История КГБ - Александр Север

…На такую встречу идешь минимум часа на четыре, и начальство не спрашивает — а когда ты вернешься?… время не ограничивалось: я должен был очень внимательно выслушать человека, глубоко вникнуть в то, что он рассказывает. Потом я еще просил его изложить все на бумаге, чтобы случайно не исказить информацию. А позже, когда я готовил аналитический доклад, то еще и советовался, правильно ли я обобщил полученную информацию.

Особенно это касалось научно-технической информации. Нужно признаться честно и прямо: КГБ — соавтор огромного количества советских научных открытий и изобретений.

Мы получали задания из научных центров и ориентировали своих агентов на добычу той или иной научно-тех-нической информации. И вот один агент привезет какие-то данные из одной страны, другой — из другой, третий — из третьей и так далее. А потом глядишь — и научное открытие, и технологический прорыв советских ученых! Вот так у нас рождались передовые технологии. Тащили по ниточке со всего мира. Вообще-то, в этом направлении работают все разведки мира. Потому что можно сотни миллионов вкладывать в какие-то разработки, а можно почти бесплатно утащить готовое. Во имя интересов государства.

Мы активно работали и в области политической разведки. Специфической особенностью работы заиадноукраинского подразделения разведки было проникновение в зарубежные националистические центры и получение упреждающей информации об их планах. В этом особенно преуспело Львовское управление. Мы заранее получали почти всю информацию об отправках зарубежным центром ОУН на территорию Западной Украины эмиссаров и «поставках» литературы, материальной помощи диссидентам и националистам.

Ежегодно только по Львовской области за рубеж выезжало солидное количество агентов украинской разведки. Это были высоко подготовленные в научном и оперативном плане специалисты, которые приносили огромную пользу государству».[57]

В качестве иллюстрации деятельности этих людей на Западе процитируем другой фрагмент книги Александра Невздоли: «Было у меня одно дело, условно назовем его «Эльза». До меня им занимался другой сотрудник. В центре изучения был очень интересный объект, который имел возможность выезда за границу на постоянное место жительства. А значит, представлял потенциальную ценность для разведки. С ним очень кропотливо работали, дело насчитывало уже несколько томов. Ведь нужно было убедиться, что, оказавшись за границей, человек не передумает сотрудничать с КГБ. Но когда он уехал, сложилось так, что долгое время в Комитете считали, что объект не оправдал ни надежд, ни вложенных средств, ни усилий.

Поскольку дело было очень серьезное, то я как руководитель подразделения вел его лично. Я мог его кому-то передать, но какое-то интуитивное ощущение, профессиональное чутье, что ли, подсказывало мне: здесь не все так просто, как кажется на первый взгляд. И вот к нам с инспекторской проверкой приехал генерал П., он был тогда руководителем подразделения украинской разведки. Очень опытный работник, прошел очень серьезную подготовку, работал в Вашингтоне и Нью-Йорке, но попал в серьезный переплет, его едва оттуда вывезли. И вот он приехал к нам проверять дела, оперативные подборки. Долго читал дело «Эльза», несмотря на то, что и раньше был с ним знаком, изучал последние материалы. Потом наклонился, поискал под столом корзину для бумаги и по-дружески посоветовал: «Сожги это дело, чтоб никто его не читал, и выкинь пепел. Это мой тебе совет».

Понятное дело, мне этот совет пришелся не по душе. И не только потому, что было обидно, что вся работа, которую мы с моим предшественником проделали, пойдет насмарку. Я просто почувствовал: советы сверху — это, конечно, хорошо и полезно, но генерал судил о деле по бумагам. А я знал душу этого человека. И потому вопреки рекомендациям, дело в архив не сдал. А потом наш объект так устроил свою жизнь за границей, что этим делом заинтересовались не только в Киеве, но и в ПГУ СССР. Дело затребовали в Москву. Так и не знаю, чем все закончилось, но это была редчайшая удача для разведки».[58]

Летом 1960 года за иностранными гражданами, находящимся на территории СССР, вместе с чекистами присматривали простые советские люди. Некий вариант Добровольной народной дружины, популярной в семидесятые годы прошлого века.

«С разрешения ЦК КПСС органами госбезопасности в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске, Тбилиси, Сталинграде и Туле летом 1960 года были скомплектованы группы нештатных сотрудников, которые на общественных началах участвуют в наблюдении за иностранцами.

За истекшее время нештатные сотрудники, подобранные с помощью партийных организаций из числа коммунистов и комсомольцев — рабочих, служащих, студентов, а также неработающих пенсионеров органов госбезопасности и внутренних дел, во многих случаях положительно себя зарекомендовали в наблюдении за иностранцами.

Особенно полезным было использование нештатных сотрудников в наблюдении за иностранцами в часто посещаемых ими местах, где они имеют условия для проведения встреч с интересующими их лицами. Например, в Москве во время функционирования японской промышленной выставки нештатными сотрудниками выявлено более 30 человек, имевших подозрительные контакты с японцами.

Успешно проводилось наблюдение за иностранцами в музеях, читальных залах библиотек, плавательных бассейнах и других местах.

Опыт первых месяцев работы нештатных сотрудников подтвердил целесообразность этой активной формы привлечения общественности к работе органов госбезопасности…»[59]

Неизвестно, разрешили ли председателю КГБ Александру Шелепину продолжить этот эксперимент.

Кто-то, прочтя об этом эпизоде в истории Лубянки, улыбнется, кто-то мысленно подумает — а что еще ждать от чекистов, кто-то, зная о количестве иностранных гостей, подивиться находчивости председателя КГБ.

На самом деле организация наружного наблюдения за огромным числом иностранцев была трудноразрешимой для советской контрразведки проблемой. Например, в 1959 году страну посетило 34 тысячи туристов, в 1965 году их число возросло до 130 тысяч, а в 1971 году превысило 417 тысяч человек. Среди гостей, только в 1967 году, как уже говорилось, было выявлено свыше 250 сотрудников и агентов спецслужб противника.

«Агенты из числа туристов для выявления радиолокационных и радионавигационных станций и систем управления реактивным оружием, а также для других целей снабжались миниатюрными фотоаппаратами с мощной телеоптикой и приспособленные для фотографирования в темноте, малогабаритными магнитофонами и радиоприемниками для записи радиосигналов и т. п.».[60]