Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - Майкл Ховард

Ранним утром 6 августа две следовавшие внахлестку немецкие армии, таким образом, продвигались на Саарбрюккен. Если бы Фроссар оставался на позициях на холмах над городом, ничего, возможно, и не произошло бы в тот день. Но едва рассвело, как конные патрули 2-й армии заметили, что горевшие всю ночь на французских позициях бивачные костры служили отвлекающим фактором: высоты были оставлены неприятелем. Чтобы прояснить ситуацию, они, переправившись через реку, продвинулись вверх по холму и вскоре разглядели палатки и заметную сине-красную форму французов на высотах Шпихерна примерно в миле к югу. Патрульные доложили об отходе французов, и, руководствуясь ошибочными данными, германские командующие и 1-й и 2-й армий тут же позабыли о детально разработанных планах Мольтке, дали сигнал к преследованию противника и оказались втянутыми в бой, внезапный и находившийся в явном противоречии с намерениями Мольтке, как, впрочем, и операция во Фрёшвийере, которую 3-я армия одновременно с этим начала в 65 километрах юго-восточнее.

Фроссар и не собирался отступать. Если бы он отступил, Форбак был потерян, а вместе с ним и войсковой подвоз для наступления французов. Он занимал просто великолепные позиции, которые, будучи сапером, мог оценить по достоинству и которые описал еще за три года до этого в своем знаменитом отчете. Высоты Шпихерна почти отвесной скалой выступали в долину Саара, и отсюда предгорья и река были как на ладони, а местность просматривалась на 30 километров вокруг. Восточные склоны высот были покрыты Штифтвальдским и Гифертским лесами, и решившийся атаковать из этих лесов противник сразу же оказывался на гребне горной гряды и мог воспользоваться лишь одним спуском в долину – к селению Шпихерн. Западные склоны спускались в долину Форбак-Стире, лесистый узкий проход, через который проходила дорога и железнодорожная линия Саарбрюккен – Мец, и над входом в эту долину с севера господствовала еще одна выгодная особенность рельефа местности – круто вздымавшийся от высот Шпихерна уступ горы, прозванной из-за обнажения красной почвы Ротенбергом. От Ротенберга французы получали возможность беспрепятственного выхода в долину между их позициями и высотами над Саарбрюккеном, который они недавно оставили. А наступавшим предстояло пересечь узкую седловину гряды Пфаффенберг, расположенной за деревней, высота которой в отдельных местах достигала сотен метров. С другой стороны, в случае потери Ротенберга утрачивалась и возможность вести наблюдение за долиной Форбака. Здесь высоты также имели крутые спуски в долину, и их без труда можно было оборонять огнем. Кроме того, наступавший, если он форсировал Саар в районе Фёльклингена, мог обойти позиции и ударить с юга вдоль долины Росселя и войти в нее в районе Форбака и Морсбака. Таким образом, безопасность не гарантировалась одним лишь занятием высот. Было необходимо иметь войска и в долине, и, разрабатывая эту диспозицию, Фроссар никогда об этом не забывал. Одну из своих трех дивизий, ту, которая была под командованием Верже, Фроссар расположил в долине, вторую дивизию под командованием Лавокупе развернул на высотах. Две роты окопались на Ротенберге, а третью дивизию, которой командовал Батай, Фроссар оставил в резерве в Оэтене (Оэтингене), откуда она могла отражать атаки на Форбак со стороны Фёльклингена. Никаких аванпостов не было, как не было и постов наблюдения за рекой, а конница располагалась далеко в тылу пехотных позиций. Первым признаком подхода главных немецких сил, замеченным французами, было появление около 6.30 утра патрулей уланов на холмах у Саарбрюккена, не так давно находившегося в руках французов.

Первым немецким пехотным соединением, узнавшим об отступлении французов, была следовавшая в авангарде 1-й армии 14-я дивизия 7-го корпуса, продвигающаяся на Саарбрюккен. Ее командующий, генерал фон Камеке, просил командующего корпусом разрешения атаковать: чисто формальная просьба, поскольку он продолжал следовать с явным намерением нанести противнику удар. Фон Камеке хорошо знал своего непосредственного начальника генерала фон Цастрова. Фон Цастрову было 70 лет, и он с трудом переносил все тяготы кампании. Цастров ответил так: действуйте по обстановке. Это был странный ответ. Такая неопределенность и даже пассивность была совсем не в духе конкретики и решительности, отличавшей приказы пруссаков. Что еще хуже, это обнаруживало полнейшее незнание стратегических намерений Мольтке – незнание, в котором отчасти был повинен и сам Мольтке. Отказ Цастрова взять на себя ответственность развязал руки Камеке, и, не позаботившись о поддержке операции, он отдал дивизии команду атаковать неприятеля.

Теперь Камеке, в своем настырном энтузиазме, бросил вызов не только всему корпусу французов. Он напал на единственный пункт на границе, где у французов было сосредоточено больше сил, чем один-единственный корпус, и им было чем ответить на атаку Камеке. Позади Фроссара, дугой радиусом около 25 километров, считая от Саарбрюккена, рассредоточились 4 дивизии 3-го корпуса Базена: дивизия Декана в Сент-Авольде, Метмана – в Марьянтале, Кастаньи – в Пюттеланже и Монтодюна – в Саргемине. В 25 километрах от Шпихерна сосредоточилось 54 900 французов и лишь 42 900 пруссаков, и если бы французы пустили в ход все имевшиеся в их распоряжении силы в Шпихерне, 1-я армия, возможно, была бы разгромлена, чего так боялся Мольтке и чего вполне заслуживал незадачливый Штейнмец. Каким образом пруссакам удалось избежать подобного финала?

Это произошло, безусловно, не по причине внезапности атаки немцев. Тем же утром, еще до появления патрулей прусских уланов, Лебёф телеграфировал и Базену и Фроссару, предупредив их о возможном наступлении немцев. Фроссар ворчливо подтвердил сообщение: «В таком случае почему бы не приказать маршалу Базену занять мои позиции и взять на себя объединенное командование?» Но Базен в Сент-Авольде был не только вышестоящим офицером по отношению к Фроссару, у него были и свои собственные обязанности как командующего корпусом, и он понимал, что Саарбрюккен – не единственный участок, где можно было ждать вражеской атаки. Уланы проявляли активность по обе стороны от города, совершив рейд на линии коммуникаций между Саргемином и Битшем и углубившись в лес Санкт-Арнуаль. Самая мощная атака врага могла быть осуществлена в обход сил Фроссара и с нанесением удара по левому или правому флангу самого 3-го корпуса. Неудивительно, что Базену не помешало бы проявить осмотрительность, передавая все имевшиеся у него силы для поддержки Фроссара, и убедиться, что атака из Саарбрюккена на самом деле достаточно серьезна, однако до 18 часов никаких сообщений от Фроссара, подтверждавших это, не поступало.

Действительно, почти весь день Фроссар, отражая нападение более слабого врага, ни в каких силах поддержки не нуждался. В его донесениях фигурировали вопросы о разведке, упоминалось и о возможном ударе неприятеля слева через лес Санкт-Арнуаль. Базен сообщил ему в 11.15, что для контроля над ситуацией на левом фланге послана бригада драгунов, что направлены дивизии Метмана и Кастаньи (в тыл в 6,5 километра от передовой). Кроме того, Базен предложил, чтобы Фроссар в случае необходимости мог отойти на линию к ним в Каданброн. Кастаньи действительно проявил инициативу, редкую среди французских командующих, и двинулся на звук канонады. Но по мере продвижения огонь стихал, местные крестьяне сказали ему, что, мол, сражение закончилось, и он возвратился ждать дальнейших распоряжений. В 13.30 Базен получил от Фроссара еще один приказ. Сражение развивалось. Нельзя ли на правый фланг перебросить силы Монтодюна? Базен не стал спорить и распорядился, чтобы Монтодюн следовал куда приказано, однако приказ этот был передан через посыльного, а не по телеграфу. Монтодюн получил его в 15.30, и он в течение пяти часов собирал свой авангард, после чего направился в расположенный в 10 км Шпихерн. Еще одним командующим, с которым Фроссар общался непосредственно, был Метман, которого он вызвал к себе в 16.00. К сожалению, никто не поставил Метмана в известность, что он теперь в распоряжении Фроссара, и пока он получал указания от Базена и был готов выступить, было уже почти 18.30. Между тем ожила телеграфная связь между Форбаком и Сент-Авольдом, большую часть дня молчавшая. В 17.30, в ответ на запрос от Базена, Фроссар сообщил, что бой вроде как утих, однако десять минут спустя он послал совершенно безумное сообщение: «Мой правый фланг на высотах вынужден отступить. Я серьезно скомпрометирован. Без промедления… пошлите ко мне войска». На это требование Базен откликнулся быстро. Монтодюн и Метман, насколько он знал, были в пути. Оставался лишь Кастаньи, которому он тут же приказал выступать, и Декан – его единственный резерв на случай угрозы с севера. Тем не менее Базен выделил полк и направил его в Форбак поездом. В 18.30, когда от Фроссара прибыло второе сообщение о том, чтобы «ускорить продвижение ваших войск», у Базена уже больше никого не оставалось, и прибывшее на место подкрепление обнаружило лишь остатки 2-го корпуса, отступавшего с высот Шпихерна.