Отпуск военного режима - Кларисса Рис

Львиная доля договоренностей, контрактов и слияний происходила именно на этой площадке, и сегодняшний день — это некий красивый жест в сторону организаторов. Толку, конечно, мало, но зато красивый вид и вкусная еда. До трех ночи оставались обычно те, у кого поздние вылеты.

Темно-изумрудное платье было тщательно отпарено, асимметричный подол струился вниз переливающейся волной, делая мою фигурку еще тоньше. Низкая талия скрывала под собой последний месяц без спортзала. Голая спина подчеркивалась длинной серебряной цепочкой с витиеватой буквой «А» на конце — очередной подарок папы на совершеннолетие. Кружевной перед платья, создавал обманчивое впечатление полного обнажения, но на самом деле состоял из телесной ткани с темно-зеленой вышивкой.

Когда год назад я принесла домой это творение дизайнера, отца едва инфаркт не хватил, и тем интереснее было наличие этого платья в моем чемодане сейчас.

Волосы завиты и приподняты в высокий небрежный хвост. На макияж я опять убила почти час, но все мои старания всегда окупались с лихвой — от моих сверкающих глаз невозможно было оторваться.

Глеб был в классических брюках и отутюженной белоснежной рубашке, пиджаком он решил пренебречь. Ему это ничуть не мешало выглядеть дорого и со вкусом.

— Ты прекрасна, — меня нежно поцеловали в макушку.

— Ты тоже прям идеальная жертва для Алексис, — поддела я, обнимая его за талию.

— Думаешь, стоит провести с ней сегодняшний вечер? — Глеб сделал вид, что всерьез раздумывает над таким развитием событий.

— Я тебе проведу! — и с силой сжала мужские бедра, — я тебе тогда все, что не нужно, оторву.

— Как ты мило ревнуешь, — брюнет чмокнул меня в самый кончик носа.

— Глеб! — возмущенно стукнула его в плечо и попыталась отвернуться.

— Мне нравится, — поцелуй в висок, — как горят твои глаза, — поцелуй в лоб, — когда ты начинаешь ревновать, — поцелуй в нос, — меня к другим, — поцелуй в краешек губ, — девушкам, — и сладкий поцелуй.

— Ненавижу, — выдохнула я в его рот.

— И я тебя, родная, — и я с головой утонула в жарком переплетении наших языков.

— Глеб! — задыхаясь, я все еще нашла в себе силы оторваться от его губ.

— Что? — парень переместился на мою шею.

— Мы опоздаем, — показала я на часы, — ехать около часа.

— Жаль, — с огромной неохотой он все же отстранился от меня.

— Не надо, — я вывернулась из его рук, — день закрытия обычно бывает интересным, да и до трех ночи никто не заставляет сидеть.

— У нас в семь утра самолет, — скептически посмотрел тот на меня, — и ты говоришь мне, что даже если мы не останемся до трех часов, все отлично?

— Ну да, — кивнула я.

— Солнышко, — ласково так протянул Глеб, — в пять мы должны быть в аэропорту, час на дорогу, час на выселение и получение документов, час на обратную дорогу до отеля, и еще минут тридцать переодеться и собрать вещи. Край в час ночи мы должны покинуть тот странный сбор кружка по интересам, который почему-то зовется «Выставкой».

— Не усложняй, — надулась и отвернулась в противоположную сторону.

— Пошли, — он взял мою сумочку и меня за руку.

— Куда? — ошалелыми глазами взглянула на него.

— Такси подъехало, — с иронией усмехнулся Глеб.

— Убью, — нежно погладила парня по плечу, — непременно!.. по возвращению в Москву.

— Стас не одобрит, — расхохотались мне в ответ, — убиение лучших сотрудников!

— Незаменимых не бывает, — пафосно изрекла я.

— Вот когда в декрет уйдешь, тогда и поговорим про замены, — ехидно сказал парень.

— Вот туда я ближайшие три года точно не собираюсь, — звонко фыркнула на такие слова.

— Посмотрим, — как-то загадочно протянул парень.

Такси ожидало нас прямо у входа, что не могло не радовать: значит, нам не придется, как остальным неудачникам, бродить по парковке в поисках своего транспорта. Водитель, немолодой мужчина, приветливо улыбнулся и пожаловался на наше мероприятие. Дескать, весь автопарк сорвали, даже с выходных.

Под его тихое бормотание и негромкий джаз, лившийся из колонок, мы ехали в веренице желтых машинок по ночному городу. Жаркое побережье начинало переходить к ночному заходу по развлечениям.

Мы же, напротив, стремились поскорее избавиться от тягостного мероприятия, и, оказавшись в отеле, покинуть страну, наблюдая из иллюминатора за отдаляющейся землей. Уже там за горизонтом, видя облака под собой, я наконец-то пойму, что же сейчас происходит: сказка или насмешка?

А сейчас я наблюдала за проносящимися мимо домами и грелась в объятиях своего не знаю кого: был врагом, сейчас другом, а потом? Я и сама не знала, кем для меня станет Глеб по окончании нашей командировки.

К зданию мы подъехали без десяти восемь, и большая часть народу уже прошла внутрь банкетного зала. На улице и мы задерживаться не стали, поспешив к лифтам вслед слабому ручейку людей.

Мне нравилось бывать тут, вид, открывающийся со смотровой площадки, всегда меня завораживал, хотелось простоять вечность, любуясь им. Но всегда наступал момент, когда пора было возвращаться к реальности.

Банкетный зал был наполовину пуст: все же он рассчитан на куда большее количество гостей, нежели пара сотен человек. Сцена по случаю была украшена в коричневых тонах, с преобладанием специфического, словно разлитая морилка. Это уже было нечто сродни эксклюзивному знаку именно данного празднования.

Первые два часа отводились на пустую болтовню и фуршетные столы. В десять начиналась речь директора и обязательная, как вишенка на тортике, речь представительницы самой старинной мебельной компании. Сей факт даже официально был задекларирован, и Церцея никогда не упускала случая ткнуть всех присутствующих носом.

Кто-то уже даже шутил по поводу того, что без напутственной речи этой дамы весь мебельный бизнес завтра же рухнет в Тартарары и больше не воскреснет никогда и ни за что в этом мире.

Вот и сейчас я уже отсчитывала минуты, когда на сцене появиться эта престарелая язва, и, выслушав очередную пафосную речь, можно будет удрать на крышу любоваться городом.

Когда на сцене появился сам директор, зал не прореагировал, на слова тоже мало обратили внимания, но объявление о выступлении Леди Цирцеи встретили уже бурными овациями. Они, конечно, больше издевательские, нежели торжественные, но женщина выплывала на сцену настолько царственно, что можно было вообще не аплодировать, и то вышло бы торжественно.

— Мне радостно от мысли, что наш союз так крепок, что каждый год вы так рады меня видеть, все ваши аплодисменты греют мою душу. Это дает мне стимул писать для вас речи одну лучше другой. И сегодня в столь прекрасный день мы все готовы подвести итоги нашей замечательной выставке. Миллионные контракты, новые связи, союзы и враги. Все это становится частью вас на целый год, до того самого момента, как двери выставочного центра опять будут открыты для нас. Может быть, мы увидим новичков, а может, крах известных фирм? Такие вопросы ведомы одному лишь богу, ну, а вам я могу гарантировать: самая старая фирма по производству мебели всегда будет готова протянуть руку помощи утопающим. Кто, если не мы? Так отстоим же честь мебельного производства по всему миру!