Анжелика. Том 3. Королевские празднества - Анн Голон

Мадемуазель немного помолчала, затем продолжала с грустной ноткой в голосе.

— От имени герцога Орлеанского, своего отца, я приказала стрелять по армии короля и мессира де Тюренна, на стороне которого был перевес в силах. Именно пушечные ядра Бастилии заставили их отступить… Я приказала открыть ворота Сент-Антуан, чтобы армия принца укрылась в Париже, к стенам которого ее теснил противник… Ах! Видели бы вы принца Конде, этого великого человека, с ног до головы покрытого кровью и пылью! У него даже не было сил держать в руке оружие… И видели бы вы мессира де Ларошфуко[103], который был серьезно ранен и едва не лишился глаза! Королю было четырнадцать. С королевой-регентшей и кардиналом он держал себя немного отстраненно. Из-за моих действий он ничего не потерял. Он видел, как ядра моих пушек летят сквозь его войско. Поверьте мне, девочка, это впечатляющее зрелище! Неудивительно, что такое сложно простить… Наверное, кардинал пробормотал себе под нос: «Мадемуазель только что стреляла в своего „маленького“ мужа!» Видите, нас разлучили не только из-за возраста… Но все, все министры короля желали потешить свое честолюбие за его счет!.. И вот он женится на этой Марии-Терезии. Она одного с ним возраста, и мы о ней ровным счетом ничего не знаем… Ничего…

— Мы видели портреты…

— Портреты всегда лгут.

* * *

Французы не покинули Сан-Себастьян, несмотря на прохладный прием. Некоторые из них остановились в городе и нагло следовали по пятам испанского короля и его дочери, куда бы те ни направлялись. Они надеялись хоть краем глаза увидеть инфанту.

Однажды французские дворяне оказались свидетелями странного действа, разыгравшегося среди загадочных для них испанцев.

В тот день Их Величества совершали прогулку по живописным и знаменитым деревням Пасая[104]. Весть о прибытии испанского двора вызвала ссору среди местных жителей, и чуть было не пролилась кровь. Уроженцы Пасая и Фонтарабии хотели пройти к Сан-Себастьяну с развевающимися знаменами и приветствиями, словно победоносная вражеская армия, и встретили сопротивление независимых басков. И те, и другие походили на два вооруженных отряда, и только осуждение общества мешало им дойти до рукоприкладства. Недовольство усилилось, когда, прибыв к каналу Пасая, король и инфанта переправились через него не на обычных лодках, а на габарах[105], которыми управляли женщины, отвечающие в тех краях за прибрежные воды.

Но все разрешилось благополучно, так как и те, и другие были счастливы увидеть короля Испании.

Народ толпился на берегу.

Король и его дочь сели в большую лодку с навесом. Ее тянули за собой две барки, в каждой из которых сидело по шесть сильных гребцов, поэтому судно легко скользило по воде. Вслед за ним плыли суденышки с музыкантами, игравшими на трубах, скрипках и других музыкальных инструментах, а также целая флотилия габар, которыми управляли женщины обеих деревень Пасая. У входа в порт на волнах покачивались семь фрегатов, галеон «Ронсево» и еще одно большое судно — «Ла Капитана», которому предстояло стать флагманским кораблем океанской флотилии.

Когда, рассекая гребни волн, показалась королевская лодка и ее плавучий музыкальный эскорт, звуки музыки потонули в грохоте пушечных залпов, приветствующих монарха.

«Прибыв в порт, Их Величества взошли на борт „Ла Капитаны“ по прекрасной лестнице, застеленной великолепным ковром, и осмотрели огромный корабль, — писал испанский хроникер. — Затем они вернулись в свою габару, и их отвезли к выходу в открытое море, чтобы король и инфанта насладились великолепным морским пейзажем, после чего лодка причалила к берегу, и, пересев в карету, Филипп IV с дочерью отправились обратно в Сан-Себастьян».

Там их уже ждал епископ Памплоны вместе с двумя высокопоставленными сановниками, шестью канониками[106]из капитула[107]и множеством слуг.

Жребий брошен.

Итак, брак по доверенности состоится в Фонтарабии, все ближе и ближе, совсем близко от того берега Бидассоа, где на острове посредине реки возвышался сказочный дворец, разделенный невидимой границей, в котором вот-вот произойдет столько решающих и волнительных событий, — дворец для переговоров на Фазаньем острове.

* * *

В понедельник 17 мая король и инфанта слушали мессу в монастыре Сан-Тельмо.

После полудня для них танцевали «агиганоа»[108], исполнявшиеся только в особых случаях: пятьсот человек в роскошных нарядах выписывали замысловатые па.

Той же ночью, изнывая от любопытства, в Сан-Себастьян прибыл племянник[109]кардинала Мазарини с несколькими своими друзьями. Еще одна ошибка!

Король Испании, человек глубоко набожный, не мог не знать того, что единственный племянник кардинала — так как остальные погибли — был замешан в страшном скандале, осквернившем святые дни[110]года. По мнению Мадемуазель, «святые дни всегда толкают распутников на грехи», а тот случай произошел в замке Руасси и, вероятно, не без участия брата короля.

Герцогиня де Монпансье удивлялась, как этого племянника вообще пригласили на королевскую свадьбу.

— После капитуляции Мардика король сделал его капитаном мушкетеров. Он единственный племянник кардинала, и он же — единственный его наследник. Маленький Альфонс, на которого возлагалось столько надежд, разбил голову в школьном дворе. Старший, которому в ту пору было пятнадцать, погиб в битве у ворот Сент-Антуан[111]— последний прискорбный факт еще больше осложняет мои отношения с кардиналом.