Братья - Крис МакКормик

Мне приходилось слышать это самое «конечно» от разных людей, но только лишь когда собеседник иронизировал или хотел показать свое полное безразличие. Однако Броу употреблял это слово исключительно в прямом значении, то есть он считал, что это правда: конечно, само собой. Как-то раз мы оказались с ним в Манчестере, штат Нью-Гэмпшир. Заглянули в закусочную, и Аво битый час простоял, рассматривая каменную арку. Он пришел к выводу, что мастер, который сложил ее, был армянином, как и он сам.

– Конечно, – произнес он низким и протяжным голосом, проводя пальцами по камням, до которых только он и мог дотянуться.

– Вообще, мне это напоминает формочку для печенья, – заметил я. – Ты способен заметить разницу?

– Конечно! – повторил он несколько возмущенно.

Тут я понял, что он употребляет это свое «конечно» в значении «я уверен». Я хотел было объяснить ему, что это не совсем правильно, но не смог подобрать нужных слов.

Валентина взяла себе еще одну печеньку.

– Тетка позволяет мне есть печенье, только когда я принимаю гостей. А ваша кошка, я смотрю, ей понравилась.

Действительно, тетка Валентина подхватила Фудзи на руки и бродила с ней по магазину, как носят детишек в салоне самолета.

– Этот молодой человек, двоюродный брат Аво, – сказал я. – Вы не помните его имени?

Валентина сразу откусила полпеченья и стала жевать. Она несколько раз кивнула мне, как бы давая понять, что скажет, как только доест. А я пока сунул себе в карман пару печений.

– Его звали так же, как и моего мужа, – Рубен. Только мой муж всю жизнь звался Роб. А вот фамилия… Петросян.

В этот момент в комнату влетела Фудзи, едва не сметя со стола кофейные чашки. Тетка что-то сказала, и я вдруг понял, что именно она говорит:

– Рубен Петросян? Рубен Петросян?

Международный турнир по игре в нарды

Шантийи, Франция

23–25 августа 1974 года

ДНЕВНИК МИНЫ БАГОСЯН. КОМАНДА – АРМЯНСКАЯ ССР

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Мама мне часто говорила, что на Западе много чего бесплатного, но все равно я никак не ожидала, что в самолете мне предложат бесплатную еду или что подарят записную книжку-ежедневник с логотипом турнира.

Честно говоря, мне не очень хочется писать о турнире. Когда умер Тигран, нарды мне разонравились. Я бы вообще не стала ничего писать, если бы можно было с кем-нибудь поговорить. Но французского я не знаю, по-русски едва говорю, а единственный армянин рядом со мной – самый паршивый человек во всем мире. Знаете, о чем мы разговаривали? Ни о чем. Ни единого слова, ни одного вопроса. Нуль. Так что я взялась вести дневник.

Ни Рубен, ни я ни разу не летали на самолете. Мне всегда было интересно, как выглядят верхушки облаков. Я думала, они отличаются от из низа – но ничего подобного, такая же скукотища. Единственное, что было интересно во время полета, – так это наблюдать за тем, как изгибается горизонт. Я и так знала, что Земля круглая, но тут все же задумалась о том, что если мир в вправду круглый, то я смогу вернуться к началу и снова увидеть Тиграна. А Рубен весь полет промолчал.

В расписании турнира значился Париж. Там даже было изображение Эйфелевой башни. Но нас отвезли в Шантийи – это час езды от «города любви». Я несколько разочарована. Вот будь со мной Тигран, я бы упросила его съездить в Париж. Я всегда говорила, что люблю учителя, как родного дядюшку, но это не совсем так. Я действительно любила его, но это было скорее не физическое влечение, а своего рода соперничество с ним. Совсем юной я мечтала о том моменте, когда его жена отведет меня в сторонку и скажет: «Слушай, я уже довольно старая, у меня уже не та прыть – а ему нужна женщина помоложе. И хоть мне этот расклад не по нраву, но ты единственная, кому бы я доверила своего мужа». Мечтать-то мечтала, но мне это казалось чем-то чудовищным, а теперь я бы вполне приняла такое предложение. Но – нет…

Кто скажет, как я буду вспоминать учителя в будущем? И что будет связано с воспоминаниями – Москва, Париж, Шантийи?

Всего три дня – небольшой срок, чтобы хорошо узнать то место, куда мы приехали. Особенно если учесть, с кем я путешествую. В самом деле, можете представить себе поездку во Францию с Рубеном Петросяном? Унылый мальчишка оказался в таком жизнерадостном месте! После ужасного несчастья с Тиграном нам, в общем-то, везло, но Рубен все равно остался нудным до колик. Ему восемнадцать, выглядит он на десять, а ведет себя, как столетний старик. Заграничный паспорт, чтобы он смог отправиться со мной во Францию вместо Тиграна, ему оформили буквально в последнюю минуту. Это было настоящее чудо, но он даже не улыбнулся! Он всегда думает о чем-то другом – но дело не в этом. Каждому приходится думать о нескольких вещах одновременно. Однако Рубен считает, что его размышления самые важные и глубокие, другие люди перед ним ничто. Поэтому, как мне кажется, он никогда и не задает вопросов. И не считает, что я могу чем-то его удивить или порадовать.

Нас поселили в очень красивый отель. Рубен ушел к себе в номер, который прямо напротив моего, через холл. Я стала делать записи в дневник и поняла, что скучаю. Скучаю по Тиграну и по своему дому. Всю жизнь я думала, что на Западе хорошо, все время мечтала уехать из Армении, а теперь меня тянет в Кировакан. Ну и что с того, что все новинки – и музыкальные, и кино – так долго доходят до наших магазинов и кинотеатров? Ну и пусть, что моему отцу приходится тайно вести свои дела. Раза три в месяц он ездит в Ереван сыграть в покер и пообщаться с нужными людьми. Этим нужным людям он вынужден платить деньги, чтобы скрыть свои доходы от государства. Когда к нам приходят гости, мы с сестрой должны быстро спрятать манекены, убрать все, что имеет отношение к тайной работе отца. Теперь это кажется мелочью. Париж, точнее этот отель в Шантийи, полон стремительных разговорчивых людей, от которых пахнет шоколадом, здесь все доступно – и все же я скучаю по дому. По запаху дождя. А здесь все как-то нереально, не по-настоящему. Я скучаю даже по своей кошке, которая не боится воды и, как мне кажется, любит ее. Когда начинается дождь, она не заходит в дом, и нам даже пришлось огородить все окрестные колодцы, чтобы она не залезала в них.

Здесь же такого не увидишь. Может быть, я просто одинока? Ужасно длинный день в обществе Рубена, который постоянно молчит. А вот Тигран непременно превратил бы эту поездку в веселое путешествие. Он бы шутил по поводу запаха шоколада…

Нет, нарды меня больше не интересуют. Я хочу домой.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Проснулась, чувствуя себя совершенно разбитой после вчерашнего дня, когда я выплескивала на страницы свои жалобы. Как-то неловко перед самой собой.

Теперь все видится по-другому. Перед началом турнира был завтрак. В отеле есть большой ресторан с хрустальными люстрами. Для гостей поставили около сорока больших круглых столов. Нас с Рубеном посадили вместе с шестью игроками и тренерами из России, Грузии и Украины. Тренера из России зовут Антон – он был знаком с Тиграном еще с самого начала их спортивной карьеры. Антон рассказал, что Тигран всегда забирал кубик из того набора, на котором ему удавалось выиграть. Я сказала, что хотела бы посмотреть на эту коллекцию, и Антон уверил меня, что кубики должны храниться у вдовы Тиграна в Кировакане. Как только мысль о том, что кубики лежат в сохранности, дошла до меня, я расслабилась, склонила голову на плечо русского тренера и сказала ему спасибо, – перед глазами тут же возник Тигран. А когда мы закончили с завтраком, Антон повернулся ко мне и спросил: