Завещание ночи - Кирилл Бенедиктов

— Черный Ужас мертв, — громко сказал в потрясенной тишине чей-то незнакомый голос, говоривший на ломаном языке Хань. — Я убил его и всех, кто был с вождем гуннов. Хутуус один, беспомощный, как дитя. Он в своих покоях.

Чэнь Тан быстро подобрал свой меч и, с опаской обойдя поверженного Нама, подошел к говорившему. Это был здоровенный костлявый легионер в легких, не стесняющих движений, латах. Он незаметно появился из дверей спальни, проскользнул за спиною Нама и, когда тот повернулся, чтобы убить Чэнь Тана, вонзил свой кинжал ему в шею. «Так могло быть, — поправил себя Чэнь Тан. — Не исключено, что это еще одна ловушка Хутууса».

— Воины, — приказал он, не оборачиваясь. — Взять этого.

Шестеро ханьцев осторожно приблизились и полукольцом окружили легионера. Мечи их почти касались его груди.

— Если бы я хотел причинить вам вред, господин, — сказал тот, — я не стал бы убивать Нама.

— Кто видел, что этот человек убил демона? — игнорируя его слова, спросил Чэнь Тан.

Несколько голосов откликнулись сразу:

— Это он, он, господин… Это он ударил черного в шею…

Чэнь Тан изучающе посмотрел на пленника. Костлявое лицо, пронзительный звериный блеск глубоко запавших глаз… Легионер очень напоминал ему кого-то, но вот кого — китаец не мог вспомнить.

— Ты лиганец? — спросил Чэнь Тан. Легионер сглотнул.

— Да… римлянин. Мое имя — Гай Валерий Флакк, я центурион Восьмого Непобедимого Легиона Красса…

— Меня это не интересует, — сказал Чэнь Тан. — Почему ты убил черного демона?

— Вы победили, — тщательно подбирая слова, проговорил римлянин. — Это было ясно. Вождь гуннов ранен… стрела попала ему в нос. Он сошел с ума. Послал черного, чтобы он убивал всех, кто ему встретится. Я не хотел воевать с Хань. Я пленник. Долго, уже пятнадцать лет. Я решил, что убью черного, отдам вам Хутууса. Я не люблю гуннов. Я не люблю парфян. Я…

— Замолчи, — приказал Чэнь Тан по-гуннски. И по-китайски, так, чтобы слышали свои, добавил: — Мне не нужны предатели. Убейте его.

Громадный легионер сделал протестующее движение, но шесть острых клинков тут же уперлись ему в грудь и живот.

— Я не враг, — быстро заговорил он по-гуннски. — Я буду полезным… Я знаю одиннадцать языков, умею лечить наложением рук… Не приказывайте вашим солдатам убивать меня…

Чэнь Тан тонко улыбнулся.

— К моему великому сожалению, — сказал он на придворном диалекте, — у меня есть уже и переводчики, и лекари… Желаю легкой смерти, предатель…

Он пронаблюдал, как упирающегося лиганца тянут к выходу, и знаком подозвал стоявшего за спинами солдат даоса.

— Еще немного, и вы могли бы оказаться весьма кстати, любезный Ли. Не хотите ли освидетельствовать состояние здоровья нашего драгоценного друга Хутууса?

Обычно бесстрастный, Ли выглядел сейчас странно мрачным. Он угрюмо кивнул и в сопровождении Чэнь Тана и десятка солдат вошел в темную спальню вождя.

Здесь повсюду лежали мертвые тела. В свете принесенных факелов даос увидел, что все это белые великаны. Ли медленно обошел помещение, рассматривая трупы. Некоторые были поражены мечом или кинжалом, кое у кого был переломан позвоночник. Всего лиганцев было семеро.

У дальней стены покоев помещалось низкое, покрытое мягкими шкурами ложе, на котором, раскинув руки, лежал раненый гуннский вождь. У изголовья суетился, собирая рассыпанные порошки и коренья, маленький человечек, похожий на тибетца, — вероятно, врач. В ногах Хутууса громоздился какой-то бесформенный вздрагивающий холм — оттуда доносился всхлипывающий плач и тихие повизгивания. Ли со все нарастающей тревогой, причины которой он сам не мог понять, смотрел на него.

— Огня сюда, — скомандовал Чэнь Тан.

Он подошел вплотную к раненому и смотрел теперь на него сверху вниз, кривя губы. Подбежал воин с факелом и осветил темный шевелящийся силуэт. Это оказалась женщина с заплаканным красивым лицом эфталитки, прижимавшая к себе маленьких детей — мальчика и девочку — в нарядных, расшитых серебром одеждах.

— Это твоя сука и твои щенки, Хутуус? — спросил Чэнь Тан.

Он находился достаточно близко к вождю, чтобы видеть ненависть в его глазах… бессильную ненависть. По жирному, лоснящемуся от лихорадки, лицу гунна прошла судорога. Он медленно поднял руку, чтобы схватить Чэнь Тана за горло. Китаец спокойно отодвинулся. Рука упала.

— Я могу сделать с ними все, что угодно, — продолжал говорить Чэнь Тан. — Могу кинуть их собакам. Могу отдать своей солдатне. Могу поставить у стены и приказать моим арбалетчикам стрелять им в руки… в ноги… в живот… Ты понимаешь это, степной пес?

Гунн открыл рот, чтобы ответить, но глаза его закатились, и он потерял сознание. Чэнь Тан раздраженно подергал ус.

— Но я не стану делать этого, Хутуус, — сказал он более для истории, нежели для бесчувственного, распростертого на ложе вождя. — Я оставлю им жизнь и отправлю в столицу, ко двору солнцеподобного Юань-ди… Да и тебя я, как велит мне долг цивилизованного человека, избавлю от страданий…

Он протянул руку назад. Один из воинов вынул из кожаных ножен и положил ему в ладонь тяжелый метательный нож.

— Я мщу за императорского посла! — громко сказал Чэнь Тан и полоснул по горлу Хутууса.

Раздался неприятный булькающий звук. Китаец отвернулся.

Ли чувствовал все большее и большее беспокойство. Волны, родившиеся в глубине спокойного озера его сознания, не только не улеглись, но напротив, грозили перерасти в настоящий шторм. Будущее было темно и мрачно, и эти мрак и темнота прямо связаны с покоями мертвого вождя.

— Ты — девка Хутууса? — спросил Чэнь Тан у плачущей женщины. После взмаха ножа она перестала плакать, расширенными черными глазами глядя на щегольские усики китайца. — Как тебя зовут, ты, подстилка?

— Тенгри покарает тебя, — прошептала женщина. — Тенгри всех вас сожжет своими молниями за смерть нашего отца Хутууса…

— Возьмите ее и детей, — приказал Чэнь Тан.

Тут от дверей протиснулся одноглазый воин и что-то зашептал ему на ухо. Видя, что Чэнь Тан отвлекся, даос быстро подошел к маленькому врачу и тронул его за шею. Тот испуганно отскочил.

— Не бойся, — прошептал Ли, — я тоже врач, не солдат… Я спасу тебя. Ты поможешь мне?

Маленький тибетец посмотрел на него с плохо скрываемой надеждой.

— Конечно, господин… Я сделаю все, что ты скажешь… Воины схватили меня на равнине, мы шли в Усунь за травами… Я не по своей воле служил Хутуусу, но лечил я его хорошо…

— Потом, — нетерпеливо перебил даос. — Я дам тебе тамгу. С ней ты пройдешь через все посты. Ты должен вынести из дворца вот это, — он снял с плеча и протянул тибетцу арбалет, — тот испуганно отпрянул. — Не бойся, но знай — в этом оружии есть сила. Если ты решишь присвоить его себе, ты умрешь. Иди в горы, в урочище Четырех Камней. Жди меня там три дня. Если я не приду, иди в Парфию, в Ктезифон. Найди человека по имени Шеми. Он астроном, изучает звезды… Отдашь ему арбалет и получишь награду… Ты все понял?