Новая Ты - Кэролайн Кепнес

– В юности, когда мозгов не хватает, цепляешься за любую чушь. Читаешь гороскопы. Или загадываешь: «Если бармен положит мне в коктейль две вишенки вместо одной, значит, нужно идти в другой бар». Всякое такое.

– Ясно.

Она спрашивает, где я был одиннадцатого сентября. Мы торчим в пробке на бульваре Сансет, вернее, в той его уродливой части, где сплошные магазины. Я говорю правду: провинился на работе, мистер Муни запер меня в подвале. Я все пропустил, а когда вышел, дым уже рассеялся.

– Ого! – Лав хлопает ладонью по рулю и заявляет, что любит чудаков. Любит стариков. Любит хорошие истории. Говорит, что из наших эпизодов может получиться интересное кино. Ей нравится образ человека, выпавшего из жизни и вернувшегося в изменившийся мир.

– Сколько тебе было лет?

– Шестнадцать, – отвечаю я чересчур поспешно.

Лав хохочет, а мне хочется стянуть с нее трусы.

– Джо, – говорит она, – мне насрать на возраст. И я ничего не имею против, если ты будешь младше.

Ей звонит мать. Они болтают о теннисных мячах и частных самолетах. И по ее интонации, по тому, как Лав говорит матери, что едет не одна, я понимаю: у нас есть будущее.

Она нажимает «отбой» и сворачивает на парковку торгового центра.

– Не подумай, что я избалованная принцесса. Просто ужасно устала от пробки, хочу пить и купила бы здесь все.

А я и не думаю, и платить за мои шмотки не позволю.

– Готов? – спрашивает она.

– Почти готов.

Я выхожу из примерочной и вижу, что она тоже в новом платье. В крохотном белом платье с огромными разрезами по бокам.

– Ого! Отлично сидит, – хвалит Лав. – Даже не верится, что из «Гэп».

А мне не верится, что она собирается на ужин к родителям в ночной рубашке. Но я молчу и лишь отрываю бирку, как она велела.

Моя мать всегда говорила, что «у богатых свои причуды».

Я живу здесь и сейчас – за этим столом, с этой семьей. С моей семьей. Я чувствую, что стал ее частью – новообретенным сыном Рея и Дотти. Тех самых, которые каждый день посылали мне свою любовь. С ними легко говорить, приятно обниматься. Они – счастливые открытые люди. Мы болтаем о новостях, и они не понимают шумихи вокруг Хендерсона.

– Я старомоден, – заявляет отец Лав. – Мне подавай Джонни Карсона и Джея Лено, или Джимми Фэллона на худой конец, тот хоть одевается прилично. Только не этого сопляка на кушетке.

– Папа, зачем ты так? – одергивает его Лав.

– Нет, – вмешиваюсь я, – все верно. Хендерсон отравлял нас своим нарциссизмом. Задавать вопросы – это достойное, благородное дело. Это проявление искренности. Любознательности. Жажды познания. Раньше люди умели слушать, а Хендерсон навязывал идею, что можно всегда оставаться в центре внимания. Но если каждый будет лезть на сцену, зрителей не останется!

Все взгляды прикованы ко мне, и это уже не первый раз за вечер: не меньший фурор произвели мои высказывания о кейле и о сомнительной пользе органических овощей.

– Ты – глоток свежего воздуха, Джо, – хвалит Рей.

Дотти сияет.

– Такой умный.

Лав гладит мое бедро. Она не соврала: Рей и Дотти действительно выглядят влюбленными. Друг в друга. И в меня. Рей интересуется, люблю ли я яхты и пляжи Кабо-Сан-Лукаса. Он совсем недавно приобрел новенькую моторку «Донци» и горит от нетерпения опробовать ее в деле.

– Я назвал ее «Ла Гросерия». Соседи уверены, что я свихнулся, а мне нравится. На итальянском все звучит красиво.

Гуглю, сколько стоит такая модель. Полмиллиона!

Рей и Дотти потчуют меня как дорогого гостя.

– Первый раз в «Шато Мармон» надо отметить! – настаивает Рей. – Здесь вершатся судьбы. Это семейная традиция. И раз уж ты с нами, значит, тоже член семьи. Понимаешь?

Лав подсмеивается над ним, но он прав. «Шато Мармон» – это страна, которая своих не выдает. Это зона абсолютной безопасности. Это рай, где все обо мне заботятся. Удобный ли у меня стул? Не подлить ли вина? Не дует ли? Не жарко ли? Не холодно ли? Не принести ли обогреватель? Положить ли моллюсков? Никогда еще за мной так не ухаживали.

Лав шепчет:

– Мои родители вполне ничего, правда?

А я проникаюсь уважением к амбициям: они отнюдь не бесполезны, раз открывают дверь в такую жизнь.

В зал влетает Форти и стискивает меня в объятиях, как лучшего друга. Рей его подкалывает:

– Как же так: девочек смотрел ты, а кавалера себе отхватила сестра?

– Она – любовь, – отмахивается он.

– Мы с папой хотим видеть тебя счастливым, – вставляет Дотти.

– Знаю, мамочка. Вот проведу кастинг, внесу исправления, закончу биографию для съемок пилотного сезона в Седоне, внесу поправки в сценарий для другого «пилота» в Калвере – и тогда уверяю вас, дорогие родители: непременно найду хорошую девушку, женюсь на ней и подарю вам двух идеальных внуков. Если повезет, даже близнецов.

– Ты неисправим! – хохочет Лав.

– Потому что если возглавляешь пять перспективных проектов, найти свободную симпатичную цыпочку – раз плюнуть, – заявляет Форти и выплескивает себе в глотку стопку текилы. – А сегодня давайте пить за папин почти юбилей!

В своем новеньком пиджаке поверх футболки я не выделяюсь из здешней шикарной тусовки. Рей травит байки про былые времена: про то, как все начиналось и им приходилось работать в две смены за гроши.

– Что было, то прошло, – замечает Дотти. – Грех притворяться, будто у тебя ничего нет, когда есть так много! – Она поворачивается ко мне и сжимает мою руку. – Его отец владел магазином, а мой был простым мясником, так что из нас двоих я одна хлебнула бедности.

– Понимаю, – я киваю.

– Конечно, ты ведь из Нью-Йорка.

Лав не убирает руку с моего бедра. Рей и Дотти симпатизируют мне, потому что я сам зарабатываю себе на хлеб.

Между тем прибывают гости, и Лав вынуждена с ними любезничать. Форти хлопает меня по плечу:

– Ты не в индустрии, Джо?

– Нет, но мне понравилось на кастинге.

– Судя по тому, что скидывала сестренка, ты умеешь ухватить суть – здесь этого не хватает, – хвалит он и поднимает ладонь, чтобы я дал «пять», а мне не сложно. Заводит разговор о «Почти знаменит», и вдруг его прорывает: – Люди здесь не хотят думать, даже боятся: типа стоит один раз попробовать, и всё – дороги назад не будет. Ты не такой. Ты – мыслитель, прямо как у Родена. Точно говорю, у меня глаз наметанный.

– Спасибо.

– Он – Профессор, – вставляет Рей.

Форти согласно кивает. Что ж, на такое прозвище я согласен. Лав поворачивается, обнимает меня за шею и шепчет в ухо: