Васек Трубачев и его товарищи. Книга 2 - Валентина Осеева

— Здорово! Здорово! — дружески кричали вошедшие.

Грицько расталкивал сонных ребят:

— Ну, просыпайся! Давай твою руку!

— Вожатый ваш велел, чтоб вы с нами на поле шли, — пояснил Игнат. — Он тоже там со Степаном Ильичом. Сейчас весь народ вышел, потому что надо спешно хлеб убирать.

Ребята заторопились. Наскоро завтракали простоквашей с хлебом.

— Тапочки наденьте, а то с непривычки ноги поколете, — беспокоился Игнат.

Малютина оставили дома. Митя велел ему помочь Жорке собрать просыпанное вчера зерно и приготовить на печку дров.

Ребята вышли за околицу. Игнат хмурил брови и, жестикулируя, говорил:

— Когда б не так спешно, были б грузовики, а сейчас негде их взять. Ну конечно, послали на МТС человека, да вряд ли толк будет… Везде уборка идет. И лошадей мало… Ну, чем ты будешь зерно свозить, как у тебя грузовиков нет?

Он толкал Трубачева в бок, строго смотрел на него сине-серыми глазами и, подождав ответа, заканчивал сам:

— Ну вот… Люди сыплют зерно на брезент, и лежит хлеб на поле… Вот тебе и уборка! Так наши хлопцы лопатой его — да в мешки. А кто посильнее, тот и на подводу подтащит…

Васек не слушал Игната. Ребята тоже хмуро и печально глядели себе под ноги. Весть о гибели девочек казалась еще страшнее, чем вчера. Начиналось утро; дул свежий ветерок, качались деревья; кудахтали во дворах куры, кричали гуси, на поле тарахтели комбайны, суетились люди, а на земле уже не было тихой, ласковой Вали, живой говоруньи Лиды и хлопотливой Нюры Синицыной…

Игнат еще что-то говорил, потом бросил ребят, догнал проехавшую мимо телегу с туго набитыми мешками и, указывая на один мешок, плохо завязанный веревкой, сердито закричал на шагавшего рядом хлопца:

— Куда смотришь? Зачем такие мешки кладешь? Какой-то черт ленивый завязывал! Смотри, зерно просыплешь!

Хлопец беспокойно оглянулся на мешок, потрогал бечевку.

— Довезу… Недалеко!

Игнат вернулся к ребятам и, прибавив шагу, повел их через редкий соснячок к полю.

Огромное, желтое, подстриженное, как под гребенку, поле уже не было таким золотым и шумливым, как в тот день, когда Степан Ильич, остановившись на краю его, широко повел рукой, указывая ребятам на высокие волны колосьев, убегающие далеко-далеко к лесу.

— Ой, какое голое стало поле! — удивился Васек. Но тут же, вглядевшись, увидел вдали широкую полосу пшеницы и словно плывущий по ней комбайн.

— Пошли за мной, хлопцы! — крикнул Игнат, вырвался вперед и, прижав к бокам локти, побежал напрямик по колючей стерне, поднимая ногами сухую пыль.

Ребята бросились за ним.

В поле толпился народ; на серых брезентах, разостланных прямо на земле, поднимались горы крупного, отборного зерна. Хлопцы лопатами ссыпали его в мешки. Какая-то дивчина, держа в зубах конец бечевки, обрезала ее ножом и, привалившись грудью к полному доверху мешку, туго завязывала его. Женщины-колхозницы сильными руками поднимали мешки и с помощью хлопцев или стариков укладывали на подъезжавшие телеги.

Комбайн, врезаясь в гущу колосьев, с тарахтением выбрасывал обмолоченную солому. Сбоку, из его широкого рукава, золотым потоком сыпалось крупное зерно. Подводы не успевали подъезжать, и зерно падало прямо на брезент, вырастая среди поля желтыми горами.

Ребята с удивлением и восторгом смотрели на машину, которую никогда раньше не видели в действии.

— Василь, становись на мешки! Бери лопату!.. Хлопцы, сюда! Расставляйтесь по местам!

Васек схватил лопату и с размаху всадил ее в кучу зерна, потом оглянулся, поднял пустой мешок, положил его боком и, присев на корточки, стал обеими руками сгребать в него зерно. Вокруг раздавались чьи-то голоса, но, зараженный общей спешкой, Васек не слушал их. Ему некогда было посмотреть, где ребята, и только раз или два, подняв глаза, он увидел, как Мазин, напыжившись и вцепившись обеими руками в мешок, тащит его к телеге, и в другой раз, неожиданно столкнувшись с кем-то головой, узнал Одинцова.

— Девчата, мешки подавайте!.. Куда тебя на зерно несет? Не видишь, что ли? — кричал где-то рядом Игнат на нерасторопного Ничипора, потом, подскочив к лошади, шлепал ее ладонью по морде, хватался за оглобли: — Тпру!.. Назад! Осади назад!.. Стоп!..

Лошади, прокладывая свежие колеи на стерне, изо всех сил тянули возы, наполненные мешками.

Ваську становилось жарко. Солнце уже высоко поднялось над полем, припекая плечи и головы работающих людей. Быстро мелькали лопаты, от зерна рябило в глазах, во рту стало сухо, в горле першило. Мазин с багрово-красным лицом пробежал мимо, зажимая нос; сквозь пальцы просачивались капли крови. Саша нес куда-то сложенные стопкой мешки, поддерживая их подбородком и шатаясь от жары и усталости.

— Хлопцы, кто кончил, перебегайте до другой кучи! Тут пускай один-два остаются — мешки завязывать! — кричал, неожиданно появляясь, высокий седой бригадир в выгоревшей майке.

— Ребята, давай сюда лошадь! Сюда! — кричал и Васек, глотая сухим ртом воздух.

— Игнат! Ау! Игнат! — раздался звонкий молодой голос.

Из-за подвод вынырнула Марина Ивановна. На ней была синяя юбка, отороченная красными полосками, и вышитая крестом рубашка. Из-под голубой косынки выбивались прядки черных волос. Она поставила на траву ведро воды и замахала кружкой.

— Эй, Тарасю-у-ук! Напой хлопцев водо-ой! — певуче разнеслось по полю.

— Добре! — отозвался Игнат.

Ребята, волоча за собой мешки и лопаты, со всех сторон бросились к воде. Васек, с трудом разгибая спину, подошел последний. Мазин, закинув голову, жадно пил. А Марина Ивановна, сердито сдвинув брови, кричала на Игната:

— Смотреть надо! Хлопчик весь красный, как бурак, из носа кровь идет! Отправь на село сейчас же… Какая это работа!

Мазин оторвался от кружки и зажал нос серым от пыли платком. Лицо у него было обожжено солнцем, веки подпухли.

Марина Ивановна зачерпнула пригоршню свежей воды и, продолжая ругать Игната, своей рукой умыла Мазину лицо и, повернув его за плечи, скомандовала:

— Иди в село! — Потом, осмотрев остальных ребят, покачала головой: — Отведи их всех, Игнат. По холодку пускай выходят… Заморились!

Рулевой, стоя на мостике комбайна, замахал рукой:

— Воду сюда!

Марина Ивановна подхватила ведро и быстро побежала по стерне.

— Идите в село! — оглянувшись еще раз, крикнула она.

Мазин, прижимая к носу платок, улыбаясь, глядел ей вслед:

— Как она меня… умыла…

Игнат усмехнулся:

— Всегда такая! Раз-раз! И чтоб все по ее было. А в классе что делает! Напишешь грязно или кляксу уронишь и подашь ей тетрадку, так она аж покраснеет вся: "Ты меня не уважаешь! Свой труд жалеешь, а мой нет!" И пойдет! Ну, а уж если что хорошо сделаешь, так ты у нее первый человек. Даже от радости засмеется, и весь класс за ней! — Игнат оглянулся и таинственно шепнул: — С Коноплянкой сильно дружат, может, даже жениться будут… — И, помолчав, добавил с мягкой улыбкой: — По всей вероятности, что так, потому что уже хату себе ставят…