Питерские палачи - Андрей Деменков

— Он, говорят, в каком-то зачуханном автосервисе вкалывает. Или врут?

— Ну и допрашивай тех, кто говорит! — огрызнулась Инга. — Чего ко мне пристал?

— Слухи ходят, что он с бандюками связан, — придумал на ходу Валдис, и, довольный своей придумкой, обернувшейся изумленной Инге пояснил: — Кто-то начал «бомбить» ломбарды. Свидетелей не оставляют. Я всего сейчас боюсь.

Инга внимательно всмотрелась в Валдиса. Она частенько изображала из себя наивную таксу, но даже самая простецкая собачонка временами поражает отменным чутьем. Третий глаз рисовал сейчас Инге на невинно хлопающем ресницами лице Валдиса роскошный нос Пиноккио.

— Не знаю я про его связи, — заверила она, наконец, что было чистейшей правдой.

Она всем сердцем чувствовала, что Стасик не может быть связан с плохими людьми. Но Валдису этих подробностей выкладывать не стала. Нужно было предупредить Стаса о возможной опасности.

* * *

После обеда Стаса повезли на следственный эксперимент. Сидя в душном фургоне полицейского «козлика» в обществе смешно сурового, совсем молодого младшего сержанта, уголком губ он улыбался счастливой перспективе хоть пару часов побывать в знакомом и совсем не похожем на камеру месте. Его охранник по-своему истолковывал блеск в глазах опасного подозреваемого и не убирал руку с колена ни на секунду, готовясь в любой момент залезть в предусмотрительно расстегнутую кобуру.

Мужики в автосервисе обалдело глазели на окруженного полицией Стаса и пытались выудить у него хоть что-нибудь о загадочных трупах. Слухи, судя по всему, ходили самые жуткие, но пообщаться подследственному не позволили.

Да и не дали толком порадоваться смене обстановки. Если немного симпатизировавший Стасу Радченко пытался вести дело не спеша, как бы основательно, то мерзкий Крисман рвал и метал — выслуживался, зараза! В результате его стараний все дело ужали до сорока минут.

— Так, везите его обратно! — приказал вислоусый служака. — Он нам больше не нужен, пусть в «номере» прохлаждается!

Он никак не мог простить Стасу эксцесс с соседями по первой камере, когда трое старожилов стали объяснять новичку что-то про мужское братство, маму и одну общую сиську, а тот их не понял и, недолго думая, уложил «спать». Конечно, можно было бы приписать наглому Петракову еще один пункт в его славное дело. Но вмешался Радченко, который все старания помощника зарубил, а задержанного просто перевел в другую камеру, где он пребывал в компании доходяг, посмеиваясь над Крисманом и неудавшейся попыткой запугать подследственного.

В обратную дорогу Стасу выделили нового провожатого — здоровенного мордоворота, какие обычно от не фиг делать гнут подковы да гвозди кулачиной забивают. Первому «ангелу-хранителю» пришлось срочно сорваться в больницу, куда с сильным отравлением угодила вдруг его жена.

Минут пять охранник и его подопечный тряслись в фургоне, искоса поглядывали друг на друга и изо всех сил изображали расслабленный вид. Правда, Стас и в самом деле не слишком напрягался, ибо ничего дурного от старшины Голованько не ожидал. Просто странная произошла замена, немного настораживающая.

Когда «козлик» выехал на один из проспектов, полицейский бугай подскочил вдруг к Стасу, повалил его на скамью и обхватил шею потными лапищами.

— Теперь тебе точно конец, ублюдок! — пробасил он, усиливая охвативший Стаса ужас вонью из годами нечищеной пасти.

На какое-то время ублюдок растерялся и обмяк. Хрипя сдавливаемым горлом, он с тоской думал лишь об одном: «Чего это все так накинулись на меня? Уже и менты почитают за честь ухайдакать бедного Петракова!»

Стало вдруг так обидно за себя! Такая ярость вскипела в сжавшемся от боли и самосострадания сердце!

«Ну уж нет! Скорее вы все передохнете, чем случится что-либо со мной!»

Стас напрягся всем телом и рванулся, выворачиваясь из-под тяжеленной туши набок. Маневр был неожиданный и иррациональный, так что вполне удался — ослабляя на пару секунд железную хватку лапищ, старшина оказался на боку и предоставил жертве некоторую свободу действий. Если данное применимо к человеку в наручниках.

Стас, кстати, о своих ручках не очень-то переживал. Он пихнул бугая коленом в дряблый живот, с любовным трепетом прислушался к выразительному хрюканью и для большего эффекта повторил удар. На сей раз Голованько охнул, закатил глаза, но слабеющих рук с шеи парня все равно не убирал.

Тогда Стас рванул головой, освободил шею и упал со скамьи на холодный, грязный пол фургона. Вставание на колени заняло у него некоторое время, ибо машину изрядно мотало. И как только он поднял лицо, в лоб ухнул тяжеленный квадратный кулак, заваливший его обратно на спину.

— Прыткий, гаденыш! — оценил старшина, делая шаг к Стасу.

Не тратя времени на ответные любезности, гаденыш вновь пустил в ход ноги; подцепил ступней щиколотку нагибающегося над ним верзилы и пяткой другой ноги толкнул его под колено. Голованько взмахнул руками-кувалдами, не удержался и, ударившись затылком о стальную стену, рухнул в угол фургона.

Стас приподнялся на локте, опасливо глянул туда — никакого движения. Не доверяя первому впечатлению, он подполз к раскинувшему конечности мучителю и разглядел его вблизи. Тот едва заметно дышал и не подавал никаких признаков работы сознания.

Стас облегченно выдохнул: он ожидал куда более длительной и напряженной борьбы.

Однако на радостные переживания времени не было. Стас спешно обшарил карманы Голованько, нащупал висящую на брелоке связку с ключами и дрожащими руками расстегнул наручники.

Пришла пора прощаться!

Стас встряхнул малость отвыкшие от свободы руки, повернулся к двери. В следующий миг скорее почувствовал, нежели услышал, подозрительное движение позади и мгновенно метнул туда локоть, угодивший в челюсть некстати для себя ожившего старшину.

— Лучше тебе пока полежать, — посоветовал прыткий гаденыш и шагнул к дверце…

* * *

— Черт бы побрал эти белые ночи! — ругнулся Чабан, грызя фильтр несчастной сигареты.

— Напрасно ты так, — Валдис устроился на сиденье поудобнее. — В этом вся прелесть северных городов. Наверное, из-за белых ночей я и переехал сюда из Риги.

Он искоса глянул на саркастически усмехнувшегося Казбека и добавил:

— Да и пасмурно, сегодня.

Об освещенности Чабан беспокоился совершенно напрасно. Место перегрузки было выбрано безлюдное — «дикий», каменистый пляж; с одной стороны ограниченный душистым хвойным леском, с другой — упирающийся в шипящее слабым прибоем море. Здесь и днем-то редко кто появляется, не говоря уже о середине ночи.

Хан неспроста выбрал этот участок на берегу. Ему нужно было самое идиотское место, какое только можно придумать. Чтобы никто посторонний не догадался, а тот, кто узнает правду, решил, что это дезинформация.

— Да где же эти козлы?! — в третий раз за последние минут пятнадцать возмутился Чабан.