Сириус экспериментирует - Дорис Лессинг

— Я уже говорил тебе, — сказал Клорати, — что выходцы из Колонии десять не годятся для вас. Ты понимаешь, о чем я? Они не подходят для сириан, учитывая ситуацию в Сирианской империи.

— Но почему?

Он помолчал, точно раздумывая о чем-то. Потом Клорати зашел в шатер и вышел, держа в руках несколько предметов, — это были вещи, которыми мы с Амбиеном Первым пользовались для защиты на этой непростой планете.

Сначала я подумала, что из-за недавних «Событий» необходимо внести изменения в наши практики, и приготовилась выслушать инструкции — я знала, что все предписания на Роанде нужно соблюдать скрупулезно, не упуская из виду ни одной мелочи. (В свое время я уже рассказывала Клорати про Адаланталэнд, жители которого не уделяли должного внимания соблюдению правил, и в ответ услышала огорченный, но терпеливый вздох.)

Я наблюдала за тем, что он делает. Клорати взял несколько камней разного цвета и формы и принялся раскладывать их в определенном порядке. Я очень внимательно следила за его действиями и видела, что он не внес изменений в ритуал, который соблюдала я.

— Так, значит, все остается как было? — спросила я, чувствуя, что мой тон враждебен и груб. — Неужели недавние события, отдаление Роанды от солнца и все остальные перемены не требуют изменить ритуал?

— Нет, — сказал он. — Пока нет. Может быть, позднее, когда мы более точно определим характер изменений. В частности, изменений климата. И, разумеется, силы магнитных полей…

— Ах вот как, — насмешливо протянула я.

Клорати продолжал бережно и осторожно перекладывать предметы, приводя их в порядок. Я смотрела на его красиво вылепленное, бронзовое лицо. Он же не отрывал глаз от собственных рук.

Я сидела рядом с натянутой улыбкой, обхватив руками колени, а он продолжал молча перекладывать камни.

Я не понимала Клорати. Мне казалось, что он хочет отделаться от меня, давая понять, что не собирается отвечать на мои вопросы.

Когда эта мысль пришла мне в голову, он сказал:

— Нет, это не так. Если ты хочешь понять, о чем я, побудь здесь еще некоторое время.

— Как долго? — И сама ответила: — Полагаю, столько, сколько необходимо!

— Да, именно так.

— И чего тебе удалось добиться? Теперь аборигены и «малыши» стали друзьями? И готовы вместе противостоять Шаммат?

— Раса «малышей», по-видимому, погибла в своих подземельях во время обвалов, и мы их больше не увидим.

Тон, которым Клорати это сказал, поднял у меня в душе целую бурю. Значит, с потомками ломби и специалистов из Колонии 22 покончено.

Он продолжил:

— Нам придется смириться с этим.

— Тогда почему ты торчишь тут? Причин больше нет — их устранили «События».

— Аборигены по-прежнему живут здесь!

— Но ты же не собираешься сидеть здесь только из-за того, что когда-то они враждовали с карликами?

— Мне часто приходится жить среди самых разных людей… рас… видов… на определенных этапах их развития.

Я поняла, что Клорати заговорил о самом главном, и если я буду понастойчивее, то узнаю нечто новое.

— Ты хочешь, чтобы я осталась? — спросила я с вызовом. Мой голос был злым и обиженным.

— Да, полагаю, тебе следует остаться.

Он не сказал: «Да, я хочу, чтобы ты осталась».

Я встала и пошла к себе. Я заявила Амбиену Первому, что хочу немедленно улететь. Утром, попрощавшись с Клорати, мы забрались в свой серебристый пузырек и поднялись в воздух. Бегло осмотрев разрушения на южных континентах, мы полетели домой, на родной Сириус.

Некоторое время я почти не занималась Роандой. Наши эксперты решили, что пока находиться там слишком рискованно, и мне поручили работу в другом месте. Для Сириуса это было время тяжелейшего кризиса; происходящее подорвало нашу веру в свои силы, и поэтому наши исследования в тот период — социологические и биологические — имели весьма ограниченные масштабы.

Численность населения в колониях поддерживалась на минимально допустимом уровне.

Что до меня, я много думала о былых успехах Канопуса в ускорении эволюции, и, слыша, как сотрудники Колониальной Службы и представители правящих слоев публично вопрошают: «Ради чего?» — я размышляла, как бы они, интересно, отреагировали, если бы увидели то, что видела я, — как существа, по уровню развития близкие к обезьянам, стремительно превращались в цивилизованных и ответственных граждан. Мы с Амбиеном Первым снова работали вместе, и я поделилась с ним своими мыслями. Впрочем, в то время наша империя была куда менее толерантна, чем сейчас, и мой оптимизм воспринимался в определенных кругах как «безответственность» и «социологический эгоизм». Надо сказать, что я давно усвоила: если кто-то вынашивает непопулярные идеи, ему лучше держать язык за зубами, дожидаясь, пока невидимые колеса повернутся и эти идеи станут последним словом передовой мысли.

Между тем я продолжала заниматься своей работой. Случилось так, что я оказалась неподалеку от Колонии 25, куда переселили ломби. До сих пор я не вспоминала о них, но сейчас решила заглянуть к ним из любопытства. Теперь было понятно, что эксперимент с ломби потерпел неудачу. За исключением редких визитов персонала Колонии 22 им не позволяли контактировать с другими, более развитыми видами, чтобы проверить, можно ли притормозить социальное развитие и сохранить первобытную наивность племени, которую так удобно использовать при «открытии» новых планет. Но с недавних пор мы прекратили заниматься тотальной — или, позволю себе сказать, неуемной — колонизацией новых планет. Мы расширяли свои владения только после длительной и всесторонней оценки. Мы не вполне утратили интерес к ломби и хотели понаблюдать за тем, как у них начнет проявляться потребность в «высших ценностях». С космического корабля я связалась с Сириусом и попросила разрешения провести небольшой эксперимент — надо сказать, что мне вряд ли дали бы такое разрешение, если бы ломби не списали со счетов, как бесполезный материал.

Мы не посылали сюда своих специалистов более тысячи Р-лет. Продолжительность жизни ломби по-прежнему составляла примерно двести Р-лет. Это означало, что тех, кто помнил о визитах «пришельцев с небес», уже не было в живых.

Я хотела осмотреть Планету 25 с обеих сторон (с той, что освещалась солнцем, и с той, где царила ночь), облетев ее на максимальной скорости, чтобы нас не заметили ее обитатели. Мы летели так быстро, что в ночном небе нас можно было принять за метеорит. С солнечной стороны мы были невидимы вовсе. Затем, выбрав густонаселенную зону, мы парили на виду у всех в течение нескольких часов, пока внизу не собралась толпа.

Как и было задумано, я постаралась обставить свой выход из корабля как можно торжественнее. К сожалению, у меня не было с собой нарядной одежды, поскольку поездка носила рабочий характер, но я смастерила себе длинный плащ из белого изоляционного материала и взъерошила свои светлые волосы. Хотя у меня не слишком густые волосы, не могу сказать, что я завидую обладателям более пышной шевелюры. К тому же светлые волосы встречаются значительно реже темных, и поэтому блондины нередко вызывают благоговейный трепет. Я величественно спустилась на землю и увидела, что бедные твари упали передо мной ниц. Должна признаться, это тронуло меня до глубины души, хотя я привыкла к тому, что вызываю у дикарей подобную реакцию.