Чары старой ведьмы - Михаил Бабкин

Плоская вершина драконьей пирамиды наконец оказалась у Тимки под ногами. Тапок, словно всю жизнь поджидавший именно этого момента, внезапно выключился, умер на лету, и мальчик оказался в глубокой луже, настоящем дождевом озерке на громадной монолитной крыше пирамиды. В центре каменной крыши-плиты было ровное круглое отверстие, здоровенное, как арена цирка: из этого отверстия и лился необычный желтый свет – яркий, солнечный. Тимка, крадучись, на цыпочках, прижимая мокрый тапок к груди, подбежал к дыре и собрался было заглянуть в нее – осторожно, тайно, по-шпионски. Одним глазком. Но тут мальчик почувствовал, что он на крыше не один.

Слабо сказано – почувствовал! Его как кувалдой ударило: тяжелый, ненавидящий взгляд припечатал Тимку к камню плиты. Если бы взглядом можно было рвать на куски и убивать, то от Тимки сейчас остались бы одни шнурки, да и те никуда бы не годились. Мальчик с трудом, чуть ли не со скрипом, повертел головой, оглядываясь по сторонам – вокруг никого не было. Вообще никого! А взгляд – был. И Тимка робко посмотрел в ночное небо над собой.

Неожиданно в небе сверкнула долгожданная молния. И в ее свете, на фоне свинцовых облаков, на один миг проявился угольно-черный силуэт. Он был похож на причудливо изогнутую водопроводную трубу, но трубу толстенную и бесконечно длинную. И были у той трубы два раскинутых перепончатых крыла, а вместо крана – тупая змеиная морда с холодными стеклянными глазами. Глаза, казалось, смотрели одновременно и на Тимку, и в солнечное отверстие: трудно было наверняка определить, куда именно, за тот краткий миг, пока светила молния.

А еще у трубы – вернее, у Черной Змеи, – были две длинные руки, плотно прижатые к телу; одна из этих рук с невероятной скоростью рванулась к Тимке, опасно целясь в него тремя когтистыми пальцами, словно острыми вилами!

И тут одновременно случилось вот что: погасла молния, что-то со скрежетом воткнулось в плиту у самых тимкиных ног; в облачной темноте взрывом грянул гром, плита ощутимо вздрогнула у Тимки под ногами, и он с криком упал в столб солнечного света. В то самое отверстие, в которое он хотел всего лишь заглянуть.

Тимку обдало жаром – свет был нестерпимо горяч и ослеплял даже с закрытыми глазами; Тимка падал и кричал, кричал и падал – долго, очень долго. Бесконечно… Вдруг – ой как вовремя! – ожил летающий тапок: похоже, от такой жары он мгновенно высох. Или, может быть, Тимка вернул его к жизни своим диким испугом, но, так или иначе, а тапочек встрепенулся и полетел куда-то в сторону, прочь от слепящего света. Мальчик висел под тапком как контуженный парашютист, полуобморочно закрыв глаза и не шевелясь, уцепившись мертвой хваткой в спасительную обувь.

Тапок летел, делая странные непредсказуемые виражи, словно сухой лист на жарком ветру, и Тимка ощущал себя беспомощной гусеницей, которая сдуру прицепилась к падающему листку – болтанка была невероятная. К счастью, полет в никуда скоро закончился и Тимка успешно приземлился. Если, конечно, считать успешным этот сумасшедший полет, да и всю шпионскую затею в целом.

Не открывая глаз, мальчик на четвереньках шустро пополз куда подальше от яростного обжигающего света. Пол, на удивление, был очень холодным и скользким, как будто отлитым изо льда, и у Тимки скоро замерзли ладони и коленки. Зато в глазах перестало наконец рябить, и, немного поколебавшись, мальчик приоткрыл их, чуть-чуть, только чтобы подсмотреть в щелочку между век: а куда он, собственно, попал?

А попал он аккурат к выходу из Драконьей Главы. Прямо перед ним был высоченный овал выхода, затянутый какой-то прозрачной багровой пеленой; за багровой пленкой шелестела дождем глубокая ночь. Видимо, это был магический полог, волшебная преграда от дождя и незваных гостей, что-то вроде того купола, который создавала защитная веревка. Тимка очень понадеялся, что драконий полог тоже проницаем, в сторону спасительного выхода. Сам выход был проделан в черной полированной стене, которая как хорошее, но не очень яркое зеркало отражала все то, что происходило у Тимки за спиной. В полный рост, один к одному.

Там, за спиной, были драконы. Много драконов. Может быть, сотня, а может, и полторы: замерев на каменных выступах-насестах, торчавших из стен пирамиды от самого пола до далекого потолка, драконы смотрели все в одну точку. В огненный шар, повисший в самом центре пирамиды. В маленькое волшебное солнце, сквозь которое Тимка только что едва не пролетел. И никто из драконов ничего не говорил: подслушивать было некого.

– Стоило из-за этого так рисковать, – с досадой сказал сам себе Тим, – мог бы и с порога заглянуть. Не, плохая сегодня ночь, неудачная. Скорее, ночь ужасов, чем ночь шпионов! Жалко, календаря у меня нету. Если проверить, так наверняка сегодня пятница, тринадцатое. Дважды тринадцатое! Трижды!! – с этими словами Тимка, с трудом пропихивая себя сквозь багровую защиту, перелез через высокий порог. А после, прикрываясь от дождя тапком, резво побежал в ту сторону, где его ждал Хозяйственный: летать на тапочке ему в этот раз как-то не захотелось. И лишь отбежав от пирамиды на приличное расстояние, мальчик вспомнил о Змее.

– Мама, – выдохнул Тимка, – она же меня сейчас съест! – он выхватил верный зрачковый камень, готовый немедленно стрелять во все, что движется, и принялся лихорадочно оглядываться. Но ничего не двигалось, – вернее, не двигалось ничего большого и опасного. Только лишь шел дождь да шелестела трава; на драконьей пирамиде, в солнечном зареве, тоже ничего не шевелилось.

И тут странно загрохотал далекий гром, чересчур протяжно и раскатисто. Тимка посмотрел в ту сторону, откуда донесся дробный гул: в небе среди туч часто сверкали короткие разноцветные молнии, больше похожие на выстрелы из мощных пулеметов. Такая вот была небесная перестрелка, с красными и синими разрядами. Далекая и для мальчика неопасная.

– Ф-фу, – Тимка сунул камень в ножны, – хоть здесь повезло. Не до меня сейчас змеюке! – и побежал дальше, к заждавшемуся Бонифацию.

Хозяйственный сидел в напряженной позе спиной к костру, лицом к Драконьей Главе. Ждал Тимку. И потому сразу увидел мальчика, едва тот подбежал к защитному куполу поближе. Без лишних вопросов Боня расстегнул веревку, впустил Тимку к себе и немедленно восстановил защиту, при этом озабоченно глянув в небо.

Дождь уже перестал идти, но красно-синие зарницы все еще продолжали попыхивать внутри туч то в одном, то в другом месте. Словно по небесам на полной скорости носилась орава милицейских машин с включенными разноцветными мигалками.

– Наконец-то, – сказал Хозяйственный, заботливо усаживая Тимку поближе к костру, – я уже переживать стал. Сижу и сам себя ругаю – вот же глупость придумал с этим шпионским полетом! Я ведь совсем-совсем позабыл о Змее, будь она неладна! А она, оказывается, все время где-то здесь ошивалась. Представляешь – сижу, пью чай, за тебя волнуюсь, и вдруг нате: Змея, собственной персоной! Высовывается, понимаешь, из темноты змеиная морда, размером со шкаф, упирается носом в купол и начинает меня очень нехорошо разглядывать. То так, елки-палки, то эдак. Как мышонка на тарелке! Я чуть чаем не подавился: все, думаю, сейчас или заколдует, или съест. Или и то и другое. Взял и плеснул с испугу горячим чаем ей прямо в морду! И попал точно в нос.