Чисто убийственная магия - Деби Глиори

И…

Дэмп — мой маленький ребеночек, мой сладкий цветочек. К тому времени, как ты станешь достаточно взрослой, чтобы читать эти строки самостоятельно, ты уже совсем не будешь меня помнить.

Он вновь остановился, пораженный мыслью, что для своего младшего ребенка он не будет значить ровным счетом ничего. У нее не останется даже смутных воспоминаний. Он был для нее неясным «дада». Эта мысль была не из приятных. Подошвы его ног начинали ощущать неприятный жар, и, сгорбившись на плавящемся стуле, он продолжил свое письмо:

«Тебе придется расспросить обо мне свою маму. Спроси ее о том, как я целовал тебя в животик, как мы смеялись вместе, о том, как сильно я тебя любил.

Пусть твоя жизнь будет полна цветов, любви и смеха. И знай: твой папа любил тебя всю, до последней клеточки».

Он сделал короткую паузу, чтобы справиться с душившими его рыданиями. Мигающий курсор то вспыхивал, то гас, on, off, беспечно ожидая новых слов.

— Это так печально, — застонал синьор Стрега-Борджиа. — Никого из них я не увижу взрослым. Я превращусь в почерневший сухарик, и они постепенно забудут обо мне…

Он вновь взялся за свою рубашку, чтобы высморкаться. Несмотря на то что он уже много раз использовал ее подобным образом, она была сухая… и очень горячая. Еще раз прочистив нос, он подошел к финальной части своего прощального послания:

«Моя любовь, моя жизнь, моя драгоценность, моя единственная жена…»

Он бешено стучал по клавишам, пока мог, лишь время от времени останавливаясь, чтобы побрызгать на голову теплой колы в безнадежной попытке немного остудиться. В конце концов, он добрался до конца письма. Тяжело дыша, он напечатал в адресной строке: моя самая любимая familu-stregaschloss.co.uk и, послав экрану воздушный поцелуй, нажал на ENT и ER. К счастью, на экране появилась обнадеживающая надпись: СООБЩЕНИЕ ОТПРАВЛЕНО.

Выдавив последнюю каплю колы себе на голову, синьор Стрега-Борджиа уселся поудобнее и стал ждать смерти.

У Пронто уже заболели руки от тяжести автомата «Полынь».

— Ну же! — зарычал он. — Сколько вам нужно времени, чтобы попрощаться?

— Много, если мы — Стрега-Борджиа, — процедила Пандора.

— Видите ли, нам приходится прощаться на урду, сербскохорватском, китайском… — объяснил Титус.

— Не говоря уже о таких языках, как жоса, поросячья латынь, древнегреческий и йиббл, — добавила Пандора.

— Даю еще две минуты, — предупредил Пронто, постукивая пальцами по прикладу «Полыни». — И не думайте, что я не понимаю, когда меня берут на пушку.

— От-вай ов-най? (Что теперь?) — прошептал Титус.

— От’-дай о-кнай (Не знаю), — проговорила сестра, обкусывая кожу вокруг изгрызенных ногтей. — Е’ре-вай оомд-дай (Нам конец). — Она старалась не смотреть на «Полынь». Охваченная ужасом, Пандора шарила глазами по комнате Титуса, пока не остановилась наконец на мрачной картине, которая висела здесь, сколько она себя помнила. Это было изображение исключительно неприятной ситуации: лиса, загнанная в угол людьми в красных куртках и толстыми, истекающими слюной гончими. Лиса выглядела довольно взвинченной, что было вполне естественно в ее положении, борзые — слегка проголодавшимися, а люди в красных куртках — так, словно их мутило. Все это было нарисовано скучными мазками в тонах грязи, ила и силоса и озаглавлено «Бессловесное гонится за несъедобным».

Картина висела на стене прямо позади Пронто, массивная, уродливая… и слегка покосившаяся. Не просто покосившаяся, поняла вдруг Пандора. Картина походила на большую, слегка приоткрытую дверь…

Добравшись до вершины потайной лестницы, Лэтч и миссис Маклахлан остановились. Стараясь не чихнуть в пыльном воздухе, принялись шептаться в темноте.

— Действовать нужно быстро, — прошипел Лэтч. — Я ворвусь, обхвачу его сзади, свалю на пол, заломлю ему руки за голову, отброшу ружье в сторону, заставлю спуститься вниз на корточках шагом и позвоню в полицию…

— Эээ нет, дорогой, я так не думаю, — прошептала миссис Маклахлан, тихонько вынимая свою пластмассовую коробочку из кармана и распахивая ее. — Слишком рискованно — нельзя, чтобы по комнате летали случайные пули.

Стараясь заслонить коробочку от вопрошающего взгляда Лэтча, она включила прибор. Он вспыхнул серебристым мерцанием, осветив ее лицо и заставив Лэтча задаться вопросом, зачем в такое время, как сейчас, его партнерша решила пококетничать и попудрить нос.

— Вы можете предложить что-то получше? — процедил он сквозь сжатые зубы. — Ради бога, женщина, сейчас не время любоваться на себя в зеркале, вперед! — И, не дожидаясь ответа, он через потайную дверь ворвался в комнату Титуса.

Позже Пандора будет вспоминать, что с момента, когда она заметила странности в картине, время пустилось вскачь. Не успела она удивиться, зачем это картине на стене нужны петли, как в следующее мгновение Лэтч уже вылетел из этой самой картины, словно… ну да, действительно, словно герой, этого нельзя не признать, если учесть, что он обрушился сверху прямо на этого гнусного гангстера с его жутким оружием.

— БАНЗАЙЙЙййй! — завопил Лэтч, приземляясь на Пронто. — ДЖЕРРРРОНИМО! — зачем-то прибавил он для пущего эффекта, выбивая «Полынь» из рук бандита.

Пронто пополз по полу, намереваясь добраться до «Полыни», но на нем висел Лэтч, который пытался сжать руками горло бандита. В этот момент в щель в стене шагнула миссис Маклахлан, держа в вытянутых руках какой-то предмет, из которого исходил луч света, упершийся в Пронто и окутавший его серебристым сиянием.

Гангстер взвыл, а Лэтч, предвкушая победу, наконец-то сомкнул руки на шее Пронто.

— О, ради бога, — застонала миссис Маклахлан, увидев, какую непоправимую ошибку она совершила. — Тупица! Куриные мозги! Какой кретинский акт кибермагии. Какая чудовищная нелепость!

— ЧТО? — прохрипел Лэтч, держа Пронто за горло. — Что теперь я сделал не так, женщина? — из-под него вырвался противный звук, напоминавший сипение полузадушенного.

— Не вы, дорогой, я, я промахнулась. Рука дрогнула, — причитала миссис Маклахлан, со щелчком закрывая пластмассовую коробочку и торопливо убирая ее в карман. Она метнулась к тому месту, где, вздрагивая и крутясь, лежал автомат «Полынь». — Это, — объяснила она, с заметным усилием поднимая ружье, — это было моей предполагаемой мишенью.

Автомат зашипел у нее в руках и стал поворачиваться в поисках плоти.

— Тошнотворная штуковина, — сказала миссис Маклахлан, нащупывая предохранитель. В ту же секунду «Полынь» покорно обмякла в ее руках, эластичная, словно колготки.

Лэтч смотрел на нее в растерянности. Если автомат не стал ее целью, то кто же ею тогда стал? Фырканье со стороны Титуса заставило его повернуться к своей хрипящей жертве.