Каждый твой взгляд - Шерри Томас

— Фиц рассказывал, что отец называл вас не иначе как «моя красавица».

— Да. Это для того, чтобы я не росла в тени Венеции и не чувствовала себя обделенной. — Хелена чуть заметно улыбнулась. — И в результате у меня развилось устойчивое сознание собственного превосходства.

— А может быть, ваш отец просто чувствовал то же, что и я, — заметил Дэвид.

Хелена не поняла.

— В каком смысле?

— Перед моим первым приездом Фиц предупредил о необычайной красоте Венеции. Сказал, что при одном лишь взгляде на нее даже взрослые мужчины мгновенно тают. Когда экипаж подъехал к дому, из окна выглянула девочка. Фиц оказался прав: я был сражен наповал. — С гулко бьющимся сердцем он взял с тарелки последнюю оладью. — А потом выяснилось, что имя моей богини не Венеция, а Хелена.

Еще ни разу в жизни он не признавался ей в страстной, неудержимой любви с первого взгляда. Сделать это не позволяло безразличие мисс Фицхью, со временем переросшее в презрение.

Сейчас трудно было понять, с каким чувством Хелена приняла откровение. Она спокойно взяла с подноса чайник и сосредоточенно наполнила чашку.

— Что же еще мне предстоит о вас узнать? — Голос звучал холодно, да и держалась она весьма отстраненно.

Должно быть, рассказ незнакомца о первой встрече и юношеском восторге смутил и озадачил.

— У меня есть дочка. Ее зовут Беатрис.

Мисс Фицхью никогда не одобряла его незаконного отцовства, и все-таки держать ее в неведении он не хотел и не мог.

Хелена восприняла новость с недоумением.

— Вы уже были женаты?

— Нет.

Она недовольно нахмурилась и тут же поморщилась от боли: очевидно, дали о себе знать швы. Синяки на лице заметно потемнели и сейчас уже напоминали грозовые тучи.

— Кто ее мать?

— Лондонская куртизанка, известная под псевдонимом Жоржетта Шевалье. Настоящее имя — Флори Мимс. Некоторое время она была моей любовницей, а умерла от пневмонии, когда девочке было всего три месяца.

— А сколько ей сейчас?

— Через пару месяцев исполнится шесть лет.

Во взгляде мелькнуло подозрение.

— А сколько мы женаты?

— Совсем недолго. Поженились только в этом сезоне.

Хелена вздохнула и заметно успокоилась.

— Честно говоря, я встревожилась, что вы прижили ребенка на стороне уже во время нашего брака.

— Никогда не смог бы поступить так легкомысленно и безответственно, а уж тем более ни за что не стал бы рисковать священными узами.

И все же Дэвид понимал, что, не оставив любимой иного выбора, кроме как стать его женой, он действовал без тени почтения к вековым традициям.

Нынешняя Хелена понятия не имела о его прежней глупости и думала только о настоящем.

— Девочка сейчас в вашем… в нашем доме?

При звуке слова «наш» сердце дрогнуло.

— Да, она постоянно живет в Истон-Грейндж — нашем поместье в графстве Кент.

Некоторое время Хелена молча сверлила его взглядом, а потом наконец строго спросила:

— Вам не кажется, что недостойно воспитывать незаконнорожденного ребенка под одной крышей с будущими наследниками?

Открытое осуждение задело за живое, однако Дэвид твердо выдержал взгляд.

— Кажется. Но я — отец и считаю необходимым воспитывать дочку лично, а не сводить свою роль в ее жизни к материальному обеспечению.

— А я решительно возражаю и требую убрать ее из своего дома.

Подобного поворота Гастингс никак не ожидал: еще несколько дней назад Хелена была готова принять малышку. Неужели потеря памяти оказала роковое воздействие на характер? И что следует сказать в этот сложный момент, чтобы не разрушить едва наметившуюся хрупкую связь?

— Понимаю ваши возражения, — произнес он. — Однако не готов расстаться с собственным ребенком лишь потому, что этого требует жена.

На лице Хелены застыла холодная, непроницаемая маска. Дэвид едва не задохнулся. Если не удастся договориться… если она проявит прежнее упрямство…

Зеленые глаза внезапно потеплели.

— Хорошо. Ребенок действительно ни в чем не виноват.

Дэвид не понимал, что происходит.

— Но ведь вы только что…

— Я проверяла реакцию. — Она улыбнулась почти смущенно. — Потому что совсем вас не знаю и в то же время должна с вами жить, должна быть вашей женой. Захотелось немедленно выяснить важнейшие черты характера. Простите за нетерпение.

Гастингс вздохнул с облегчением.

— Значит, я прошел испытание?

— Вполне. Причем с блеском.

За всю жизнь Хелена впервые отозвалась о нем положительно.

Кажется, впереди открывался новый мир.

Чтобы скрыть нахлынувшие чувства, Гастингс отвернулся, и Хелена восхищенно замерла: профиль оказался безупречным. Настолько совершенным, что вдруг подумалось: камея, должно быть, была изобретена специально для того, чтобы когда-нибудь воплотить его черты.

— Хотела бы при первой же возможности встретиться с Беатрис, — произнесла она, чтобы не глазеть в безмолвном оцепенении.

Виконт одобрительно кивнул.

— Как только поправитесь настолько, что сможете выдержать путешествие, сразу поедем в Истон-Грейндж. Спасибо за интерес и благожелательность.

— Не стоит благодарить. В конце концов, я довожусь вашей дочке мачехой.

Гастингс тепло, обаятельно улыбнулся.

— В таком случае надеюсь, не будете возражать, если я сегодня уеду, чтобы ее проведать?

Известие удивило.

— Уедете в Кент? У малышки день рождения?

— Нет, но я обещал приехать в среду, а сегодня уже пятница.

— А почему бы не привезти девочку в Лондон?

— Ешьте, — напомнил Дэвид. — К сожалению, Беатрис не покидает Истон-Грейндж.

Хелена поднесла ко рту ложку.

— Почему?

— Не хочет. — Он едва слышно вздохнул. — И при этом она не из тех детей, которых ничего не стоит подкупить игрушками или сладостями.

— И даже встречей с мачехой, которая ее воспитывает?

— Вас она пока не знает. Знакомство должно было состояться в тот самый день, когда случилось несчастье.

— Понятно. — Хелена полагала, что было бы разумно уехать из Лондона только в конце светского сезона, однако надолго откладывать встречу не хотелось. Надо было увидеться с девочкой сразу после помолвки, тем более что, судя по всему, Беатрис с трудом привыкала к переменам.

— Хотите уехать прямо сейчас?