Седьмое небо - Татьяна Устинова

Димка перебежал оживленную улицу и вскочил в заднюю дверьтроллейбуса. Троллейбус вздохнул тяжким старческим вздохом, закрыл двери и,трясясь, покатил вниз по улице, пугливо притормаживая перед лихими иностраннымимашинами.

Димка сел на последнее сиденье и уставился в замерзшееокошко, на котором кто-то продышал крохотное прозрачное озерцо. Все будетхорошо.

Все будет просто прекрасно, если он переживет сегодняшнийдень. Он прикрыл глаза — троллейбус покачивало, и от этого хотелось спать.

Он не станет думать про деда, про часы и про медведя,которому он говорил “мамочка”. Он не станет думать про теплый уют квартиры, вкоторой ему было так… безопасно. Пожалуй, впервые в жизни: никто его не гнал,не шпынял, ни о чем не спрашивал, не приставал с советами и нравоучениями, чегоДимка поначалу так опасался. Добродушная и деловая Наталья Васильевна — братаприслуга — наводила чистоту и иногда пекла необыкновенной вкусноты плюшки,которые Димка целый день таскал из плетеной итальянской корзины, накрытойльняной салфеточкой. Его королевское высочество, брат Егор Первый иЕдинственный, являлся когда в полночь, когда в два ночи, а когда и вовсе неявлялся, к огромному Димкиному удовольствию. Присутствие брата, даже где-тодалеко, за несколькими стенами, действовало ему на нервы. А сегодня он укралего бриллианты. И это еще самое меньшее из того, что он совершил…

Стремясь спрятаться от самого себя, Димка дернулся, открылглаза, положил ногу на ногу, так что громадный ботинок оказался почти на окне.Старушка с цветной сумкой неодобрительно покосилась на него, и Димка улыбнулсялихой, жалкой и наглой улыбкой.

Он справится. Он перехитрит всех. Ему двадцать лет, и онзнает о жизни все.

И лишь двое в раздолбанных “Жигулях” первой модели, которыекое-как тащились за троллейбусом по только что выпавшему снегу, знали, чтоникуда он не денется.

Считай, приехали, парень. Конечная остановка. Вылезай.

* * *

— Где он? — Тимофей Ильич Кольцов стоял у окна ирассматривал засыпанный снегом внутренний дворик.

И голос, и спина вызывали такой ужас, что Игорь Абдрашидзеневольно сделал шаг назад.

— На переговорах в “Саатчи”. — Так называлось рекламноеагентство. — Ему уже позвонили, он сейчас приедет.

Кольцов еще порассматривал что-то за окном, потом тяжело,как дрессированный слон на арене, повернулся” и взглянул на зама по прессе. Утого по спине, под пятисотдолларовой рубашкой, прошел холодок.

— Я попросил бы тебя, Игорь Вахтангович, проследить, чтобыдо меня с ним никто не разговаривал. Дудников особенно. И Барышев.

— Ясно, Тимофей Ильич, — кивнул Абдрашидзе. Как ибольшинство замов, которые конкурировали друг с другом за близость к батяне, онне любил Шубина, но ему страшно даже представить себе, что произойдет, когдаглава юридической службы окажется лицом к лицу с Тимофеем Ильичом. Впрочем,теперь уже бывший глава. Кольцов никому и ничего не прощает, уж Шубин-то долженбыл это знать. И все-таки решил урвать кусок от батькиного пирога. Неужелидумал, что ему это удастся?!

Идиот проклятый…

Сначала Долголенко, а теперь вот Шубин.

А батяня-то куда смотрел?! У него под носом миллионные делапроворачивались, а он и не знал?! Никак стареет Великий и Ужасный?!

В то, что Кольцов о шубинских делах был прекрасно осведомлени теперь лишь делает удивленное лицо, Абдрашидзе не верил.

Сегодня ночью Игорю позвонил глава агентства “Юнион” ОлегПриходченко, давний друг и верный соратник. Олег сказал, что утром в газете“Время, вперед!” выйдет статья о юридической службе Тимофея Ильича Кольцова ичто статья эта — конец света, если только в ней правда.

— Как же вы проспали! — заорал Абдрашидзе, страшасьчудовищного батяниного гнева. Именно он отвечал за то, чтобы в прессепоявлялось только то, что нужно. Абдрашидзе и Катерина Солнцева, нынешняякольцовская жена и одновременно пресс-секретарь. Жене-то вряд ли что-нибудьугрожает, а вот с него Кольцов голову снимет.

— Да я сам не знал, — мрачно признался Приходченко. — Вседелалось в такой великой тайне, что даже в редакции только сегодня узнали. Ну исразу мне позвонили.

— Статью снимать поздно, как я понимаю, — безнадежно уточнилАбдрашидзе и по красноречивому молчанию в трубке понял, что не ошибся.

— Да там Тимофей и ни при чем почти, — намолчавшись вдоволь,пояснил Приходченко, — там один Шубин и его гениальный план мгновенного обогащения.Так сказать, этапы большого пути…

— Ты же знаешь, как батяня ненавидит, когда внутренние делапопадают в прессу. — Абдрашидзе закурил.

Голова болела, во рту было сухо и противно. Он лег спатьоколо часа, а в полвторого позвонил Приходченко, и нужно было приниматькакое-то решение. Газета вышла, даже они с их почти что запредельнымивозможностями не могли отмотать время назад и заставить ее вернуться втипографию.

— Давай Катьке звонить, — предложил Приходченко, но емулегко было говорить — Катьке!

Жена Тимофея Кольцова, до того как сделаласьпресс-секретарем мужа, работала замом Приходченко, и Тимофей положил на нееглаз, как раз когда она занималась его предвыборными делами. Приходченко постарой памяти продолжал считать ее лучшей подругой, но осторожный Абдрашидзепонимал, что, как только в дело включится Катерина, Кольцов моментально узнаетобо всем, а они еще совсем не готовы объясняться с батяней. Что бы там нинатворил Шубин, аристократ хренов, его, Игоря Абдрашидзе, тоже хвалить не за что.Он все проспал, о публикации ничего не знал, утечку информации допустил, чтобона сгорела, вся эта информация!..

— Иди, Игорь Вахтангович, — приказал Тимофей тихо. — Ипопроси Елену Львовну, чтобы она часа на два вызвала Барышева и Бойко.

Дмитрий Бойко был начальником кадровой службы, и этоозначало только одно — конец карьеры Егора Шубина. Впрочем, с карьерой и таквсе было ясно. Но вот оставит ли батяня жизнь незадачливому комбинатору, покане ясно.

Тимофей услышал, как тихо притворил за собой дверь насмертьперепуганный Абдрашидзе. Он еще немного постоял, размышляя, обошел стол иопустился в кресло.

Так-так.

Тимофей сцепил на животе огромные ручищи и прикрыл глаза.

Что-то тут не так. Что-то тут явно не так, и что именно — онпока не знает.

“Неладно что-то в Датском королевстве” — так напевает тестьДмитрий Степанович, когда его собаки вдруг начинают скучать и отказываться отужина.

Бывал Тимофей в этом самом Датском королевстве, и к русалкеего зачем-то водили — это у них вроде как национальное достояние такое — баба срыбьим хвостом на камне. Страна как страна, ничего особенного там последниетриста лет, по мнению Тимофея, не происходило, и что там могло быть не впорядке — неизвестно.