Он кивнул и взял лилии. Сев в машину, они добрались до студенческого городка