"Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман

— «Буревестник» не отвечает?

— По номеру «Буревестника» никто не отвечает.

— Не может быть!

— Что это? — спросила телефонистка. — Что это за организация?

— Это военная организация, — сказал дежурный офицер. — И мне она нужна прямо сейчас, я должен позвонить во что бы то ни стало. Это вопрос государственной важности. Я не шучу.

— Минутку.

Авиалайнер летел к Сахалину со скоростью 13 км в минуту. Через пять минут после начала разговора дежурный офицер командного поста спросил:

— Ну что?

— Набираю, ответа нет.

***

Когда лайнер подлетал к Сахалину, Осипович спал на базе «Сокол». Он был на дежурстве — взял ночную смену, чтобы освободить себе следующий день. Это был первый день школьных занятий, и ему предстояло выступить перед классом своей дочери на уроке мира. Он поел, подремал перед телевизором, а потом проснулся, чтобы проверить караул.

Когда он одевался, зазвонил телефон. Ему было приказано выдвинуться к своему Су-15 и подготовиться к взлёту. Погода была плохой: на Сахалин надвигался атмосферный фронт. В 2:42 Осипович взлетел. Он взял курс на океан и поднялся на высоту 7900 м. Его позывным был: «805». Вскоре в воздух поднялся ещё один Су-15, а затем и Миг-23 с авиабазы Смирных, также находившейся на Сахалине. Осипович не представлял, что происходит, — может, очередное тренировочное задание в условиях, приближенных к боевым?

Советский радар снова засёк авиалайнер, и ему опять был присвоен номер слежения 6065. Из разговоров между операторами следует: они подумали, что это мог быть RC-135, хотя у некоторых были сомнения. Но ни в этих разговорах, ни во время радиосвязи с лётчиками никто ни разу не упомянул «Боинг-747». Они направляли Осиповича к цели, сообщив ему: «Цель стратегическая. При нарушении границы — уничтожить. Навести системы вооружения».

Осипович видел цель как небольшую точку, два-три сантиметра в длину. Он изучал RC-135 и знал, как выглядят советские гражданские самолёты, но, как он позднее вспоминал, никогда не изучал форму иностранных самолётов вроде «Боинга-747».

Оператор наземного поста предположил:

— Если там четыре инверсионных следа, это RC-135.

У «Боинга-747» тоже было четыре двигателя.

— 805, вы можете определить тип самолёта? — спросил оператор у Осиповича.

— Не совсем, — ответил тот.

На земле царило замешательство. Никто не хотел нести ответственность за ещё одно вторжение вроде того, что cлучилось 4 апреля. Дежурный офицер базы «Сокол» докладывал начальству, и его спросили, насколько серьёзен инцидент.

— Да, похоже, серьёзен, как четвёртого числа, а то и похуже, — ответил он.

В 3:09 был отдан приказ сбить самолёт, затем он был отозван. Дежурный на «Соколе» задумался: стали бы американцы направлять шпионский самолёт в советское воздушное пространство? Они обычно кружили за пределами территориальных вод.

— Выглядит как-то сомнительно, — сказал он. — Не верю, чтобы враг был так глуп. Может, это кто-то из наших?

Он позвонил на другой командный пункт в Макарове, в восточной части острова, чтобы выяснить, что им известно о самолёте.

— Он ещё нас не разбомбил, — был ответ.

Приблизившись к «Боингу-747» и находясь в 24 км за ним, Осипович увидел, как загорелись головки наведения ракет. «Ёлки-палки!» — сказал он, отключил наведение и подлетел ближе.

В 3:14 командующий Дальневосточным военным округом принял отчёт. Ему доложили, что Осипович готов открыть огонь, но «он не может определить цель визуально, потому что ещё темно».

— Сначала выясните, что это за объект. Может, это какой-то гражданский самолёт или ещё бог знает что, — сказал командующий.

— Пилот видит только тень, — ответил оператор радара.

— Он не может определить тип?

— Нет, там темным-темно.

Осипович теперь был в 11,9 км позади авиалайнера, летевшего над Сахалином. «Цель с мигалкой идёт», — доложил он. Вскоре после 3:12 Осипович попытался выйти на связь с лайнером с помощью советской системы электронной идентификации «свой-чужой», но ответа не было: лайнер был гражданским самолётом и не имел на борту совместимого военного передатчика.

Советские операторы шесть раз спрашивали Осиповича, горят ли огни навигации на лайнере, — предполагая, что если они не включены, то самолёт может выполнять шпионское задание. В 3:18 Осипович доложил: «АНО горит, мигалка горит» (АНО — авиационные навигационные огни).

Оператор базы «Сокол» попросил Осиповича помигать своими огнями в знак предупреждения, и он это сделал. Затем, в 3:20, ему приказали дать предупредительную очередь из авиапушки. Он выстрелил. Ответа не было. Затем авиалайнер неожиданно снизил скорость.

Советские военные не знали, что в 3:20 авиадиспетчеры в Токио дали капитану Чону разрешение подняться с 10000 до 10700 м, и поэтому самолёт снизил скорость. Записи переговоров в кабине экипажа показали, что Чон и его команда так и не узнали, что происходит. Следователи потом заключили: военные сочли изменение высоты попыткой уйти от перехвата; это только укрепило подозрения, что перед ними самолёт-разведчик RC-135.

«805, открыть огонь по цели», — потребовали с земли. Но в тот момент это было невозможно, потому что Осипович уже почти догнал лайнер. «Раньше надо было думать! Куда мне стрелять? Я впереди цели!» Сообщение, что он был «впереди», то есть сбоку от лайнера, дало некоторым аналитикам основание предположить, что Осипович должен был увидеть «горб» «Боинга-747». Однако следователи сообщили, что, судя по показаниям радаров, Осипович постоянно находился справа и сзади от «Боинга». Пилот вспоминал также, что его собственный самолёт в тот момент начал «проваливаться»; почему, он не сказал.[137]

Во время следующего сеанса радиосвязи Осипович сообщил: «Я уже отстаю». Он добавил, что авиалайнер был на высоте 10000 м, слева от него. Он не обозначил собственную высоту — выше или ниже «Боинга». Если он летел ниже, то «горб» было сложнее увидеть.

В 3:24 радио Осиповича затрещало: «805, приблизиться к цели и уничтожить!» Лайнер уже покидал побережье Сахалина. Осипович вспоминал потом, что в этот момент он, наконец, смог разглядеть самолёт — и вдруг понял, что тот крупнее RC-135.

«Вскоре я мог разглядеть его своими глазами, — вспоминал он. — Это был большой самолёт, и я подумал, что это военный грузовой самолёт, потому что на нём был мигающий сигнал. Пассажирские маршруты тут не проходили, и случаев, когда пассажирский самолёт сбился бы с курса, тоже не было… Я видел, что это большой самолёт. Это не был истребитель, это был либо разведчик, либо грузовой самолёт».[138]