Сцены страсти - Дина Джеймс

– Отлично!

Он бросил на нее свирепый взгляд.

– Я в последний раз пытаюсь сделать кому-то добро.

– Ничего себе «добро»! Он опять потрогал губу.

– Теперь она распухнет. Я уже чувствую. Замечательно! Шейле это понравится. – Он сердито посмотрел на Миранду. – Могла бы не кусаться так сильно.

– Я хотела, чтобы вы отпустили меня.

– Через минуту я сам бы отпустил тебя. Просто я хотел дать тебе урок.

Она покачала головой.

– Вы же не школьный учитель.

Он подошел к садовой скамейке и опустился на нее, продолжая держаться за губу.

– Кровь больше не идет. Может быть, к завтрашнему вечеру я буду в порядке. – Он сделал Миранде знак. – Иди сюда.

– Я лучше останусь на месте.

– Ладно. Оставайся. Так, пожалуй, будет лучше. Прыгай вниз и беги отсюда. В конце концов, я ужасный негодяй, намеренный добиться своего от прекрасной девицы. – Он критически осмотрел Миранду. – Я думаю, что ты – прекрасная девица, хотя твои волосы не видели расчески все эти дни. У тебя грязное лицо, не говоря уже о руках. Юбки забрызганы грязью до самых колен.

Миранда взглянула на свои руки. Они были именно такими, как сказал Шрив. Грязными. Грязь глубоко въелась в кожу, под ногтями тоже была грязь. Она сжала руки в кулаки и спрятала их в карманы. Она осторожно сделала шаг назад и остановилась.

– Иди сюда, – позвал Шрив, показав рукой на место рядом с собой.

Она покачала головой.

– Ладно. Можешь не подходить, только выслушай меня. Я поцеловал тебя, чтобы тебя напугать. Я грубо схватил тебя и прижал к стене, чтобы показать, что ты не сможешь противостоять мужчине, который захочет взять тебя силой.

– Я укусила вас и освободилась. Он покачал головой.

– Это не ты освободилась, а я сам отпустил тебя. Я не хотел, чтобы у меня на лице остались следы твоих укусов. И я не хотел делать тебе больно. Вот это ты должна запомнить: я не хотел причинять тебе боль. Поэтому я не отвесил тебе пощечину – или того хуже – не ударил кулаком по лицу. Я не схватил тебя за волосы, не заломил тебе руку за спину.

С каждой фразой его голос становился все более угрожающим. Его глаза свирепо сверкали из-под темных бровей. Миранда почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки. Она испуганно попятилась.

– Я бы сумела вырваться.

Он откинулся на спинку скамейки, и язвительная улыбка тронула его губы.

– Возможно. Но в каком состоянии ты бы была? Ты была бы напугана до смерти. Тебе было бы больно. И куда бы ты пошла?

Миранда молча смотрела на него. Слезы жгли ей глаза. Она почувствовала комок в горле.

– Сколько тебе лет?

– Во-восемнадцать.

Он погрозил ей пальцем, потом пожал плечами.

– Допустим. Но я бы сказал, что тебе меньше, хотя мне трудно об этом судить. Тебе нужна мать. Тебе нужен кто-то, кто заботился бы о тебе ближайшие несколько лет, кто помог бы тебе выбрать подходящего мужа. Тебе не пристало колесить по стране с такими бродягами, как мы.

Девушка упрямо покачала головой.

– Я не могу вернуться домой. Шрив предупреждающе поднял руку.

– Тогда найди кого-нибудь другого. Не превращай нас в твою вторую семью. Мы – профессионалы и у нас очень нелегкая работа. Мы – не благотворительная организация. – Прищурившись, он посмотрел на нее. – Почему ты выбрала нас?

– Я видела вас, и вы были единственным, о ком я могла подумать.

– Видела меня?

– В «Ромео и Джульетте». Это был самый чудесный спектакль, который я видела. Когда спектакль закончился и публика начала аплодировать, вы улыбнулись и подмигнули мне.

– Дорогая моя девочка, я всегда улыбаюсь и подмигиваю зрителям. Мой взгляд не был обращен на тебя лично. Это часть актерского искусства – заставить каждого человека в зрительном зале чувствовать, что я смотрю только на него. Моя улыбка предназначалась не для тебя.

Внезапно Миранда почувствовала, как ей невыносимо тяжело. Она никому не нужна.

Слезы полились у нее из глаз; она не могла сдержать их. Девушка поспешно отвернулась. Шрив вскочил.

– Не плачь, – попросил он. – Я не выношу настоящих слез.

– Я не плачу, нет. – Она вытерла глаза тыльной стороной своей грязной ладони и с наигранной улыбкой повернулась к нему. – И я не буду плакать. Я буду работать даром и починю декорацию Падуи, а за это вы будете меня кормить. Я останусь с вами только до тех пор, пока не решу, что делать дальше. Я не буду для вас обузой.

– Лучше если ты возьмешь деньги и вернешься домой.

Миранда закусила губу.

– Я не могу. Я не могу вернуться домой.

Тут похуже виселицы будет.[11]

Миранда умирала от любопытства, пока Майк и Ада устанавливали на сцене сооружение, изображавшее большую кровать. Она с интересом наблюдала, как они ставили деревянные бруски, на которые была положена доска с тонким одеялом вместо матраса. Сверху все это было покрыто красным бархатом, чтобы создать впечатление достоверности.

Красные шелковые драпировки были закреплены под потолком и привязаны золотыми шнурами к опорам кровати. В головах Ада положила несколько подушек разных оттенков красного и розового цветов, а золотую – в центре. Впечатление было потрясающим. Миранда не могла себе представить, как можно спать на чем-то подобном.

Очевидно, никто из посетителей «Алмазной королевы», почти исключительно мужчин, тоже не мог представить себе этого. Когда занавес раздвинулся, раздались долгие, громкие аплодисменты, свист и дерзкие выкрики, от которых у Миранды покраснели уши.

Один мужчина, сидевший за столиком у самой сцены, схватил за руку свою даму и потащил к сцене. Женщина с волосами, сверкавшими как чистое золото, захихикала и притворно запротестовала. Публика опять оживилась и захлопала в ладоши.

Коннел О'Тул решительно загородил им дорогу и проводил назад к столику. На авансцену вышел Шрив. На нем была белоснежная рубашка и облегающие черные брюки, заправленные в высокие черные сапоги. Короткий плащ развевался за спиной.

– Дамы и господа! – Он ослепительно улыбнулся блондинке, которую ее спутник усаживал за столик. – Мы хотим представить вашему вниманию несколько песен и сцен из жизни галантных кавалеров и прекрасных дам, которых они любили.

С глубоким поклоном он отступил в глубь сцены и сделал кому-то знак. Появился Фредерик, одетый в такой же костюм. Между ними состоялся короткий разговор, потом оба удалились Шрив отошел в дальний угол, Фредерик вообще покинул сцену.