Наследник Мироздания - Соник

время, мы оканчивали учёбу и писали экзамены, после чего нас успешно выпустили. Но два месяца каникул… Вероятно я ещё не готов к взрослой жизни, где выходных, а уж тем более каникул, почти не будет. То-то меня жизнь нагнёт.

Наш первый месяц каникул встретил нас не очень радостно. Если в июне погода нас радовала дождями и приятной прохладой влажности, то здесь нас пытались сжечь со свету. В прямом значении этого слова.

Погода стояла душной до тошноты. Рыжее солнце сжигало всё живое и нас в том числе. Сухой и горячий воздух при вдыхании, сжимал до боли лёгкие, а горло неприятно жгло от этого градуса. Создавалось впечатление мести планеты всему живому, словно Вселенная пыталась нас выжить из этого мира. И весьма жестокими способами.

Я бы с радостью сейчас оказался дома под мягким и заляпанным шоколадом пледом, держа в руках кружку горячего чая, медленно попивая его и смотря в окно, за которым была гроза. Или даже попасть под ливень и бегать по лужам, но умудриться не заболеть. Хоть я и не любитель мокнуть.

Проще было кутаться в тепло, чем страдать от жары. Кондиционер, вентилятор, вода, речка или море — ничего от жары не спасает, тут хоть кожу снимай, как люди говорят. Вот только они вряд-ли выживут после такого, да и у нас, скелетов, кожи никогда не было, а нам жарко.

В такую погоду только на речке или море купаться, ещё лучше, если есть свой двор и там можно бассейн поставить. Меньше народу — больше кислороду, особенно в такую жару. Сейчас воздух был ценнее золота.

И именно в такую погодку нас и позвал к себе Мечта. Причина для этого была слишком ясной. Ему потребовалось много времени, чтобы наконец решиться на разговор. И я этому очень рад, так как это действительно показывает, насколько он, как говорит сам, «сожалеет и хочет всё объяснить».

В голове крутились разные вопросы, на которые так нужен был ответ.

«Что произошло в его жизни такого, что даже сам Найтмер не знал, хоть и догадывался?»

«Что заставило его желать себе смерти и стремиться к этому, быть может пытаться сделать это ранее?»

«Почему он скрывал это от нас?» «Почему же он решился рассказать нам об этом?»

«И почему он ранее просто хотел оставить письма, ничего не объясняя?»

На все эти вопросы можно было поставить один общий вопрос: «почему?» И я буду дожидаться момента, когда же всё пойму. Уверен, что всё не так плохо, как он думает. Во всяком случае, я всё равно остаюсь его другом, даже после такой лжи.

Прямо сейчас мы с художником шли к близнецам, одевшись максимально свободно, дабы не вспотеть. Никто из нас не любил такое тепло.

Я надел свободную красную футболку. Длинные чёрные шорты, одну из штанин которых закатал повыше колена. Не знаю, почему у меня стало такое странное предпочтение в стиле, но оно и не мешает. Образ дополнили таких же оттенков лёгкие кроссовки.

Мой компаньон был обут в бежевые кроссовки с чёрными полосами, будто тигриный принт. Бежевую футболку, кофейные шорты, которые держались за счёт чёрных подтяжек с жёлтыми пряжками. Картину дополнил всё тот же тонкий шарф, который потрепало время и наделало в нём новые дыры. И как ему не жарко? Я лишь несколько раз видел его без шарфа.

И… Он так и не изменился. Глаза те же пустые точки, взгляд холодом пугал, а неизменное выражение лица не давало никаких надежд, лишь грусть. А ведь у него никаких родственников не осталось, чтобы спросить: это его особенность или всё же так быть не должно? Я видел все цвета и формы глаз, но не эти.

Мы планировали уехать, но его состояние нарушало все планы. Пустая надежда на возвращение Рипера его приковала к этому городу и важным местам. Большую часть времени он погружён в свои мысли и ни с кем не говорит. За эти месяца, что мы с ним видимся каждый день, он ответил мне лишь пару раз. Смысла с ним говорить нет: как со стеной. Такое было и у близнецов, и у Гено. Да и у всего окружения.

Врачи ничего не могут, мы никак его не разговорим. Были идеи сделать что-то, что вызвало бы в нём хоть какую-то эмоцию, но ничего не происходило. Он рисовал, вот только в его картинах, хоть и красивых, никак не чувствовалось ничего. Рисунки красивые, но будто бы пустые, без души. Так что идеи пропадали быстро.

Как и с признанием. Была вероятность того, что он даже не услышит или не поймёт, что я ему говорю. Любовь — это же чувство. А он сейчас их не испытывает. Да и казалось это какой-то глупой идеей. Бессмысленной.

Вскоре мы предстали перед красивой деревянной дверью. Я поднял руку и потянулся к дверному звонку, нажал на него и принялся ждать. Приятная мелодия заставила ненадолго прикрыть глаза, после чего дверь всё же отворилась.

— Эррор, Инк! Я вас ждал! — Хоть скелет и потерял былую ауру, но и сам блистал позитивом не хуже.

— И тебе привет, Дрим. — Радушно отозвался я.

— Ну же, проходите. Не стойте на пороге.

Мечтатель впустил нас внутрь, закрывая дверь. Лёгкий порыв ветра всполошил какой-то запах. Напоминал он цветки недавно раскрывшейся «Цинии». Интересно, почему весь дом ими пахнет? Вроде у них цветы в саду растут, а не в доме. Или что-то изменилось?

Мы вместе прошли в гостиную, уже видя сидящего за столом старшего. В его руках была кружка с каким-то напитком, из которой он пил.

— Подождите меня здесь, я принесу напитки и вкусняшки! — Вскинув руки вверх, будто описывая радостное и особенное событие. — Что бы вы хотели?

— Горячий шоколад.

— Ам, ну… Ладно? — Он странно покосился на меня, пытаясь понять: насколько сильно мне пригрело голову. — Инк?

— … — Ожидать от него каких-то слов или реакции смысла не было.

— Хорошо, я понял. — А я нет. — Скоро вернусь! — Крикнув это, он убежал на кухню. Мы присели напротив Найта.

— Кофе в такую жару, серьёзно? — С удивлением вымолвил я, осматривая тёмный напиток, от которого шёл сильный запах горечи, перебивавший запах цветов.

— Горячий шоколад в такую жару, серьёзно? — Также удивился он, сопровождая меня тем же взглядом.

— Ладно, проехали. Лучше скажи: почему здесь такой сильный запах? Это от сада идёт? Или растения в доме появились? — Поинтересовался я, тщательно осматриваясь, выискивая что-то новое.

— Нет, это Дрими. После смерти Кросса он стал больше