Алиби для Коня - Людмила Герасимова

— Неужели салют — это ваших рук дело? — спросила с восторгом Танюшка.

— Да! — скромно потупился мужчина. — Моя дочь здесь?

— Здесь! — кивнули подруги.

— Покажите! — взмолился Петя.

— Вон, видите, стоят четыре девушки, на воду смотрят? — подсказала Таня.

— Так кто из них? — привстал со скамьи мужчина.

— В светлом платье!

— Точно! Такая тоненькая, вся в мать! — просиял Пётр. — Я подойду ближе.

Не успел он сделать и трёх шагов, как над катером взвился женский крик:

— Караул! Террористы! На катере террористы! Под скамейкой оружие в тряпках!

Подруги вскочили со своих мест вместе с другими пассажирами. Судно качнулось сильнее, многие от страха закричали. Пётр не удержался на ногах и полетел на пол, нырнув под подол пожилой даме, которая минуту назад мирно сидела с таксой в руках. Дама завизжала, будто её режут; собака, испугавшись, с громким лаем спрыгнула с рук хозяйки и бросилась под скамью, но, поскользнувшись, прокатилась, как рыжий визгливый валенок, два метра по влажной палубе и нырнула за борт. Дама с криком повалилась в обморок на пытавшегося подняться Петра, прижав его к полу.

Люди, услыхав эти крики и увидев бегущих по палубе моряков, решили, что катер действительно захвачен террористами. Одни принялись страстно молиться, другие — звать на помощь, третьи, содрав с себя драгоценности, прятали на себе же в тех местах, которые обычно проверяются грабителями в первую очередь. В этой суматохе на палубу вышел капитан судёнышка и в рупор прокричал:

— Всем оставаться на местах! Никакой опасности нет! — и прибавил, что, если пассажиры хотят искупаться в открытом море, можно сильнее раскачать судно.

Последние слова были равносильны ушату воды или пощёчине, которые обычно необходимы для приведения в чувства при истерике. Даже дама, ещё лежащая на палубе в бессознательном состоянии, очнулась от этих слов, а, может, от холодных солёных брызг, брошенных на неё порывом морского ветра. Она села и, оглядевшись, закричала опять:

— Спасите мою Пипочку! О, спасите! Умоляю!

На поверхности моря позади катера шлейфом пенилась вода, ещё дальше виднелась голова таксы, которая безуспешно старалась догнать судно. Ей зачем-то бросили спасательный круг, но глупая собака проплыла мимо, не воспользовавшись им. Внимание пассажиров переключилось на бедную пловчиху.

— Щас потонет! — сказал мужской голос позади Зины.

— Нет! Минут десять продержится! — возразил другой, ниже первого на октаву.

— Ставлю сотню на пятнадцать минут! — раздался слева третий голос.

— Тогда я двести на десять! — обрадовался голос второго мужчины.

— Нет! — закричала хозяйка таксы. — Не смейте! Не смейте наживаться на смерти моей Пипочки! Спасите её! Спасите!

И бедная дама зарыдала, прижав к груди пухлые ручки и тряся обвислыми щеками.

Пётр, сбросив рубашку и туфли, разбежался и, перебирая в воздухе ногами, прыгнул за борт. Все на судне ахнули в один голос. Через мгновение, к общей радости, вынырнула, отплёвываясь, голова смельчака, огляделась и направилась к спасательному кругу. Схватив круг одной рукой, делая большие махи другой, Петр приблизился к барахтающейся в воде собаке. Та, заметив человека, изо всех сил погребла к нему и, когда спасатель попытался её схватить, бросилась вперёд и взгромоздилась ему на голову. На палубе одни ахнули от испуга, а другие захохотали и заулюлюкали. Дама запричитала, а потом в голос заревела.

Тем временем к двум плывущим за бортом приблизилась спасательная шлюпка, моряки за шкирку вытащили из воды бойкую таксу и помогли взобраться в лодку человеку. Вскоре на виду у всех на борт была доставлена мокрая, похожая на крысу, дрожащая собака и передана на руки плачущей, уже от счастья, хозяйке. Затем на палубе оказался Петр в мокрых джинсах и с голым, полным, украшенным татуировкой, торсом. Палуба разразилась бурными аплодисментами. Особенно горячо приветствовали смельчака четыре девушки, среди которых была одна, самая тонкая, даже тощая, в светлом платье. Пётр опять двинулся по направлению к ним. На этот раз, благополучно преодолев небольшое расстояние под любопытными взглядами пассажиров, он подошёл к стоящим у бортика девчонкам и спросил у дочери:

— Можно с вами познакомиться?

Подружки захихикали, а та, к которой обращались, не смутилась, а, широко улыбнувшись, с готовностью сказала:

— Да! Я Таня! А вы? — и протянула мужчине тонкую руку.

— Я Пётр! — дрогнув, мягко пожал тёплую узкую ладонь отец.

— Очень приятно! — сказала без жеманства девушка. — А вы настоящий герой! Не многие бросятся на помощь человеку, а вы — за собакой в открытое море! Животных любите?

— Да нет! Особой любви не испытываю. Просто жалко стало, живое же существо!

— Вот вы какой, значит! — ещё шире улыбнулась Таня. — Ой! Смотрите! Там дельфины!

Девчонка указала рукой вдаль, где плыли друг за другом, то исчезая в волнах, то весело выпрыгивая из воды, несколько дельфинов.

— Говорят, увидеть их к счастью! — сказала мечтательно Таня.

— Это точно! — подтвердил Пётр.

— Вы ведь не местный? Откуда приехали?

— А можно с вами встретиться? — не ответив, спросил мужчина.

Девчонки захихикали громче, а Таня пообещала, что найдёт его на пляже сама.

Катер повернул к берегу, ветер стал дуть в спину. Чайки с криком носились над палубой, на лету хватали куски булок, которыми их кормили пассажиры. Пётр вернулся за рубашкой и туфлями и снова ушел на нос судна к дочери.

— Вот как бывает! — вздохнула Зиночка. — Человек столько лет искал своих родных и встретил дочь совершенно случайно. Как ты думаешь, он ей откроется, что он её отец?

— Не знаю! Наверное, скажет, но не сегодня. Вот я думаю, рассказать Петру о ее выкрутасах? Ты что об этом думаешь?

— Я пока не знаю! Давай действовать по обстоятельствам!

Толпа людей, сошедших с катера, заметно поредела. Девушки возвращались по набережной. Внизу мирно плескалось тёмно-зелёное море, на волнах ещё качались редкие пловцы на тёмных прямоугольниках надувных матрацев. Сумерки быстро опускались на берег. Девушки миновали ворота и двинулись к гостинице привычной дорогой.

— Ой, надо лаваш купить, — вспомнила Таня и скрылась за дверью магазина.

Зина медленно шла вперёд, вдыхая свежий вечерний воздух. Вокруг не было ни души, вдалеке звучала музыка. Внезапно кожей она почувствовала опасность. Впереди, ей навстречу, во всю прыть несся огромный пес. Расстояние между ними стремительно сокращалось. Зина вскрикнула, оглянулась — помощи ждать неоткуда. Плохо соображая от ужаса, она бросилась назад, к спасительному магазину, в котором находилась подруга. Сзади всё ближе и ближе слышалось клацанье и хриплое похрюкивание. Девушка оценила расстояние до магазина и поняла: не успеет! Вдоль дороги стояли редкие деревья, на одно из них и взлетела Зиночка, забыв, что не умеет по ним лазать. Нижняя толстая ветка ее не устроила. Страх гнал наверх, пока она, цепляясь за ветки и сучья, не оказалась на трехметровой высоте. Внизу бесновался разъярённый пёс: он подпрыгивал, стараясь достать бедную жертву, рычал, брызгая от ярости слюной. На пороге магазина с лавашем под мышкой и коробкой кефира в руке появилась Татьяна; её внимание привлекла бойцовская собака, которая со злобным рыком в высоких прыжках пыталась вцепиться зубами в нижнюю ветку раскидистого дерева. На улицу вышел покурить и продавец — молодой армянин. Его тоже смутило странное поведение пса. Зина, разглядев сквозь листву подругу, набрала в лёгкие воздуха и что есть мочи завопила: