Сказки Бесконечного Океана - Александр Амзирес

Конечно, старик знал, что парусник непременно тоже заметит этот сигнал и сможет увидеть эти образы. Но контактировать с парусником лично он уже не желал. Всё, что нужно было понять, он для себя понял и так. Хотя в глубине души он всё же хотел знать, что думает экипаж по поводу его маяка. Несмотря ни на что, старик всё ещё был привязан к паруснику, всё ещё отдавал ему свою энергию, уходящую словно в пустоту.

— Ты ведь всё ещё делаешь это ради того, чтобы обратить на себя внимание парусника, не так ли? — слова чайки врезались в мозг острым, безжалостным лезвием.

— Да, чёрт тебя дери! — крикнул наконец старик. — Да, — повторил он уже тихо и спокойно, — это правда.

Это осознание взорвалось в его голове и вихрем пронеслось по тёмным уголкам сознания, вытаскивая на свет затаившиеся частички, прятавшиеся в тени.

— Да, — ещё раз тихо произнёс старик. — Но больше не хочу. Хватит.

— Хватит, — вторила ему чайка.

— Разумом я понимаю очевидные вещи, но душа сопротивляется и хочет объяснения.

— Ты сам всё прекрасно понимаешь, но не принимаешь, вот и всё, — ответила чайка.

— Но это казалось таким настоящим. Моё сердце. Оно ведь живое, оно даже снова бьётся. Послушай.

— Вот и послушай его. Послушай сам, — возразила чайка.

Старик прислушался. А ведь раньше он этого не делал. Может в этом и была вся проблема?

Он слушал своё сердце, и оказалось, что с разумом оно не так уж и противоборствовало. Оказалось, что они всегда были заодно всё это время. И разум, и сердце. Просто он не слушал. По-настоящему, не слушал никогда.

И тогда у него наконец пропали обиды и злость на экипаж парусника, который, по его мнению, игнорировал его всё это время и даже не пытался понять его искренний порыв. Ведь никакой искренности не было в этом порыве. Лишь желание одобрения. Желание обратить внимание на себя. Желание обладать.

Он поискал глазами парусник, и вначале не смог его найти. Однако тот был на своём месте, как и прежде, просто среди других кораблей он уже не выделялся для старика так, как раньше.

— Получается я обманул самого себя. Обманул экипаж парусника. Придумал что-то сам себе, и ждал этого от них. Но ведь то чувство, когда я впервые услышал биение своего сердца, было таким настоящим! — воскликнул старик, обхватив голову руками. — Я не понимаю.

— Твой сад. Твой маяк, — ответила чайка. — Неужели всё это зря?

— Видимо да, — ответил он. — Видимо это тоже обман.

Старик понимал, что и сад, и маяк, были созданы им не только ради произведения впечатления на кого-либо. Он создал их, потому что этого жаждала его душа, его живое сердце. И в то же время он понимал, что эти творения играли роль приманки. Пусть только вначале, и всё же.

И учитывая, что старик наконец выбрал путь искренности, настоящей искренности, которая отталкивает и пугает, но взамен притягивает в твой мир редких, но настоящих людей; учитывая это, он взял в руки топор, и решил уничтожить свои творения. Теперь он не мог спокойно смотреть на них, понимая их изначальное предназначение — привлечь парусник, казавшийся тогда центром его вселенной.

— Я всегда хотел лишь искренности от других, будучи неискренним даже с самим собой, — произнёс старик, стоя спиной к океану, и взмахнув топором.

Но не успел он ещё вонзить этот топор в ствол маяка, как краем глаза заметил вспышку света в небе. В тумане, который к тому времени окутал остров, эта вспышка была еле заметна. Подумав, что это всего лишь игра света, старик вновь замахнулся. Однако вспышка повторилась, и на этот раз уже заметнее и ярче.

Старик прищурился, пытаясь разглядеть источник вспышек и через некоторое время начал видеть очертания воздушного судна, дрейфующего в небе. Он слышал о подобных кораблях, но, честно говоря, всегда считал их выдумкой.

— Такие бывают только в сказках, правда? — недоверчиво прищурилась чайка.

— Правда, — удивлённо приподняв бровь, ответил старик.

— Его очертания, они не кажутся тебе знакомыми? — спросила чайка.

Пальцы разжались и топор выскользнул из рук, ударился о землю и отскочив, больно ушиб ногу. Однако старик не обратил никакого внимания на эту боль. О телесной боли он знал многое, и она уже не имела для него какого-то особого значения. После обретения сердца он узнал кое-что и о душевной боли тоже, по сравнению с которой телесные страдания меркнут.

* * *

Вначале он не понимал, почему так произошло и что это вообще было. Этот парусник, это новое чувство, которое возникло вместе с бьющимся сердцем. Не понимал, почему происходили те или иные события, казалось, совершенно абсурдные и не имеющие никакого смысла.

Однако теперь в этой мозаике всё наконец встало на свои места.

Глядя на воздушный корабль, в голове старика не штормил океан, не грохотали молнии. Глядя на воздушный корабль, у него не было желания выставлять себя перед ним кем-то другим, кроме себя самого. Вместо тревог, душевных метаний и безумных мыслей, вместо всего этого набора, присущего любой форме зависимости, в том числе и любовной, он испытывал удивительное спокойствие и безмятежность. Удивительное душевное тепло, которое, словно мягкое облако, окутывало его и уносило в небо.

В тумане этот воздушный гость не нашёл бы его остров, его маяк. Потому что этого маяка просто не существовало бы, сложись всё иначе. Именно для этого нужен был тот парусник, которому он теперь был даже благодарен, именно для этого нужны были те слёзы, та боль и душевные муки. Для того, чтобы родилось на свет это творение. Для того, чтобы он научился пользоваться своим сердцем, подаренным ему так внезапно, и от этого чуть не погубившим. Для того, чтобы притянулись два действительно важных друг для друга сияния.

В этом маяке было отражение его души, и воздушный корабль притянулся на его свечение, излучая в ответ своё.

В конце концов старик исчез, растворился в дожде, ведь у всего есть своё начало, и у всего есть свой конец.

Но его маяк продолжал светить своим бирюзовым светом.

Для тех, кто затерялся в тумане.

***

Гештальт

Не спеша идя по незнакомой улице, он был поглощён нахлынувшим потоком мыслей и абсолютно не поминал, куда именно направляется. Впрочем, это совершенно не интересовало его в данный момент. В любое время можно было просто расправить крылья и перелететь в нужное место; однако, во-первых, он не знал, куда именно ему сейчас