Слуга короны - Дмитрий Швец

– Завтра просветлеет. – Ко мне подошел Треф и вернул из раздумий о странном лейтенанте к поломанной телеге и гнусному мокрому дождю.

– С чего взял? – Мне тоже надоел дождь, но вот так самоуверенно заявлять я бы не стал. Чертов колдун, может ведь наколдовать солнышка кусочек. А может, он-то дождь и колдует? Я задумался, сопоставляя поведение Грамаля и изменения погоды, почему и пропустил описание семейной приметы Трефа.

– Ну смотри, коли обманешь, – сказал я, когда Треф умолк. – Если с утра солнца не будет, сниму я с тебя башку и набью дорожной грязью. Потом на место поставлю. Ну а если будет, тогда потом мне это повторишь, а я тебе пайку отдам.

– Лады, – усмехнулся он.

Всегда мне попадаются люди, готовые жрать все подряд. Я так не могу. Меня от этой гнили воротит. Мне мясца подавай. Пора в офицеры выбиваться, их куда как лучше нашего кормят.

– Ну что там у вас? – От нетерпения я едва не сорвался на крик. Горгон лежал под телегой не шевелясь, еще чуть-чуть – и мы услышим его могучий храп. – До утра возиться будешь?

– Так даже не вечер еще, – отозвался возница, – хотя, могет, и до утра. Сегодня уж точно никуда не поедем.

– Как так?

– А вот так. – Он вылез, кое-как оттер руки и пустился в описание поломки в словах, которые я впервые слышал.

– Ладно, ладно, остынь. Плевать мне, что там сломалось. Починить-то сможешь?

– А то! – Он довольно улыбнулся.

Никто лучше него не разбирается во всяких телегах, сбруях и прочей дряни.

– Надо бы с дороги убраться, – подал голос Треф.

Точно надо, но надо еще и знать куда.

– Валет, найди-ка нам местечко для ночлега!

Валет застонал, но ослушаться моего приказа не посмел.

И нашел полянку. Отличная полянка, окружена со всех сторон деревьями, словно стражей, скрыта от глаз. Здесь даже суше как-то. Но трава все равно мокрая, а с неба и деревьев капает.

Мы расположились в центре, поставив повозки квадратом. Сухих деревьев не было, и костер никак не хотел разгораться, но разум победил природу. Среди нас колдун, и, пару раз получив увесистые пинки под зад, он согласился нам помочь.

Огонь затрепыхался, и все с облегчением вздохнули. От одежды повалил пар, послышались шутки. Жизнь не так уж и плоха, если не слишком много от нее требовать. А много ли нам надо? Набить желудок да поспать вволю.

И то и другое я сделал с превеликим удовольствием.

Меня толкали в бок. Какая сволочь посмела потревожить мой сон? Глаза нехотя открылись, рот изрыгнул проклятия. Голова медленно повернулась, руки, готовые вцепиться в горло идиоту, поднялись и опустились на место. Грамаль, муравьев ему в печенку, прислонившись к борту, тихонько пихая ногами мой бок.

– Сержант, а сержант! – жалобно поскуливал он.

– Чего тебе, старик? – И какой болван догадался запихнуть его в одну повозку со мной? Узнаю, голову отверну.

– Мне на воздух надо.

– Ну так ползи. Тебя там встретят.

– Ты не понимаешь, – расстроенно пробормотал он. – Мне до ветру.

– Ух-х! – Я с трудом оторвал от пола не желающее слушаться тело и выволок его наружу. – На прогулку, – объяснил я вскочившему было солдату. Тот опустился на место, утратив к нам интерес.

Грамаль пыхтел и сопел, развязывая штаны, а, присев, начал издавать и вовсе жуткие звуки. Не дай бог дожить до его лет.

– Ну что, все дела сделал? Пошли назад. – Мне не терпелось избавиться от его общества.

– Подожди! – прошептал он и огляделся по сторонам. – Отпустил бы ты меня, сержант.

– Эт чего вдруг? – опешил я.

– Она много для тебя значит?

– Кто? – спросил я, что было силы выпучив глаза.

– Та девушка, что обнимала тебя.

– А-а… – И что ему ответить? – Да нет. С чего ты взял?

– Не думаю, что ты стал бы рисковать ради ничего не значащей юбки. Ты знаешь, кто она? Знаешь! Ты же украл медальон. Ты спрятал его. Не смотри так, я знаю все. Я же колдун и могу читать мысли. А ты парень не дурак. Знаешь, что с ней будет, если узнают, кто она. И со всеми вами тоже. Отпустил бы ты меня, а?

– Не-а, не пойдет, старик. Вот если б ты сказал, где зарыт огромный клад, я б подумал. А ты о бабе какой-то.

«Старый пень, мысли, говоришь, читаешь, ну так прочти эту, о себе и родственниках своих. Ну как тебе?»

– Отпустил бы ты меня, сержант, и никто бы не узнал, кто она.

«Уймешься ты когда-нибудь?»

– Я ведь старый человек. Пыток не сдюжу и все расскажу.

«Это я и без тебя знаю».

– Отпусти, а?

– Пошли! – Увесистый пинок придал ему ускорения. Отпустить, и что дальше? Броситься на меч? Ведь ежели не довезу, меня вздернут, как собаку. А так еще неизвестно, что выйдет. Может, придумаю чего.

Но пока мы шли до лагеря, ничего не придумывалось, в голове крутилась лишь одна мысль, что Адель и впрямь не простая деревенская девочка. Надо что-то придумать, да не думается ничего, ладно, вот дойдем до повозок, я залезу в свою, обернусь плащом и там, на месте, придумаю. Однако, когда мы дошли до лагеря, думать стало совсем некогда.

Крики и звон мечей я услышал задолго до того, как увидел нашу полянку. Прижавшись к костру, все сопровождение Грамаля отбивалось от наседавших простолюдинов с дубинами в руках. И пока одни из них дрались, другие яростно обыскивали повозки.

Я ткнул Грамаля носом в землю и, прорычав: «Лежи тут! Двинешься – прирежу!» – бросился на выручку. Геройски погибнуть – лучший выход из ситуации.

Меня не замечали, и я успел вспороть брюхо одному из нападавших. Второй высунул из повозки морду и осел, меч вошел в него почти по рукоять и никак не желал выходить обратно. Пришлось бросить оружие, чтобы уклониться от еще одного засранца.

Неопытен он был и слишком надеялся на свою силу. Удар-то был великолепен, но меня там уже не было. Я врезал ему в бок. Он хрюкнул, выпустил дубину и оказался в моих руках. Ухватив его за волосы, я несколько раз врезал его мордой о край повозки и с голыми руками кинулся к остальным. Герой я или нет?

Страшен, должно быть, был я в ту минуту. Завидев меня, лесные братья бросились врассыпную. Двоих успели достать, остальные скрылись в темноте.

– Ты где был? – накинулся на меня Холодок.

– Грамаля срать водил, чтоб повозку не изгадил. Это кто был?

– Хрен его знает, мы имен не спрашивали. Налетели из темноты. – Холодок брезгливо разглядывал рану на руке. – Суки, зацепили-таки. Горгона сразу насмерть, Трефа уже тут прирезали, остальные живы?